– Так, сейчас, постараюсь вспомнить... На часах было двадцать минут первого, когда я садилась в машину...
– Сколько времени вы добирались домой?
– В два часа я была уже дома...
– Получается, что на весь путь вы затратили приблизительно сорок минут.
– Да.
– Движение на дорогах было затруднено?
– Нет. Машин было много, но пробок не было...
– Вы ехали быстро?
– Ну как, шестьдесят-восемьдесят километров в час...
– Но могли бы ехать и быстрей?
– Так, давайте без этого? – поморщился адвокат. – Вам сказали, что Любовь Ильинична выехала из больницы в час двадцать, а приехала в два часа ночи...
– Если точней, то в два часа десять минут... Охранник на контрольно-пропускном пункте запомнил, когда вернулась Любовь Ильинична, есть запись в журнале...
– У охранника могли спешить часы... Ну да ладно... Значит, свидетели видели, как человек, похожий на Любовь Ильиничну, бежал мимо кафе «Грильяж»...
– Да, видели, – кивнул Комарьев.
– А как они смогли опознать этого человека? Было проведено опознание или как?
– Или как? Любовь Ильинична у нас человек известный, ее трудно не узнать...
– Так, понятно... А почему вы думаете, что у нее на одежде была кровь, а не что-то другое?
– А нож в руке?
– Может, это расческа была. Может, свидетелям померещилось, что это был нож. Вы освидетельствовали их на предмет употребление спиртных напитков и наркотиков?
– Нет, но мы обязательно воспользуемся вашим советом...
– Поздно, батенька, поздно... И что вы хотите найти доме у Любови Ильиничны? Нож, окровавленную одежду!
– Да, джинсы, кроссовки. На них могли остаться следы крови...
– Простите, вы хотите сказать, что Любовь Ильинична бежала в одних джинсах и кроссовках? – усмехнулся адвокат.
– Нет, на ней был еще топик. Но его мы уже нашли... И нож, кстати, тоже, – торжествующе улыбнулся Комарьев. – На одежде обнаружены следы крови. Нож протерт тряпкой – отпечатки пальцев уничтожены, но следы крови все же присутствуют...
– И где вы их нашли? – озаботился адвокат.
– В мусорном баке возле дома. В пакете с мусором... Также в этом пакете мы обнаружили и порванный почтовый конверт на имя Насыпкина Рэма Артемьевича. Думаю, что более тщательное исследование с полной вероятностью подтвердит происхождение мусора. И прежде всего вещественных доказательств. Уже проводится экспертиза, и думаю, что сегодня вечером уже буду результаты. Думаю, у нас будут все основания для того, чтобы предъявить обвинение гражданке Лавровой... Но я думаю, нам не стоит ждать результатов экспертизы. Я думаю, Любовь Ильинична покается и чистосердечно во всем признается. Даже можно оформить явку с повинной. И душу облегчите, и наказание смягчите. – Комарьев пристально смотрел на Любу, словно в душу к ней заглянуть пытался.
– Так, прошу вас не оказывать давления на Любовь Ильиничну! – набросился на него адвокат. – Какие у вас еще есть доказательства ее вины?
– Насколько я понимаю, у гражданки Лавровой нет алиби. Или кто-то может подтвердить, что домой из больницы она ехала без остановок? Есть, кому подтвердить? – снова обратился к Любе подполковник.
– Нет, я ехала одна... Но я не убивала Акрамова!..
Это был какой-то ужас. Она в самом деле никого не убивала. Но факты были против нее... И этот проклятый мусор. Да, она сама лично порвала конверт, в котором Рэму каждый месяц присылался анонс со спутникового телевидения. Но пакет она выбрасывала утром, когда отправлялась по делам...
– Так погодите, но пакет с мусором я выбрасывала днем. А у нас с уборкой мусора очень строго, три раза в день – утром, в обед и вечером, – вспомнила она.
– Понятно, элитный дом, элитные правила... Но пакет с вашим мусором нашли ночью...
– Может, кто-то вытащил его днем, а ночью бросил туда нож?
– И кто он, этот кто-то?
– Не знаю.
– Вот и я не знаю... Зато я точно знаю, что вас видели на месте преступления. Нож, одежда в крови... Или вы скажете, что видели не вас, а кого-то другого?
– В том то и дело, что есть девушка, очень похожая на меня. Мой двойник... Однажды ее уже использовали в грязных играх против меня...
– Да, есть двойник, – поддержал Любу Рэм. – Зовут ее Алика, фамилия... Фамилии не помню. Но если поднять материалы уголовного дела, то можно найти ее фамилию...
– Какое уголовное дело?
– Да есть одна такая мисс, Олеся Негласова. Ее обвиняли по многим статьям. Но еще она проходила по делу об организации притона, где содержались двойники наших и зарубежных «звезд». И Алика там содержалась. И в грязных играх против Любы использовалась. Олеся Негласова ее использовала... Она постоянно Любу подставляет. И сейчас могла подставить...
Да, так оно и могло быть. Но ведь Леся сейчас в заключении.
– Олеся сейчас в тюрьме, – напомнила Люба.
– Да нет, информация уже устарела, – покачал головой Рэм. – Она уже давно на свободе... Я не хотел тебе говорить, чтобы не расстраивать...
– Неужели снова за старое взялась? – возмутилась Люба.
– И, похоже, здорово подставила...
– А чей тогда лифчик нашли в кармане потерпевшего? – усмехнулся Комарьев.
Уж он-то был уверен, что Акрамова убила Люба, а не кто-то иной. Про Леську он и знать ничего не хотел. Все правильно, зачем ему лишняя головная боль... Лифчик. Он что-то сказал, про лифчик...
– Боюсь, что мой, – задумчиво протянула Люба.
– Твой?! – встрепенулся Рэм.
Да, лихо все закручено. Акрамова убили ночью в сквере, в кармане у него лифчик, принадлежность которого в общем-то нетрудно установить, если есть образец для сверки. У экспертов много всяких там хитромудростей... Не так уж трудно догадаться, чем Акрамов занимался с Любой в темном сквере, если у него в кармане остался ее лифчик...
– Да, и топик, который в крови, тоже, возможно, мой... Рэм, я же тебе говорила, что у меня сегодня лифчик и топик из гримерки украли...
– Да, говорила...
– И это кто-то может подтвердить? – вяло отреагировал подполковник.
– Да, конечно, женщину, которая украла, нашли...
– Мусор у вас украли. Лифчик и топик тоже... – поморщился Комарьев. – Прямо бразильские страсти какие-то...
– А жизнь у меня такая, бразильская, – горько усмехнулась Люба. – Сплошной карнавал...
– Да, но у вас нет алиби, – покачал головой мент. – И все улики против вас...
– Но вам сказали же, что существует девушка похожая на Любовь Ильиничну, – не сдавался адвокат.
– А нож, белье, одежда?..
– Пока рано о чем-то говорить. Пока что нет результатов экспертизы...
– Будут, обязательно будут...
И Люба почему-то была уверена, что эти результаты будут свидетельствовать против нее...
2
Леся поражалась бестолковости Алики. До тех пор, пока Толик не затянул удавку на ее шее, она так и не поняла, что после случившегося у нее нет больше права на жизнь. Сейчас она это уже поняла. Но поздно. Дрыгнула ногой последний раз в своей жизни и затихла, навечно.
– Кажись, все! Толик снял удавку с шеи покойницы, в раздумье почесал затылок. – А мы не переборщили?
– Трупом больше, трупом меньше... – скривилась Леся.
– Да, но трупы я делаю...
– Только сопли разводить не надо! Скажи, что мало заплатила, я пойму... На вот тебе!
Леся достала из сумочки пачку в десять тысяч долларов, протянула Толику.
– Премия... Заслужил...
Он и в самом деле заслужил дополнительного вознаграждения. Столько работы сделал. Любку обокрал – лифчик и топик у нее изъял. За ней сколько времени следил. И с мусором номер провернул – одно это чего стоило. Два раза через забор вокруг дома перелазить пришлось. Ничего, справился... Но главное – Акрамова поставил на нож...
Так и не увиделся Булат перед смертью со своей Любонькой. Алика появилась потом, когда Толик посадил его на нож. Ловко у него это получилось. Измазал Алику кровью покойника, сунул ей в руки нож и заставил мимо кафе пробежаться – пусть люди видят, кто Акрамова замочил. И Любкин топик кровью испачкал. А потом и нож у Алики забрал. Снова в ниндзю превратился, на этот раз в ночного. Через забор прокрался к мусорке... Только вот не видел он, нашли менты улики или нет. Но должны были найти. Акрамов же не последний в этом мире человек, да и Любка не абы кто. Менты носом должны были копать землю. И помойку тоже...