Анри был рад слышать, что люди эти сохранили последние остатки стыда, и решил: если ему когда-нибудь придется убить их, Ориоль будет последним. А что откупщик и сейчас рассуждал вполне разумно – в этом все они убедятся через несколько минут.
Он поднял большой, треугольной формы камень и ужом проскользнул между зарослей. Обогнав людей Гонзага туазов на пять-шесть, он спрятался за огромной сосной, склонившейся над дорогой.
Первым ехал Носе. Он напевал новейший куплет, направленный против господина Лоу:
Внезапно он замолчал и схватился рукой за плечо. Не поддержи его товарищи, он бы свалился с лошади.
Напрасно повесы гадали, кто бросил этот камень: кругом все было тихо. Ни ветерка, даже листок не дрогнет…
Люди Гонзага не были суеверны, но поневоле подумали, что случилось нечто сверхъестественное или что с неба на них упал метеорит…
Встревоженные, они поехали дальше. Носе то и дело оглядывался и нервно дергал поводья.
«Так-так! – подумал Лагардер. – Попробуем еще раз!»
Второй камень угодил в лоб Монтоберу, и несчастный, охнув, упал с седла. В тот же миг из чащи выскочил человек, взлетел на освободившуюся лошадь и выхватил шпагу.
– Шевалье де Лагардер приветствует вас! – объявил он. – Ну, так что вам тут сейчас говорил Ориоль?
Изумленные дворяне в ужасе воскликнули:
– Лагардер!
– Я самый, судари мои. Прошу вас оставить меня в покое и не преследовать!
И он стремительно исчез в ночи. Люди Гонзага помогли Монтоберу подняться и даже не думали догонять шевалье. Впрочем, они прекрасно знали, что это бесполезно, и небезопасно.
Вскоре перед Лагардером предстала громада Пенья дель Сид. Сердце шевалье яростно забилось. Теперь от невесты его отделяют лишь стены башни и жизнь одного-единственного человека – Пейроля, давно уже заслужившего смерть.
Было поздно, однако в окне второго этажа шевалье увидел слабый огонек. Не Аврора ли это посылала ему сигнал? Анри пришпорил коня. Вскоре он постучит в ворота замка Пенья дель Сид…
И вдруг содрогнулась земля: раздался глухой рокот, затем послышались взрыв и оглушительный грохот; скала разверзлась, и старая сарацинская башня, воздвигнутая некогда мавром Абу-Джафар-Ахмедом и не боявшаяся ни времени, ни врагов, ни ураганов, покачнулась и обрушилась в долину.
В наступившей тишине Анри де Лагардер затаил дыхание: не раздастся ли чей-либо стон? Все кругом молчало. Уверившись, что Аврора погибла, он покачнулся, словно дуб, в который угодила молния, и упал навзничь.