Девушки, мисс Дороти Скерритт и мисс Мюриэл Арбус, не позволили ему ни повредить медаль, ни расстаться с ней, а, напротив, сами предложили ему помощь из тех скудных денег, что были у них в кошельках, от чего он с благодарностью отказался. (Через несколько недель обе девушки получили свою зарплату из расчета по 35 $ в неделю и дополнительное двухнедельное вознаграждение).

В выдвижном ящике-кассе оказалось чуть больше 5 $ — все деньги, какие у него остались.

— О, мисс, — сказал он, — этого хватит на корм для птиц. Он у меня совсем кончился, так что сходите утром в центр, купите корму и отнесите мне в отель.

Вновь обратившись к своему надежному помощнику Шито (которому он поневоле недоплатил не менее 1000 $), он возложил на него проблему немедленного освобождения офиса. Через несколько часов все, что находилось в кабинетах, было сложено в соседнем административном здании.

А вскоре ему пришлось оставить и свой номер в отеле «Сент-Регис». Он уже некоторое время не платил по счетам, но непосредственным поводом для выселения явились голуби. Он стал больше времени проводить в номере, который превратился и в его кабинет, и больше времени посвящал кормлению голубей. Во множестве они слетались к его окну и залетали в комнату, и их помет у здания превратился в проблему для администрации, а в помещениях — в проблему для горничных. Он пытался выйти из этого положения, поместив голубей в корзину и попросив Джорджа Шерффа взять их к себе домой в Уэстчестер. Через три недели, при первой же возможности, они вернулись, причем один из них долетел за полчаса. Тесла оказался перед выбором — либо прекратить кормление голубей, либо съехать из отеля. И он предпочел второе.

Он перебрался в отель «Пенсильвания», где оставался несколько лет и где повторилась та же ситуация как с оплатой, так и с голубями. Затем он переселился в отель «Губернатор Клинтон», и примерно через год все повторилось вновь. Тогда, в 1933-м, он снял номер в отеле «Нью-Йоркер», где и прожил последние десять лет своей жизни.

Как-то после полуночи осенью 1937 года Тесла вышел из отеля «Нью-Йоркер» на свое обычное паломничество к собору и библиотеке для кормления голубей. Когда в паре кварталов от отеля он переходил улицу, его — неизвестно, каким образом, — сбила машина. Несмотря на свою проворность, он не сумел увернуться от ехавшего такси, которое отбросило его, и он сильно ударился об землю. Не поднимая вопроса о виновнике случившегося, он отказался от медицинской помощи и только попросил отвезти себя на другой машине в отель.

Оказавшись в отеле, он лег в постель и, едва завернувшись в одеяла, вызвал по телефону своего любимого рассыльного Керригана из ближайшего отделения «Вестерн Юнион», дал ему пакет с кормом и отправил выполнять то, что начал, но не смог закончить сам.

На следующий день, когда стало ясно, что он еще долго не сможет выходить на свои обычные ежедневные прогулки, он нанял посыльного на шесть месяцев, чтобы тот каждый день кормил голубей. При падении Тесла сильно повредил спину и сломал три ребра, но насколько серьезно он действительно пострадал, мы никогда не узнаем, потому что, придерживаясь правила почти всей своей жизни, он не стал обращаться к врачу. У него началось воспаление легких, но и тогда он отказался от медицинской помощи. Несколько месяцев он был прикован к постели и не мог по своему обыкновению кормить голубей из окна, и вскоре они перестали прилетать.

Весной 1938 года он смог наконец подняться и сразу же возобновил свои прогулки с кормлением голубей, правда, уже не так активно, поэтому часто поручал это посыльному.

Всем, кто его знал, такая приверженность этому делу казалась всего-навсего увлечением чудаковатого ученого, но если бы они могли заглянуть в его сердце или прочесть его мысли, то поняли бы, что стали свидетелями самой фантастической, но самой нежной и трогательной любовной истории на свете.

Создавший самого себя сверхчеловек страдал от ограничений своего создателя. Наделенный интеллектом, превышавшим средний уровень как качественно, так и количественно, а также другими выдающимися способностями, он смог сотворить сверхчеловека, который ростом превзошел его самого. Но ради высокого роста пришлось пожертвовать другими измерениями, и сокращение вширь и вглубь обернулось явным недостатком.

Еще в молодости, когда ум его, находясь на стадии формирования, был податлив и пластичен, он, как мы видели, усвоил господствовавшие тогда материалистическо-агностические взгляды на жизнь. Сегодняшняя наука вырвалась из рабства противоборствующих мистицизма и материализма и готова рассматривать их как гармониные аспекты всеобъемлющего подхода к пониманию Природы. Однако она сознает, что не научилась еще обращаться или контролировать более тонкие факторы, на которых строили свои системы знаний мистики. Широчайшие области человеческого опыта отвергались во все века учеными, или как бы там они ни называли себя, которые не могли логически уместить их в свои неполноценные и слишком упрощенные натурфилософии. Отрицая явления, недоступные их интеллектуальному осмыслению, ученые и философы не устраняли их и не могли предотвратить их проявлений. Но эти отрицаемые явления отвлеченно принимались проповедниками, которые, беря их без понимания и без надежды на понимание, заточали их в основание религиозных таинств, где они служили полезной цели, ибо на неведомом можно строить еще более неведомое.

Мистические переживания святых всех религий демонстрируют силы, которые представляют собой естественные функции явления жизни, все шире выражающейся по мере дальнейшего раскрытия человека в направлении более высокого эволюционного состояния.

А Тесла как раз и был человеком более высокого развития, и у него были переживания, которые он не желал принимать как эксперименты. Принимая ту пользу, которую приносили эти переживания, он не принимал того, что приносило сами переживания. Это относится, например, к тому неожиданному откровению в будапештском парке, за которым последовало множество крайне важных изобретений и которое лишь по значению — но не по своей основополагающей сути — отличалось от света, ослепившего Савла по дороге в Дамаск [18], и от других озарений, приходивших подобным же образом.

Материалистические воззрения Теслы интеллектуально ослепили его к странным явлениям, с помощью которых пришло к нему это откровение, или озарение, но заставили его более глубоко оценить то, что открылось в нем. Только не следует думать, будто это откровение было случайным, ибо Тесла, наделенный от природы интеллектом, способным к огромному раскрытию, приложил почти сверхчеловеческие усилия, чтобы прийти к тому, что открылось ему, и эти усилия были напрямую связаны с результатом.

Но в противоположном направлении Тесла исключил из своей жизни чрезвычайно огромную, или важную, сферу, намеренно — как в мыслях, так и на деле — отказавшись от любви и романтики. Чтобы самому открыть физические тайны Природы, он взрастил в себе силы, которые и прорвались на уровень откровения. А чтобы исключить из жизни соблазны любви и романтики, он преобразил эти силы в творческое самовыражение. В его философии естественных явлений была параллельная концепция, следуя которой, он исключил все духовные аспекты Природы и ограничил ее чисто материальными.

Две силы — сила любви и романтики в его натуре и сила духовных аспектов Природы в его философии в приложении к его работе — томились в заточении в чистилище его личности, ища выхода в рай выражения и проявления. И они нашли этот выход в виде формы проявления для своей сути, но Тесла не понял этого. Отринув любовь к женщине и думая, будто нашел окончательное решение проблемы устранения любви, он не смог удалить из своей натуры саму способность любить. И, выражая себя, способность эта направила свои энергии по каналу, который он оставил без охраны, когда думал о том, как превратить себя в сверхчеловека. Проявление объединенных сил любви и духовности приняло фантастический характер, не имеющий, пожалуй, аналогов в человеческой истории. Тесла поведал мне свою историю, но если бы у меня не было свидетеля, который заверил меня, что слышал то же самое, что и я, то я бы убедил себя в том, что слышал все это лишь в сновидении. Это была история любви его жизни. В истории его странного романа я сразу же увидел причину того, почему с таким упорством он ходил каждый день кормить голубей, как и причину его полночных паломничеств, совершавшихся в одиночестве. Я вспомнил те случаи, когда встречал его на пустынной Пятой авеню и когда в самом начале разговора он говорил: «А теперь оставьте меня». Свою историю он рассказал просто, кратко и без прикрас, но в голосе его отражалось волновавшее его чувство.