Журналисты, которых Абрамович время от времени привозит к себе в вотчину, дабы продемонстрировать успехи на ниве госстроительства, не перестают потом восторгаться увиденным, а вслед за ними и вся страна. Маршрут подобных поездок обычно один и тот же, его же используют и при приеме высоких гостей – премьера, полпреда, министров.

Посещение образцово-показательного потемкинского поселка Канчалан, осмотр пищевого комбината, дегустация северных деликатесов в ресторане «Анадырь», и все это – под аккомпанемент фольклорного ансамбля «Эргыгон».

Северная романтика, помноженная на гламур, – сегодня это послед-ний писк моды; аналогичные чувства испытывают, наверное, посетители закрытых индейских резерваций. Если же представить, что вождем племени избрана при этом какая-нибудь скандальная знаменитость – та же Памела Андерсен, например, – восторг и ажиотаж заведомо гарантированы.

Впрочем, между поселениями краснокожих и Чукоткой есть одна существенная разница. Если индейцы, проводив туристов, имеют возможность смыть боевую раскраску и, облачившись в цивильную одежду, пересесть с мустангов на лимузины, то куда, скажите на милость, деваться потом чукчам.

За парадным фасадом чукотской экзотики скрывается грубая реальность, но ее, по понятным причинам, ни министрам, ни журналистам демонстрировать не спешат.

…Не так давно на Чукотке случился громкий скандал: по предложению единственного классика чукотской литературы Юрия Рытхэу ежегодная литературная премия, носящая его имя, была присуждена местному писателю Евгению Рожкову за книгу «Город отравленных душ».

Общественность и чиновничество, не разобравшись, поддержали инициативу классика, но потом, вникнув в содержание, потеряли просто дар речи. То, о чем писалось в книге, полностью шло в разрез с официальной глянцевой пропагандой; даже фронда диссидентов советской поры или радищевское «Путешествие из Петербурга» меркли на этом фоне.

Под давлением властей решение жюри задним числом было отменено. «Глупые люди, – поражался сам Рытхэу, – они сделали книге и ее автору грандиозную рекламу».

Реклама-рекламой, но на территории округа повесть Рожкова запрещена до сих пор. Уже отпечатанный альманах «Современная проза Чукотки», включающий эту крамолу, из распространения спешно изъяли. Словно в старые добрые времена, книга ходит теперь по рукам в самиздате.

Что же так напугало чукотских чиновников?

По сюжету повести, в Анадырь, который и является, собственно, городом отравленных душ, завозится партия неведомых тропических фруктов, странным образом воздействующих на человеческое подсознание. Каждый, кто съедает его, начинает терзаться муками совести, в нем просыпается желание покаяться за свои грехи и вообще начать новую, чистую жизнь.

Несмотря на полуфантастический прием, практически все герои книги хорошо узнаваемы. Есть здесь и губернатор Абрамович, строящий «империю одного богатого человека». И мэр Анадыря Виктор Хвун (в реальности – Хван), отправленный в отставку, потому что «при былом губернаторе, он, как мэр города, мог спорить, возражать, отстаивать свою точку зрения. Теперь все делалось так, как этого желал один человек – новый губернатор». И председатель окружной думы, который «при окладе в пять тысяч долларов в месяц фактически ничем более не занимался, кроме поездок в Москву, рыбалок, посещения презентаций, подписания поздравительных адресов и грамот». А также – бессчетное множество других персонажей рангом пониже, без труда идентифицируемых местными читателями.

Сначала – чукотская верхушка не понимает разрушительных последствий плодово-ягодной агрессии. Лишь после того, как вице-губернатор Серебров, попробовав фрукт, тут же отбросил в сторону молодую столичную проститутку («Идея привозить девушек из московских салонов красоты принадлежит молодому руководителю одного из департаментов… Девушек привозили под видом сотрудниц разных ведомств, вознаграждение оплачивали из представительского фонда».) и пошел в прокуратуру писать явку с повинной, а вслед за ним «еще несколько высокопоставленных чиновников признались в присвоении государственных средств», элита разволновалась. Первый вице-губернатор Городулов (Городилов) проводит даже специальное совещание. Милиция приступает к поискам злоумышленников. Но нет. Город слишком глубоко погряз в корыстолюбии, разврате и похоти, действие плода не в силах победить человеческие слабости, и постепенно все возвращается на круги своя…

Самые убийственные моменты в книге посвящены бездумной политике новой власти. Губернатор уже устал от бесконечного груза проблем. На Чукотке он почти не бывает, полностью перепоручив дела своим приближенным, опьяненным от свалившихся с неба финансов.

«Денег навалом. Трать – не хочу, – делится со столичной наложницей вице-губернатор Серебров. – Ты говоришь, город расцвел, а знаешь, какую уйму денег все это стоит? Чтобы покрасить дом, один дом, альпинисты из Москвы берут миллион, наши такой же дом красят за триста тысяч. И так во всем. Турки – строители с нас три шкуры снимают. Космические цены. Но делают хорошо. Привозим учителя вшивого, ни бум-бум о Чукотке, и в три раза ему больше платим, чем тутошнему, куда лучшему, куда опытному. И так по всем специалистам. А их тысячи завозятся, вот и посчитай, во что выливается».

Назначенцы Абрамовича ведут себя, как временщики, живущие по принципу: после нас – хоть потоп.

«Как алчные акулы, заезжие специалисты рвут денежный мешок, спешат ухватить, заграбастать, понимая, что такая вакханалия продлится не долго, всего на период губернаторства Абрамовича. На словах вся эта оголтелая шпана утверждает, что именно благодаря им Чукотка возрождается из пепла, что местные специалисты не могут качественно работать, привыкли жить на подачках. Все ключевые посты отданы выдвиженцам из Нижнего Новгорода, Омска, Москвы. Они не знают и не любят Север. Цель у них одна – заработать как можно больше и навсегда расстаться с этим простуженным миром Севера.

Теперь на Чукотку везли под маркой крупных специалистов не только учителей, медиков, но и простых плотников, чернорабочих, сантехников. Зарплата им устанавливалась значительно выше, чем тем, кто жил на Чукотке давно. Разумеется, это несправедливое распределение зарплаты, породило и порождает конфликтную ситуацию. Корпоративность приняла чудовищные размеры.

Должности распределялись по родственному принципу или знакомству. Кинопрокатом в округе руководила медсестра, но она жена высокого начальника, газетой командовал бывший сантехник, и он родственник начальника управления культуры. Радио и телевидение возглавлял бывший конвоир, милиционер, но друг прокурора округа, который в свою очередь родственник высокопоставленного чиновника. Руководители департаментов, заместители губернатора давно вызвали из недр Сибири и Поволжья, откуда сами попали случайно на Чукотку, своих близких и дальних родственников, и усадили их в кресла руководителей контролирующих органов, материально-технических контор, судов, рыбоперерабатывающих предприятий и других организаций и ведомств. Они теперь сами себя контролировали и сами себе разрешали трату средств и материалов. Они окружили себя своими людьми, накрутили высокие оклады, получали премии, мотались в командировки в разные страны. Работали мало, но жили на широкую ногу…

Обычная секретарша в администрации получала более 30 тысяч в месяц. Высокие чиновники до 60–80 тысяч, плюс контрактные от губернатора от 2 до 5 тысяч долларов. Особо важные персоны, такие как начальник окружного ЖКХ, начальник управления образования округа – по 10 тысяч долларов в месяц. В число поощрения входила плата за жилье, электричество, продуктовые пайки и многое другое…

…Начальники получили неограниченную власть над своими подчиненными. Беззаконие, фактически, было узаконено невмешательством правоохранительных органов. Поток жалоб иссякал, ибо на них не только не реагировали, но и не отвечали жалобщикам. Председатель местной депутатской Думы даже устно предостерег своих депутатов и сотрудников о том, чтобы те не занимались жалобами и не встречались с жалобщиками. «Это может повредить нашему губернатору!» – с пафосом изрек он…»