С большим трудом выстроил свое стадо в два ряда.

— А теперь мои хорошие, после моей команды «направо» все дружно поворачиваем в эту сторону, — сообщил я, пойдясь взглядом по своей команде.

— Напра-а-аво! — громко скомандовал, и вопросительно уставился на них.

Все стояли, недоуменно переглядываясь между собой.

— Вы что, не знаете где право и лево? — изумился я.

Парни неуверенно покивали головами.

— Кто знает, что такое право? Двое?! А почему вы не повернулись, когда прозвучала команда? — попытался я изобразить грозный голос.

Мда… у данного тела это получилось похожим на циплячий писк. Еще раз МДА! Ни вида, у меня нынешнего, ни голоса. Так можно и комплекс неполноценности заполучить! Ну и как при таком раскладе, внушать своим подчиненным страх и уважение. Хрен бы с тем страхом, но, при имеющейся мелкости и дохлости, даже уважение заполучить сложно.

— Ну-у-у… мы знаем право, но не поняли, что надо делать, когда орут это слово, — проблеял один из парней.

Пришлось объяснять и затем демонстрировать повороты, подавая себе команды, и маршировать, высоко поднимая ноги.

— Все поняли? — уточнил я.

Народ активно закивал головами.

— Надо отвечать — так точно! — гаркнул я, надеясь, что моя речь звучала убедительно.

Народ вразнобой проблеял что-то мало вразумительное.

— А ну-ка все вместе, хором «Так точно!» О-о-о… Не курсанты, а стадо баранов! — не сдержался я, выведенный из себя их непониманием.

Еще с час мы тренировались кричать хором, пока не стало получаться более-менее слаженно.

— А теперь вернемся к право-лево, — сообщил я парням радостную весть, когда те уже охрипли от криков.

Пришлось еще раз все показывать, но и это не помогало. Два часа пытался вбить в них понимание, что надо делать, но на мои команды они упорно разворачивались кто в лес, кто по дрова. Вымотавшись, как бобик, приостановил занятия и послал всех на урок к магистру.

На следующий день тоже не произошло заметных сдвигов. Пришлось прибегнуть к уловкам. На правую ногу навязали пучок сена, на левую солому. И дальше занятия пошло намного проще.

— Сено! Сено! Правой! Правой! — орал я.

На сено парни реагировали правильно, а вот при команде — направо, начинали сбиваться.

При переходе на обучение маршу, возникли новые проблемы. Мне с трудом удавалось подбирать команды, что самому не запутаться.

— Сеном, ша-агом ма-арш!!! — надрывался я, шизея от собственных указаний.

— На Се-ено! — командовал я, когда колонне требовалось повернуть вправо.

С маршбросками тоже проблема возникла. Деревенские парни никак не могли взять в толк, зачем как кони бегать без дела просто так по кругу. Пришлось бегать в горы, брать каждому по камню килограмма на три-четыре, и затем двигаться к деревне и складывать их неподалеку от дороги. Крестьянам было сказано, что могут использовать все, что мы натаскали, для строительства. Мы таскали булыжники месяца четыре, но каждый раз, когда приносили следующую партию, на этом месте было уже пусто.

Со временем все втянулись в тренировки и привыкли к расписанию занятий. Вставали в шесть утра, бежали к реке, обливались водой, затем бежали назад, переодевались, к этому моменту и я с Кристой спускался после своих водных процедур, и начиналось — массаж, растяжка, разминка. Затем мы завтракали, и дальше начиналась тренировка. Мы бегали, прыгали, маршировали с песнями, метали ножи, стреляли из луков и арбалетов, отжимались и подтягивались… Владению мечом нас обучали то Ирвин, то Рэм, которым так же нелишне было позаниматься.

В качестве основного оружия я выбрал палку, длиной сантиметров семидесяти, с металлическими набалдашниками с обоих концов. В будущем планировалось перейти на полностью металлическую. Меня, как-то очень впечатлила информация, прочитанная в Интернете, как четыреста монахов шаолиньского монастыря, с металлическими посохами в руках, разогнали десятитысячное японское войско. Насколько правдива информация, не знаю, но, виденное мной по Интернету, выступление монахов этого монастыря, было впечатляющим.

Три часа в день были посвящены учебе умственной. Час времени, посвященный истории, политике или основам экономики этого мира вел Магистр Жаколио. Поскольку его должность называлась домашний маг, то он так же преподавал нам общий обзор и основы магии. Остальное время занимался с ними я, учил письму, счету, проверял, насколько усвоили законы этого мира…

Поскольку мое тело было совершенно слабым, то мне приходилось заниматься 5-10 минут и затем либо изучал деловые бумаги, либо присматривал за парнями. Следующее упражнение я снова делал с ними 5-10 минут, и опять за чтение, а парни продолжают сами. Временами давал им задание, а сам шел на лекции Магистра. Чтоб ребята честно занимались, я вначале отловил одного из пытавшихся сачковать и хотел для острастки выгнать, так он в ногах у меня валялся, умоляя, пришлось на первый раз оставить. Больше симулянтов не было.

Парней временами шатало от усталости, но я ободрял их словами;

— Помните, на то что бы избавиться от старой привычки необходимо сорок дней, а чтобы выработать новую привычку, или во что-то втянуться, надо девяносто дней. Так что еще немного и вам полегчает. Но кому совсем уже невмоготу, никогда не поздно вернуться в деревню.

На это они скептически слегка улыбались, но никто не сдался и не ушел.

Для поднятия боевого духа и хорошего настроения парни маршировали пару раз в день по полчаса с песнями из кинофильма «Гусарская баллада»: «Жил был Анри четвертый» и «Давным-давно».

Я конечно, как мог, подбадривал их, пытался поддерживать стремление заниматься, но бог ты мой, кто бы поддержал меня!!! Как тяжело было порой заставить себя пойти на тренировку, или на лекцию. Я никогда не любил скучную жизнь, но старался и не перенапрягаться. Всегда балансировал на грани необходимо/интересно. Потому никаких больших достижений ни в чем не имел. Здесь же необходима была такая целеустремленность и воля, которую правильнее было бы назвать фанатизмом.

Временами, когда было совсем невмоготу, я становился раздетым перед зеркалом и, глядя на этот скелетик, так сказать суповой набор, убеждал себя, что если это тело не укрепить, не сделать здоровым и сильным, то могу вскоре потерять его от болезней. Временами твердил себе о долге перед душой девочки. Когда и это уже не помогало, то шел учиться танцевать или пел. Мне это всегда хоть немного поднимало настроение.

По вечерам мы всей семьей, а через пару месяцев еще и мои парни из команды, собирались в гостиной и пели песни. Поскольку местный репертуар мне не нравился, я старался вспомнить все, что знал в том мире. Для меня и братья, и сестры, независимо от возраста, ощущались почти ничего не знающими и не умеющими детьми. Поэтому, сначала я выбирал детские песенки из мультфильмов: «от улыбки станет всем светлей…», «по дороге с облаками», «с песней весело шагать по просторам…», почти все из «бременских музыкантов»… То, что я с ними разучивал, нравилось всем неимоверно. Они умудрялись запомнить текст за один вечер, и уже на следующий день можно было услышать, как кто-то тихонько напевает выученное вечером.

После семейного совета, где было принято решение об изменении жизненного курса, я попробовал ввести совместные тренировки с командой, но мои родственнички морщили свои благородные носики, и сильно кривились, пришлось их тренировать отдельно.

И все равно, в «семействе датском» все шло не так, как хотелось бы. То утром кого-то не поднять, то лекцию пытаются пропустить, то тренировки. Сестрички все ныли, что девочкам физическими упражнениями заниматься даже вредно. Танцевальные движения все разучивали с гораздо большей охотой. Они, конечно, занимались, но совсем уж спустя рукава. Всем явно был необходим какой-то стимул. Надо было что-то срочно придумать.