Книготорговец. Но он был твоим мужем на том свете. Теперь смерть освободила его от этих уз, и он волен взять себе другую жену. Мне еще не приходилось слышать, чтобы хоть один муж пожелал сохранить здесь свою прежнюю супругу.
Миссис Чтиво.
Я девицам норовистым
Рада мудрость преподать:
Вам, отбившим первый приступ,
Век второго не видать.
Ах, судьбы коловращенье!
Ах, волнение в крови!
Чем мечты невоплощенье,
Лучше гибель от любви!
Книготорговец. Опять вы за свое! Так вы что, умерли от любви к собственному мужу?
Миссис Чтиво. Он знает, что ему надлежало бы называться этим именем. Он поклялся стать моим мужем. Он знает, что я умерла из-за любви – я ведь умерла родами.
Оратор. А вы еще всю дорогу убеждали меня, что вы девица!
Синьор Опера.
Человек, пока живой,
Твердо знает:
Избавляет
Смерть от суеты земной,
Разводя с чумой-женой.
Но когда нас ввергнут в ад,
Жен – о боже! —
Ввергнут тоже.
Черти – шутка для ребят,
Жены пагубней стократ.
Ахинея. Прочь от меня, сквернавец! Прочь!
Тебя в объятья не приму!
Ступай! Увы, не быть тому!
Синьор Опера. Коли мне не удалось заполучить богиню, докажу по крайней мере, что я человек чести. (К миссис Чтиво.) Я всегда любил тебя, мой ангел. Но пойми: тщеславие – страшный искуситель! Итак, пусть мой дух платит долги моего тела.
Оратор. Поскольку моя богиня дала отставку своему возлюбленному, быть может, она подарит улыбкой скромнейшего, по отнюдь не ленивейшего из своих слуг?
Лаклесс. Я бы вам советовал, досточтимый Оратор, блеснуть перед ней своим красноречием.
Оратор. Тогда я расскажу вам притчу про смычок и скрипку. Об этом меня просил в письме один из моих постоянных слушателей. Так вот. Скрипка подобна государственному деятелю. Почему? Потому что внутри пустая. А смычок, он – взяточник: не смажешь – не поедет.
Лаклесс (публике). Обратите внимание, господа, как он работает руками: левой изображает скрипку, а правой орудует, как смычком.
Оратор. Скрипка подобна носу развратника: на нее порой нападает гнусавость. А смычок – как есть площадной фигляр: знай старается перед толпой. Скрипка похожа на язык биржевого маклера, только она дока по части нот, а он – по части банкнот. А вот смычок в родстве с его париком: в нем много конского волоса.
Лаклесс. А ваше красноречие вполне под стать вашей особе: в нем тоже порядком глупости.
Ахинея. Нет, без музыки вам не прельстить мой слух!
Оратор. Извольте только приказать.
Лаклесс (публике). Обратите внимание, милостивые государи, как поет наш Оратор в своей бочке. В ней не спрятано никаких инструментов – это все он сам, своим голосом!
Оратор. Итак, песня века! «Бим-бом-тили-бом», на мотив «Молл Патли».
Мы все по сути птицы, сэр,
Хоть крыльев не имеем:
Солдат бы мог сравниться, сэр,
С большим бумажным змеем;
Напомнит врач собою, сэр,
Ту, что зовем совою, сэр,
Что ухает зловеще:
Ух-ух-охо!
Ух-ух-охо!
Ух-ух-охо-хо-хо-хо-хо!
Кончины вестник вещий.
Процентщик – словно страус, сэр,
Глотающий немало,
Деньгу нажить стараясь, сэр,
Клюет он что попало.
Юрист и клерк – вороны, сэр,
Чей корм любимый – кроны, сэр,
Кто каркает так яро:
«Кареты – кар!
Караты – кар!
В карманы – кар-кар-кар-кар-кар!» —
При виде гонорара.
Как райских птиц – весталок, сэр,
Немного их в народе,
А шлюх кругом – как галок, сэр,
На каждом повороте.
Тут и мужчины – право, сэр, —
Что выступают браво, сэр,
И, перьями блистая,
За рядом ряд
Они парят,
Самцы и самки – все подряд —
Летят, за стаей стая.
Ахинея. Нет, и это меня не трогает.
Дон Трагедио.
Ужель Ахинеей и впрямь я забыт?
Синьор предпочтен мне – позор и стыд!
К тому ль заставлял один мой стих
Смеяться одних и рыдать других?
К тому ли так мягко звучит мой бас,
Чтоб, вас пробудив, убаюкать вас?
Сэр Фарсикал Комик. Но почему никто не вспомнит про мои шутки, про мои каламбуры и загадки, жисть ты моя, злосчастная!
Оратор. Еще одна песня века, на мотив «Люли-люли-люлики, а у нас все жулики!».