— Думаешь, я сам этого не понимаю?! — Великан в ярости отшвырнул вазу, наполнив гробницу звонким грохотом. — Думаешь, меня эта мысль не терзает?!

— Тогда, ради бога, выслушай меня! Креон прав: он знает здешние туннели. Только он сумеет выследить Шакала. А мы должны искать Мирани!

— Да, но Архон! Зачем он забрал Архона?!

— Чтобы продать его Аргелину, — прорычал Сетис. — Для чего же еще?!

— Друзья, Алексос — мой брат. — Креон уже стоял у дверей. — О нем позабочусь я...

Орфет сердито воззрился на него.

— Что ты без конца твердишь одно и то же? Никакой он тебе не брат!

Альбинос криво усмехнулся.

— Он мой брат! Он — тот самый старик, которого ты любил, он — Сострис, он Архон! Я и он — это тьма и свет. Бог и его тень. Вы ищите девчонку. А тех, кто грабит могилы, оставьте мне. — Он нырнул под арку и исчез. Торопливое шарканье ног медленно растворилось в темноте.

— Держи-ка! — Сетис швырнул Орфету флягу с водой. — А теперь пошли! — И, не дожидаясь музыканта, полез в дыру в стене.

Сначала он боялся, что Орфет застрянет. Туннель был очень узким, и среди пыли и гравия он разглядел следы рук и коленей — значит, Мирани ползла здесь на четвереньках. Как она нашла этот проход? Он не отмечен на плане гробницы. Наверное, рабочие выкопали его по чьему-то секретному приказу, может быть, для того, чтобы через несколько лет втайне вывезти из могилы пожитки Архона. Все подозревали, что так всегда и делается, но подозрения оставались подозрениями. Может быть, приказ отдал сам Аргелин. Или другие властные силы в Городе Мертвых, о сущности которых он, Сетис, даже не догадывался. Протискиваясь под нависающими пластами породы, он думал о тысячах служащих, о Надзирателях, о Совете по гробницам. Целое царство теневой бюрократии. Кто составляет планы гробниц? Он понятия не имел...

Внезапно, туннель закончился. Он выбрался на свободное пространство и сел. Глаза слезились от пыли, болели стертые до крови колени. Орфет ткнул его в спину.

— Пусти. Дышать нечем!

Своды подземного коридора были высоки. Музыкант блаженно распрямил затекшие конечности.

— Мирани!

В пыли темнели следы. Он присел на корточки и внимательно их рассмотрел. Две пары ног, обе босые. Кто с ней идет?

Они побежали по темному коридору. Они, видимо, очутились в лабиринте естественных пещер, сумрачных и затхлых подземных пустот, поддерживаемых древней кладкой из тонкого терракотового кирпича. В неверном свете факелов из-под ног суетливо разбегались мелкие, проворные твари.

Свернув за угол, Орфет прошептал:

— С ней кто-то есть. Кто-то вывел ее из гробницы!

— Не может быть, — проворчал Орфет.

— Да, но... — Он резко остановился. Песок под ногами просел. Слишком поздно он заметил, что следы сворачивают к самой стене, а середина прохода остается гладкой, неестественно гладкой. Вскрикнув, он попытался отскочить назад, но покачнулся и потерял равновесие.

Предательски задрожав, земля разверзлась у него под ногами.

— Орфет! — закричал Сетис.

И полетел в темноту.

Он держал ее за руку и куда-то вел, и она поняла, что снова находится в саду. Сад был залит теплыми солнечными лучами, отовсюду журчала бегущая вода, звенела музыка падающих капель — все было совсем как тог да, в первый раз. Они подошли к скамье и присели отдохнуть. Ее пальцы сжимали золотой ножик; острие было запачкано мелкими крошками извести. Она бросила ножик на землю.

Потом осторожно взглянула на него.

Он был похож на Алексоса, только чуточку постарше. Туника на нем была ослепительно белого цвета.

— Ты статуя, — сказала она. — Из Храма...

«Вот, значит, каким ты меня видишь...»

Она покачала головой.

— Выходит, я мертва?

"Нет. Но ты и не жива . — Он улыбнулся. — Когда-то ты думала, что меня вообще нет".

— Я и до сих пор не уверена. — Она опустилась на колени, зачерпнула воды, жадно выпила. Потом подняла глаза. — Мне надо возвращаться. Но как мы заставим Гермию провозгласить Алексоса Архоном? Ты ей это внушишь? Велишь указать на него?

Он грустно покачал головой.

"Мирани, ты так ничего и не поняла. Между словами, которые я произношу, и тем, что люди слышат, лежит огромная пропасть. Но все уладится. Твоя задача — вернуть людям дождь. Я отыскал место, где его прячут. — Он встал. -Но надо спешить, пока меня не нашла моя тень" .

Он снова взял ее за руку, и они побежали по тропинке, среди оливковых деревьев. Подол ее нового платья волочился по песку. Тропинка вилась между камнями, бархатисто-зелеными от мха, в ветвях весело щебетали птицы. Но где-то за кулисами этого великолепия скрывался другой, темный мир, мир каменных стен и гулкого эха, запомнившийся ей мир подземных лабиринтов. По горбатому мостику они пересекли быстрый ручей и подошли к каменной платформе. Мирани в изумлении остановилась — эта платформа была точь-в-точь такой же, как на Острове. Был тут и покосившийся валун, и узкая расселина в его тени... Оракул!

Он опустился на колени. Она последовала его примеру и, заглянув в расселину, поняла, что из этого Оракула никогда не донесется голос, потому что яма была до краев наполнена водой. Это был колодец.

Вода была темная, прозрачная, и она увидела в ней свое собственное отражение, и его тоже. Но тут его отражение протянуло из воды мокрые руки, ухватилось за край платформы, подтянулось и выбралось из колодца.

Оно подняло голову, и братья со страхом взглянули в лицо друг другу.

«Я здесь, брат мой», — прошептало отражение.

В комнате было прохладно и тихо, как всегда перед рассветом. За окном разбивались о скалы сизые волны. Птицы еще не начали петь. От маленьких розовых шариков в бронзовой курильнице поднимался аромат ладана; окутанная этим запахом, Гермия протянула руки, и рабыня накинула на нее тяжелое платье, праздничное одеяние, в котором утром торжественного дня Гласительница войдет в Девятый Дом — Обитель Величия Архона.

Голубизна платья, окаймленная золотом, была голубизной моря.

Гермия повертелась перед зеркалом, любуясь собой.

— Хорошо, — тихо проговорила она. Открылась дверь, и в комнату вошел Аргелин. Он встал позади нее, положил руки ей на плечи.

— Ты похожа на Царицу Дождя.

Она обернулась, прижала палец к его губам.

— Не дразни богов.

— Значит, боги могут нам позавидовать? Наверно, могут. — Он отступил на шаг, глядя на нее. — Ты все поняла? Мой племянник будет пятым в ряду. Точно в центре. Ты знаешь, кого должен избрать Оракул...

Она повернулась, разглядывая в зеркале свою спину. На ее губах играла холодная усмешка.

— Откуда ты знаешь, что у меня нет своего собственного Претендента? Может, я захочу порадовать себя?

Резкий рывок за руку заставил ее вскрикнуть от боли. Аргелин улыбался. Но улыбка его была холоднее льда.

— Гермия, — прошептал он. — Не шути со мной. Никогда!

Она вырвала руку.

Он подошел к двери, тщательно зашнуровал кирасу на раненой груди.

— Не забудь. Пятый в шеренге...

Когда он ушел, она со злостью накинулась на рабыню.

— Шевелись! Принеси мой головной убор, живо!

Девушка убежала. Гермия долго смотрелась в зеркало, разглядывала свой высокий лоб, острые черты лица. Она некрасива. И никогда не была красивой, зато она умна и не позволит, чтобы ее использовали.

Придет время, и она заставит Аргелина понять это! За спиной у нее приоткрылась дверь, и Гермия сказала:

— Поторапливайся. Надо быть у Оракула прежде, чем взойдет солнце.

Но это была не рабыня. В дверях стояла Крисса с подносом сладостей и кувшином воды.

— Гласительница, я принесла завтрак. День предстоит долгий. — Она налила в чашу воды и поднесла Гермии. Та залпом выпила, потом посмотрела на девушку.

— Ты хорошо поработала на меня, Крисса. Я этого не забуду. Теперь нам надо быть осторожнее с Ретией. Она...