— Я представляю местный Совет по образованию, мистер Сойер. Я хочу лично удостовериться в том, что вы ясно осознаете, какими катаклизмами грозит Теларозе закрытие вашей фирмы.

Глаза на, его грубо вылепленном лице остались темными и холодными. Поставив на стол локти, он поднес сжатые кулаки к губам и некоторое время посматривал на нее без всякого интереса.

— И в каком качестве вы представляете этот совет?

— Я являюсь его президентом.

— Понятно. То есть это тот самый Совет по образованию, который вышиб меня из школы за месяц до выпускных экзаменов?

Его вопрос застал ее врасплох, и она не знала, что ему отвечать.

— Ну так что же, миссис Дэнтон?

В его глазах засветилась враждебность, и она поняла, что в данном случае слухи верны. Уэй Сойер помнил, что Телароза когда-то дала ему крепкий пинок под зад, и вернулся, чтобы отомстить ей. Сузи припомнила сплетни, ходившие вокруг его имени. Она знала, что он был незаконнорожденным ребенком, факт этот сделал его и его мать Труди париями. Некоторое время Труди убирала в домах — она подрабатывала и у матери Хойта, — но впоследствии, кажется, стала проституткой.

Сузи сложила руки на коленях.

— И вы намереваетесь наказать всех детей города только по той причине, что с вами несправедливо обошлись сорок лет назад?

— Менее сорока лет назад. И воспоминания об этом еще очень живы. — Он слегка улыбнулся, а точнее — поджал уголки губ. — Значит, вы считаете, что мотивы моих поступков именно таковы?

— Если вы закроете «Розатек», вы превратите Теларозу в город-призрак.

— Моя компания не является единственным источником доходов города, существует еще туристический бизнес.

Она заметила, как цинично искривились его губы, и внутренне сжалась, понимая, что он попросту издевается над ней.

— Мы оба знаем, что туризм не способен поддержать жизнь нашего города. Без «Розатек электроникс» Теларозе суждено погибнуть.

— Я бизнесмен, а не филантроп, и мой долг состоит в том, чтобы сделать компанию более доходной. В данный момент дела обстоят так, что слияние с заводом в Сан-Антонио наилучшим способом решит эту задачу.

Сдерживая гнев, она слегка склонилась вперед:

— Вы позволите мне на следующей неделе сводить вас на экскурсию по местным школам?

— Чтобы все детишки разбегались передо мной с воплями ужаса? Боюсь, мне придется отказаться.

Насмешка в его глазах говорила о том, что его не пугает перспектива упрочить свою репутацию злодея.

Она опустила глаза на руки, лежащие на коленях, затем вновь взглянула на него:

— Значит, ничто из того, что я сказала или скажу, не способно заставить вас изменить свое решение?

Он долго смотрел на нее. Она слышала голоса в приемной, тихое тиканье настенных часов, звук собственного дыхания. На его лице мелькнуло выражение, смысла которого она не смогла разобрать. Ее кольнуло дурное предчувствие. В его позе появилась решимость, чем-то неуловимо угрожающая ей.

— Возможно, что-то и способно. — Кресло скрипнуло, когда он откинулся назад. Жесткие, бескомпромиссные черты его лица напомнили ей гранитные карьеры, встречающиеся в этих районах Техаса.

— Мы можем обсудить все это за обедом у меня дома в воскресенье вечером. Я пришлю за вами автомобиль в восемь.

Это было не вежливым приглашением, а прямым приказом, причем высказанным в оскорбительной манере. Ей хотелось ответить, что она бы предпочла пообедать с дьяволом. Однако ставка была слишком высока, и, глядя в эти непроницаемые глаза, она поняла, что не решится отказаться. Взяв сумочку, она встала:

— Очень хорошо, мистер Сойер.

Он снова надел очки и вернулся к бумагам. Когда она выходила из кабинета, он не дал себе труда попрощаться с ней.

Садясь в автомобиль, она все еще внутренне полыхала. Что за отвратительный человек! У нее попросту не было опыта общения с подобными типами. Хойт был всегда открытым и жизнерадостным, то есть полной противоположностью Уэю Сойеру. Потянувшись к ключу зажигания, она задумалась над тем, что он хочет от нее получить.

Она знала, что Лютер Бейнз ждет ее звонка, но смутно соображала, какую информацию ему предоставить. Ясно одно — нельзя говорить о том, что она согласилась отобедать у Сойера. Более того, об этом нельзя говорить никому, а в особенности Бобби Тому. Если ее сынок узнает об этом, он придет в ярость и помешает игре, а ставка слишком велика, чтобы рисковать. Каким бы паршивым ни казалось со стороны это дельце, справляться с ним ей придется самой.

— Лучше не стоит туда заходить, Бобби Том.

— Грейся, крошка, не давай сбить себя с толку этим розовым фламинго и дурацкими клумбами, разбитыми в автомобильных шинах. Ширли умеет творить чудеса, и ты скоро в этом убедишься.

Бобби Том распахнул дверь салона «Голливуд», устроенного в гараже небольшого одноэтажного здания, выходящего фасадом в пыльный переулок. Главный герой сногсшибательной ленты до полудня был свободен и заявил, что хочет использовать это время на ювелирную отделку своей ассистентки. Он решительно втолкнул Грейси в салон, и ее голые руки тут же покрылись гусиной кожей. Как и многие мелкие лавчонки штата Техас, этот салон был оснащен допотопным кондиционером, и здесь царила почти нулевая температура.

Три стены небольшого помещения сияли розовым цветом, а четвертую покрывала черная с золотом блестящая плитка. Здесь работали два мастера: стройная брюнетка в голубом халатике и необъятная краснощекая блондинка. Ее могучие бедра были обтянуты фиолетовыми рейтузами, а розовая футболка туго облегала могучий бюст, по которому, изгибаясь, бежала надпись: «Господи, дай людям мозги!»

Грейси про себя взмолилась, чтобы Ширли, которой предстояло сотворить из нее мисс Теларозу, оказалась стройная брюнетка, однако Бобби Том уже подходил к блондинке.

— Привет, моя куколка.

Женщина оторвала взгляд от копны угольно-черных волос, которые она прилежно начесывала, и ответила низким голосом:

— Бобби Том, симпатичный ты сукин сын, давно тебе пора было заглянуть ко мне.

Он влепил поцелуй в щеку, покрытую яркими румянами. Свободной рукой она в ответ хлопнула его по заду.

— А ты по-прежнему хороша, моя несравненная Ширли!

— Ну уж если заговорил такой знаток, как ты, то это настоящий комплимент.

Он улыбнулся другой парикмахерше и ее клиентке, а затем поприветствовал двух дам, сидевших под сушильными колпаками:

— Привет, Бельма, целую ручки миссис Карлсон, как ваши делишки?

Женщины зафыркали и захихикали. Бобби положил руку на плечо Грейси и слегка подтолкнул ее вперед.

— Представляю всем мисс Грейси Сноу.

Ширли уставилась на нее с нескрываемым любопытством.

— Мы все о вас уже наслышаны. Значит, вы и есть будущая миссис Бобби Том Дэнтон?

Он поспешно шагнул вперед:

— Грейси у меня слегка феминистка, Ширли, и не любит, когда ее так называют. Сказать по-честному, мы, возможно, станем писаться через дефис.

— Серьезно?

Бобби Том пожал плечами и беспомощно всплеснул руками, давая понять, что он остается последним нормальным мужчиной в этом безумном мире. Ширли повернулась к Грейси, ее накрашенные брови взметнулись вверх:

— Не нужно делать этого, милочка. Грейси Сноу Дэнтон звучит чересчур эксцентрично. С таким именем нужно жить где-нибудь в английском замке.

— Или сидеть где-нибудь в бюро погоды, — предложил Бобби Том.

Грейси открыла было рот, чтобы пояснить, что она не намеревается добавлять что-либо через дефис к своей фамилии, однако тут же закрыла его, увидев расставленную ловушку. Дьявольские огоньки прыгали в глазах Бобби Тома, и она мысленно подожгла его стетсон.

Неужели она — единственный человек в мире, который видит его насквозь?

Ширли возобновила работу над копной черных как смоль волос, посматривая одновременно на Грейси.

— Я слышала, что ты не позволяешь ей прихорашиваться, Бобби Том, но не думала, что дело зашло так далеко. И что же ты хочешь, чтобы я с ней сделала?