— Ну да, вы можете обварить меня, — заметил Деев, — это, наверное, очень больно. Но таким способом вы выиграете в лучшем случае пару минут. Пару минут я перетерплю. Если учесть, что речь идёт о земельной собственности в центре столицы, на набережной, размерами примерно в тысячу гектар, с планируемой общей площадью зданий около трёх миллионов квадратных метров, то…

— Хватит болтать, — прорычал русский и протянул руку к колбе. Ухватил её за горлышко. Матюгнувшись, отдёрнул лапу.

— Позвольте всё-таки мне выпить чашку чая, — попросил Модест. — Я очень хотел это сделать.

Его предполагаемый убийца механически кивнул. Модест, радуясь маленькой удаче, поставил чашку под выходное отверстие и нажал на кнопку «strong tea». Кипяток с хлюпаньем потек сквозь заварочную ёмкость. Чайная машина вздрогнула и застыла, ожидая, пока таймер даст сигнал к наполнению.

В этот момент на столе Деева затрещал телефон.

— Возьми трубку, — повёл стволом автомата белобрысый.

Модест трубку взял.

— Деев слушает, — автоматически сказал он. Потом недоумённо поднял брови и протянул трубку: — Это, кажется, вас.

Бандит молча указал большим пальцем на Модеста. Наполняющие комнату кавказцы хищно заулыбались.

Разговор продолжался недолго. Когда славянин положил трубку, глаза у него были белые от бешенства.

— Вам очень повезло, — проговорил он, скрипя зубами. — Ваши хозяева нашли способ убедить нас в том, что… Короче, они нашли аргументы.

Чайная машина фыркнула паром и из кварцевой трубки полился чай.

— Чем воняет? Сапогами? — принюхался белобрысый.

— Это такой специальный чай. Лапсанг Сушонг, — очень вежливо объяснил Модест. — у него своеобразный запах и вкус, но мне нравится.

— Как он называется? Ещё раз?

— Лап-санг Су-шонг, — повторил по складам хозяин кабинета.

— Во как, — бандит осторожно снял чашку с чаем с дырчатого поддона. — Сахар в него кладут?

— Нет, — сказал Деев.

— Очень хорошо, что нет. — Белобрысый молниеносным движением выплеснул кипяток в лицо Модеста.

Деев не закричал.

— Надеюсь, в следующий раз у меня будет время слупить кожу с твоего рыла. До скорого свидания. Пейте свой вкусный чаёк. Лапь-сан, — бандит сплюнул он на пол. — Ссу-шёнг.

16 февраля 2004 года. Середина дня.

Маскировка была простейшей: чёрный чулок на голову с дырками для глаз и рта. Фигуру замаскировать было сложнее, поэтому все щеголяли в бесформенных серых балахонах, колыхавшихся при ходьбе. Тер был единственным, кому балахона не выдали. Чулка на голове у него не было тоже.

— Ликвидация Деда бессмысленна и не нужна, — наставал низенький человек с голосом простуженной жабы. Сквозь чулок были видны седые усы. Тер-Григорян догадывался, кто это мог быть, но благоразумно держал свои догадки при себе.

— Так или иначе, Дед сейчас является символом, — ораторствовал другой, повыше. — И гарантом жизнеспособности системы. Он не принимает решений, но без него никакие решения не принимаются.

— Вот именно. Если его не станет, решения будут приниматься те же самые, но быстрее. Мы хотим этого или мы хотим чего-то другого? — вмешался третий. Его узкий вытянутый череп чулок обтягивал, как перчатка обтягивает кулак. — Мы и так потеряли темп.

— То есть вы настаиваете на Старике в качестве основной мишени? Вы уверены, что это как-то повлияет на избранный курс? — это был жабоголосый.

— Мы слишком полагались на то, что Старик не жилец. — Голос был молодой, женский, так что Аристакес невольно напрягся.

— Он не жилец — уверенно заявил широкоплечий крепыш с большой головой. — Во всяком случае, с точки зрения нашей медицины. Говорю как врач, которому приходилось хоронить таких пациентов. То, что он жив и работоспособен, — это либо чудо природы, либо очень специальные методы.

— Вот только про вытяжку из крови младенцев не надо, — заметил обладатель узкого черепа.

Тёмный балахон встопорщился — видимо, его обладатель попытался незаметно почесать себе спину.

— Я теперь допускаю абсолютно всё. В том числе мозги младенцев, кровавые жертвоприношения, мантры, чакры, тонкие энергии, что там ещё есть? Во всяком случае, Старик жив, здоров, летает на самолётах, жмёт руки и подписывает бумаги. Хуже того, он эти бумаги составляет.

— А что скажете вы? — это было обращено уже к Тер-Григоряну.

Тот собрался с мыслями.

— Ничего не скажу, — сказал он. — Покажите мне мишень и дайте денег — столько, сколько это стоит.

— Я думал, вам небезразлична идеальная составляющая, — человек, называвший себя врачом, повернулся к Теру.

— Это так. Я не берусь за работу, которая противоречит моим идеалам. Зато работу, которая соответствует моим идеалам, я делаю тщательно. То есть любой ценой, — пояснил Аристакес. — И жду от заказчика того же.

На самом деле он блефовал. От некогда знаменитой «бригады Аристакеса» осталось около двух десятков бойцов. Старая гвардия, лично отобранная Тером из карабахских ветеранов, была практически полностью выбита безопасниками. Тер-Григоряну пришлось признать, что за последние годы уровень работы ФСБ и особенно ЦСН резко возрос. У него оставалось только преимущество в опыте, кое-какие старые контакты на верхах (изрядно проржавевшие), ну и — репутация.

Теперь оставалось выяснить, сможет ли бригада, широко известная в узких кругах, сделать последнее усилие. В результате которого ему будет обеспечено или место в истории, или камера в какой-нибудь подземной спецтюрьме.

— Всё-таки Старик, — подытожил низенький в балахоне. — Я не согласен, но покоряюсь мнению большинства. Теперь предлагаю обсудить техническую сторону дела.

— Сначала финансовую, — сказал Тер. — И, насколько я понимаю, обсуждать её следует именно с вами?

— А, ну да. Я же говорил, что вся эта игра в конспирацию — ни Богу свечка, ни чёрту кочерга… Да, я коспонсор проекта. Учтите, — обратился он к женщине, — в зависимости от того, что мне скажет наш уважаемый армянский друг, мои, так сказать, аппетиты, — он прихихикнул, — относительно Сити…

— Не будем так мелочны, — прервала его женщина. — Да, кстати, никто не желает чая или кофе? Увы, в силу известных причин мы вынуждены обслуживать себя сами.

— Когда в Великобритании был кризис, — человек с узким черепом, видимо, усмехнулся: чулок на лице задвигался, — Маргарет Тэтчер сама делала для всего кабинета министров горячие тосты. И жарила яичницу.

— Да. Только потом, кажется, она отправила в отставку весь кабинет, — отбрила женщина.

— Это легенда, — выразил своё мнение седоусый. — Её рассказывают и про Индиру Ганди. И про Бхутто. И вообще про всех женщин, управлявших государством.

— Как бы то ни было… — женщина не закончила свою мысль. — Тер, вы будете пить кофе?

— Кофе хорошо пить только из джезвы, — ответил Тер-Григорян, думая о том, сколько времени потребуется на то, чтобы получить с седоусого нужную ему сумму и какая часть её придётся на коспонсоров. — Лучше уж чай.

— Из пакетиков?

— Мне приходилось пить и из лужи. Чай — это просто горячая вода. — Тер-Григорян прошёлся взглядом по столу, на котором стояла кофеварка, лежал кипятильник и теснились разноцветные коробочки с чайными пакетиками. — О! Дайте мне вот это, — он указал на коричневую коробочку в углу. — «Лапсанг Сушонг».

— У него своеобразный такой запах… — начал было седоусый, но Тер мягко улыбнулся:

— Я знаю, как он пахнет. Просто когда-то я любил такой чай. Очень давно. Можно сказать, в другой жизни…

— Ничего себе, — сказала женщина, склоняясь над его чашкой, и поправила маску возле губ. Тер-Григорян невольно отметил, что женщина немолода, но лепка её рта совершенна.

— Дайте-ка сначала я попробую, — попросила она, и, не дожидаясь согласия, взяла чашку прямо из рук Тера. — Действительно, шишками пахнет… И костром. И ещё лыжами. Как интересно. В детстве, в лесу… — Она отхлебнула. — Странный вкус. Наверное, надо распробовать… Это был такой чай… Лапсанг… Ой… Йёёёёй!