– Ты меня слышишь? – Старший брат повысил голос.

– А то нет! Тебя слышно даже на улице.

– Чарльз! – Мэри старалась не допустить вспышки гнева мужа. – Послушай его, Джимми. Он хочет тебе помочь.

Соулсон в отчаянии покачал головой. Опять! Как всегда, она принимает сторону мальчишки. Не обращать внимания. Сейчас не время выказывать раздражение. Он усмехнулся. Раздражение! Черт возьми, да все вокруг переполнено им! – Послушай, Джимми, – попробовал он еще раз. – В один прекрасный день все вылезет наружу.

– Почему? Разве только, если сам проговоришься, – с угрюмым видом произнес Джимми.

– Не будь идиотом! Тебя видели. Кто-нибудь тебя узнает. Как давно ты туда шляешься?

Мальчик пожал плечами, отказываясь отвечать.

– Скажи ему, Джимми, – вмешалась Мэри. – Если не ради себя, то ради меня.

– Ну да, чтобы он снова начал меня доставать?

– Нет, никто никого не собирается доставать. Ты попал в беду, и мы хотим тебя вытащить. Понимаешь? Черт возьми! – Соулсон бросил на Мэри виноватый взгляд, как бы извиняясь за грубость. – Просто мне нужно выяснить, могут ли тебя узнать, вот и все.

– Да, могут.

– Сколько человек?

– Понятия не имею.

– Многие?

– Наверное. В этом бизнесе каждый стремится взять верх. Поэтому... – Джимми замолк.

– Продолжай, – настаивал брат.

– Ну, это не то что торговать мороженым или подавать чай в «Кендале». – «Кендал» – большой универмаг в Манчестере, где местные сливки общества во время покупок встречаются за чашкой чая. – Приходится носиться по всему Мосс-Сайду, и, естественно, все тебя знают.

– Как ты вляпался в это дело?

– Кажется, ты сказал, что не будешь доставать.

– Чарльз! – Мэри снова вступилась за мальчика.

– Ладно, ладно, не важно, – уступил Соулсон. – Но это подтверждает мои опасения. Тебя могут узнать. И сколько ты будешь еще гулять, прежде чем окажешься в каком-нибудь участке? Вот тогда мы уже не сможем тебя вытащить.

– Да знаю, тебе лишь бы спасти свою репутацию, на остальное плевать, – отрезал Джимми.

– Брось. – Соулсон начинал закипать.

– Я сверху слышал, что ты тут говорил. Как ты поклялся...

– Ага, подслушивал?

– ...и ничто, мол, тебя не остановит. Ты что думаешь, я такой мудак...

– Джимми, прекрати! – закричала Мэри.

– Да, я подслушивал. Потому что я, бля, такой порочный. Сутенер, как ты говоришь.

– Заткнись, дрянь! – рявкнул Соулсон.

– Ну да, теперь еще и заткнись. – Джимми встал. – Все, я сваливаю отсюда! Это не мой дом. Здесь мне не место.

Соулсон вскочил и встал на пути брата.

– Ты уйдешь только тогда, когда я тебе скажу.

– Ну-ну, братец! Почему бы тебе не набить мне морду? Ведь ты такой, бля, положительный. Прямо святой, на хрен. Ну побей меня, а потом пойди в церковь и исповедуйся.

В ярости Соулсон схватил Джимми за грудки и резко тряхнул его. Мэри закричала. Они остановились и замерли, охваченные ненавистью. Мэри заплакала. Оставив Джимми, Соулсон подошел к Мэри и попытался обнять ее, но та его оттолкнула.

– Я устала от вас обоих. Почему вы не можете быть просто братьями? Почему не можете помогать друг другу?

– Посмотри, что ты наделал, – упрекнул Соулсон Джимми.

– Нет. Вы оба упрямые, как... – Она повернулась к младшему: – Ты попал в беду. Неужели не понятно? Это ведь не конфеты воровать в магазине на углу. Тебе грозит тюрьма, большой срок. Ты хоть понимаешь это? – Затем она обратилась к мужу: – А ты? Как ты можешь не помочь своему брату? Даже если бы ты был начальником полиции, ты все равно был бы обязан помочь. А теперь скажи ему, что мы решили.

– Он не будет слушать.

– Все равно скажи.

– Мы думаем, тебе надо уехать к тете Джози. – Джози была младшей сестрой матери. Она была отвергнута семьей после того, как забеременела в пятнадцатилетнем возрасте. В конце концов семья приняла ребенка, а Джози в семнадцать лет эмигрировала в Америку. Она так и не простила своих родных, в особенности свою сестру, которая должна была бы поддержать ее. Мэри первая написала ей. Именно Мэри восстановила отношения с Джози. – Она живет одна. А узнав, что мать с отцом не могут присматривать за тобой, часто спрашивала, не хочешь ли ты переехать к ней.

– Это ведь далеко, – возразил Джимми.

– Мы заплатим.

– У вас нет денег.

– Найдем. – Соулсон уже решил, что продаст свой мотоцикл. Это был единственный выход.

Джимми посчитал за лучшее скрыть от брата, что у него есть около тысячи фунтов, спрятанных в матрасе наверху. Соулсон все равно сочтет их нечистыми и откажется принять.

– Мы скажем, что ты сбежал.

– Оригинально!

– Никто тебя особо искать не будет. Не такая уж ты важная птица.

– Прекратите паясничать, – вмешалась Мэри.

– У меня нет паспорта, – пожал плечами Джимми.

– Это не проблема, – продолжал Соулсон. – Мы получим его, ты уедешь и все уляжется.

– Звучит неплохо.

– Одно условие.

– Только одно? Я думал, будет больше.

Соулсон пропустил реплику мимо ушей.

– Ты никогда не вернешься.

– Кто сказал?

– Я. Отныне ты мне больше не брат.

– Ну тогда просто сотри меня. Как надпись со школьной доски.

– Как бы там ни было, обещаю тебе одно: если я узнаю, что ты вернулся, я передам в полицию свидетельства. Чего бы это мне ни стоило – работы или еще чего. Клянусь. Если ты когда-нибудь вернешься. На сей раз без уступок, Джимми. – Он выплюнул его имя, как ругательство.

– Да какой дурак захочет здесь оставаться! Когда ехать?

– Как только получим паспорт. Я уже позвонил тете Джози.

– Ну и прекрасно, – дерзко сказал Джимми. – Всегда обожал Америку. Бич Бойз, Шеви Корвет, кока-кола!..

– Ты не на прогулку едешь.

– Отстань. Ты мне больше не указ.

– Ну, ты ублюдок!

– А ты кто?

– Ради Бога, прекратите! – воскликнула Мэри.

– Давно пора, – резко сказал Соулсон. – Я пойду пройдусь. – Он стремительно вышел из комнаты, и входная дверь захлопнулась за ним.

– Ты вел себя глупо, – сказала Мэри.

Тон мальчика сразу смягчился.

– Я знаю. Но он слишком далеко зашел.

– Он желает тебе добра.

– В самом деле? – Джимми был явно не согласен с ней. – Ладно, теперь это не важно. Извини, Мэри.

– Ничего. Кстати, ты можешь навсегда избавиться от необходимости извиняться.

– Ты думаешь?

– Конечно. Надо просто не обижать других. – Глядя, как он переминается с ноги на ногу, она с улыбкой покачала головой: все еще ребенок. – Он не знал, что ты отсутствовал по ночам. Я ничего не говорила.

– Понимаешь, я не могу спать. Все время на взводе.

– Почему ты этим занимаешься?

– В школе мне скучно. Я хочу чего-то большего.

– О, Джимми! Мальчик мой! – Она обняла его.

– Мне действительно очень жаль. – Он почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, но взял себя в руки. Ему не хотелось, чтобы Мэри видела его плачущим. – Ему этого не понять. Там, на своем... пьедестале. А я не могу с ним тягаться.

– Зачем? И не надо.

– Но мне больше ничего не остается. Особенно когда рядом мистер Положительный.

Она отстранилась от него и улыбнулась:

– Все будет хорошо. Вы снова будете вместе, когда повзрослеете. Тогда и Америка не покажется такой далекой.

– Знаешь, Мэри, мне не хочется уезжать...

– Это ненадолго. Сейчас ты расстроен, поэтому у тебя такое настроение. Ты должен научиться жить с самим собой.

– Самостоятельно? Отдельно от вас? Да я всегда...

– Нет, я о другом. Не о самостоятельности. Я имею в виду внутреннее состояние. Понимаешь? Если ты сам себе не нравишься, ты никогда не будешь счастлив. Везде будешь чувствовать себя чужим. Ты должен полюбить себя, ужиться с самим собой. Тогда ты сможешь жить с другими.

Она еще раз крепко обняла его. Ее маленький Соулсон, Чарльз, каким он был в те юные годы, когда началась их нежная дружба. Сын, которого она так отчаянно желала.