На следующий день мы снова видели эту стаю на охоте, и снова собаки затравили теленка гну. На этот раз прямо на стаю наскочила группка осиротевших телят, и молодые собаки самостоятельно прикончили двух из них, правда, один раз им помогла взрослая самка. Потом она вместе с остальными четырьмя взрослыми стояла в стороне и смотрела, как молодые едят. Когда от туши ничего не осталось, пятеро взрослых загнали добычу для себя — молодые даже не пытались к ним присоединиться.
До сих пор мне не удавалось уловить момент перехода от положения щенка, которому дана привилегия кормиться в первую очередь, к положению взрослой собаки. Возможно, это удалось бы только при условии постоянного или почти постоянного наблюдения за стаей на протяжении нескольких недель кряду. Нелегкое дело! Как я уже говорил, стая гиеновых собак может странствовать на площади до четырех тысяч квадратных километров. Более того, многие ученые считают, что на этих необозримых пространствах у собак нет ни проторенных путей, ни особо предпочитаемых участков; стая просто бродит там, где больше добычи, и маршруты этих скитаний меняются от месяца к месяцу, от года к году.
Но стая Чингиз-хана дважды дала мне повод думать, что это не совсем так, и, безусловно, доказала, что гиеновые собаки отлично знают по крайней мере некоторые участки своих охотничьих угодий. Первое наблюдение было сделано, когда я следовал за стаей ночью в короткий период дождей. Чингиз повел собак по равнине, затем через пологий холм и вниз к луже с водой. Если бы собаки, напившись, побежали в прежнем направлении, я предположил бы, что на лужу они наткнулись по чистой случайности, но Чингиз повел стаю обратно, и они снова пробежали те же шесть километров. Может быть, они почувствовали запах воды? В то время я не мог ответить на этот вопрос, но полгода спустя, в разгар сухого сезона, та же стая доказала мне, что собаки прекрасно знают расположение всех водопоев на некоторых участках своих угодий.
Следуя за стаей по степи, я увидел, что Чингиз слегка изменил направление и привел стаю к высохшей луже. Собаки немного постояли, принюхиваясь, и побежали дальше. Я не обратил на это внимания. Но еще через десять километров собаки, поднимаясь на невысокий гребень, внезапно побежали быстрее. Там они остановились и посмотрели вниз — и эта лужа тоже пересохла. Мне показалось, что собаки разочарованы: минут десять они бегали вокруг, принюхиваясь к сухому песку. Я убедился, что стая пришла сюда, чтобы напиться — яма была видна только с расстояния в несколько метров, а так как она высохла, ни вид, ни запах воды не мог быть причиной отмеченного мной внезапного рывка вперед на подходе к этому месту. Интересно, что и гиеновые собаки, и гиены пьют каждый день и часами валяются в воде или в грязи, когда воды много, но, очевидно, они способны долгое время обходиться совсем без воды.
Возможно, что в пределах громадных охотничьих угодий стаи есть определенное место, в котором гиеновые собаки предпочитают выводить щенят. Вне всякого сомнения, самки из стаи Чингиз-хана на протяжении трех лет воспитывали свое потомство в районе Нааби-Хилл. Правда, между двумя логовами было по меньшей мере километров пятнадцать, но при таких необозримых охотничьих угодьях это сравнительно небольшие расстояния. Я знаю другую стаю, которая дважды выращивала щенят в том же месте, да и Луис Лики рассказывал мне об одной стае, которая неизменно возвращается в Олдувай, чтобы вырастить свое потомство. Такое излюбленное место можно назвать «гнездовым участком» данной стаи.
Разумеется, ни одна стая гиеновых собак не может удержать за собой все свои необъятные охотничьи владения — участки нескольких стай неизбежно перекрывают друг друга. В двух случаях — их разделяли два года — я видел, как стая Чингиз-хана изгоняла чужие малочисленные стаи со своих гнездовых участков. Еще одна небольшая стая бродила вокруг гнездового участка стаи Чингиза на протяжении примерно десяти недель (исключительно редкий случай, когда стая без щенят остается на такой долгий срок на небольшой площади), но немедленно и навсегда покинула эти места в тот день, когда вернулась стая Чингиза.
Различные стаи настроены по большей части дружелюбно друг к другу. Трижды к стае Чингиз-хана присоединялись собаки из других стай, которые бродили и охотились вместе с ней какое-то время. И хотя я ни разу не видел момента встречи, отношения между старыми членами и новичками в такой разросшейся стае были вполне мирные.
Почему одних собак изгоняют, а другим разрешают присоединиться к стае? Я считаю, что тут очень большую роль играет предыстория данной собаки. Например, одна стая в национальном парке Микуме несколько лет насчитывала примерно сорок особей. На этой стадии она начала распадаться на три отдельные группы, которые время от времени встречались, бродили и охотились вместе. Должно быть, они надолго запоминают и приветливо встречают прежних товарищей по стае: ведь если собаки способны запоминать отдельные ямы с водой в своих охотничьих угодьях, им не так уж трудно запомнить старых спутников и товарищей по охоте. Однако старые собаки, знавшие друг друга до того, как стая разделилась, в конце концов умирают, а молодые все меньше и меньше узнают друг друга, так что постепенно при встрече двух таких групп дружественные отношения могут смениться агрессивностью. Но все это, конечно, домысел чистейшей воды: только многолетние наблюдения подтвердят или опровергнут эти предположения.
Когда одна стая вступает на участок, занятый другой стаей, собаки обычно заранее узнают об этом по запаху, причем они не только узнают по отметкам мочой и экскрементами, что здесь «другие собаки», — возможно, вновь прибывшие расшифровывают эти пахучие сигналы еще более тонко: устанавливают, что здесь присутствуют «именно эти собаки», а не какие-то другие. И в случае необходимости «нарушители» могут потихоньку удалиться, избегнув встречи с местными собаками.
Отметки запахом, свойственные многим млекопитающим, часто непосредственно связаны с разметкой границ территории, составляющей часть личного участка животного, который оно готово защищать от чужаков своего вида. Однако гиеновые собаки, насколько нам известно, не имеют собственной территории и не могут патрулировать границу, отмечая ее предостерегающими сигналами, как это делают многие хищники. Но когда стая охотится, одна из доминирующих собак останавливается время от времени возле какой-нибудь куртинки высокой травы и, подняв заднюю ногу, пускает небольшую струйку. Ведьма и Стриж в стае Чингиз-хана чаще других отмечали траву таким образом, а порой к ним добавляла свою отметку другая собака. Меня всегда забавлял Желтый Дьявол: он очень редко подходил к такому месту и всем своим видом старался показать, что для него это дело нестоящее. Быстро обнюхав траву, он поднимал ногу на какие-нибудь два-три сантиметра от земли и обычно вовсе не смачивал ее мочой. Самое большее — и то как бы по ошибке — это была «приписка» к «посланию» в виде одной-двух капелек.
Выдвигались предположения, что отметки запахом эволюционно развились из непроизвольного мочеиспускания или испражнения животного, напуганного незнакомой обстановкой или непривычной ситуацией. Считают, что постепенно новая обстановка становится менее угрожающей, так как животное окружено собственным знакомым ему запахом. Разумеется, отметки запахом приобрели со временем целый ряд дополнительных функций: несомненно, они помогают разминувшимся членам стаи отыскать друг друга, указывают на владельца данной территории, на состояние самки и на то, отыскала она подходящую пару или нет.
У самок гиеновых собак, как и домашних, стремление отмечать предметы своим запахом возрастает непосредственно перед началом периода течки и в течение этого периода. Особенно ярко это проявилось в стае из четырех собак, которую мы регулярно наблюдали на протяжении почти десяти недель. В стае было два самца и две самки, и наблюдать их поведение было не только интересно, но и необыкновенно смешно.
По пятам за доминирующей самкой, которая широко оповещала всех о своем состоянии, следовал доминирующий самец. Каждый раз, когда «отмечалась» она, бросался вперед и отмечал то же самое место и он. Быть может, он присоединял к ее объявлению краткое предостережение, адресованное любому возможному сопернику, случись тому проходить мимо, и гласящее, что о самке есть кому позаботиться и того, кто будет лезть без спросу, ждут крупные неприятности. Самец не только приноравливал свое предостережение буквально к тому же месту, которое отмечала она, но иногда впопыхах «отмечался» точно в тот же момент. А это, естественно, было не так просто: вообразите себе пару собак, стоящих бок о бок, почти касаясь друг друга, и самец старается попасть в те же травинки, которые отмечает его дама. Если он поднимет заднюю ногу вбок в тот момент, что и она, они просто оттолкнут друг друга. Поэтому самец откалывал чисто акробатический номер, под стать дрессированной цирковой собаке: вставал на передние лапы, подняв задние в воздух и держа туловище вертикально. Чувство равновесия у него было потрясающее — он мог даже пройти несколько шагов в таком положении. Этот трюк позволял ему орошать те же травинки совершенно одновременно с самкой; их запахи смешивались, и никто из проходящих мимо не оставался в заблуждении: дама полностью приняла близость своего поклонника.