Я поднялась с колен и с удовольствием разогнулась. Мишка еще спал, окруженный любопытствующими зрителями из местных. Его огромная голова мирно покоилась на коленях у хозяйки, которая что-то нежное шептала ему на ушко. Главный хозяин, поглаживая косматый загривок своего любимца, другой рукой вытирал вспотевший от переживаний лоб и переводил дыхание. Ни дать ни взять самая мирная идиллическая картина! Я про себя улыбнулась, представив на минуту, что будет через несколько часов, когда кавказец окончательно выйдет из наркоза. Совершенно точно, что ни одного любопытного ближе тридцати метров не будет, да и то при наличии забора. И наученная горьким опытом местная собачья братия тоже будет отсиживаться по своим дворам…

Изобретенная впопыхах и на скорую руку конструкция оказалась настолько удачной, что хозяин переделал ее в стационарный вариант, который нас впоследствии не раз выручал.

Вот такие бывают истории. Мишаня здравствует и поныне. Он уже не молод, характер с годами тоже помягчал. Встречаемся мы не часто – здоровье у пса богатырское, но при каждой встрече у меня теплеет на душе, когда вижу могучую собаку, в немом обожании застывшую под ласковой рукой хозяина.

Если это не любовь, то что это?

Тео

– Здравствуйте, наш любимый доктор! – Голос в трубке заставляет меня замирать и улыбаться одновременно, но по двум причинам. Первая – профессиональная. Раз позвонила Ирина Федоровна, а так начинает разговор только она, значит, предстоит решение очередной ветеринарной головоломки, которую собирается изобрести закадычный дружок Ирины Федоровны, ризеншнауцер Тео. Именно собирается, потому что Ирина Федоровна владеет даром усматривать признаки едва начинающегося недомогания своего любимца. Ох, как немногим владельцам моих многочисленных пациентов это дано! А вторая причина – совершенно другого плана: я обожаю эту женщину! И мне удивительно приятна любая встреча с ней, а уж если наши с ней работы и постоянная нехватка времени позволяют часок-другой просто посидеть и поговорить – это вообще всегда бывает подарком.

На этот раз ее телефонный звонок не был совсем неожиданным. Тео, так сказать, выдает длинный сериал по поводу своего уха, который продолжается, как бы не соврать, месяцев восемь. Начало истории не предвещало долгого продолжения и выглядело приблизительно так: несколько раз в день пес принимался с остервенением трясти головой и сладострастно, с ослиным упорством расчесывать себе одно ухо. Так вот, несмотря на наши общие усилия, этот процесс продолжается, причем клинических признаков какого-либо заболевания нет. Нет, и все тут! Но ухо он все-таки расчесывает, и просто так это не может происходить – всегда и на все есть причина! Только вот как до причины докопаться? У меня до сих пор нет никакой рабочей гипотезы по происхождению подобного состояния уха ее загадочной собаки. И все потому, что полностью отсутствует какая-нибудь причинная информация: в ухе нет клещей, простудиться у него не было возможности, не было, упаси бог, каких-то травм. Как любят говорить – на ровном месте!

Чаще всего уши вовлекаются в болезненный процесс при отсутствии должного ухода за ними. Особенно это свойственно собакам длинношерстных и жесткошерстных пород. И уход-то ведь прост: всего-навсего надо следить за тем, чтобы ушной канал был свободен от шерсти. Она либо выщипывается, либо выстригается. На второе место по распространенности можно поставить аллергическую реакцию, но в случае с Тео эта причина не отрабатывает, потому что аллергия – реакция всего организма, а тут в процессе только одно ухо.

Симулировать собаки тоже умеют, но это встречается на несколько порядков реже, чем у людей. Увы, мои двуногие собратья! Я абсолютно уверена, что по лукавству нам нет равных: мы впереди планеты всей! И по этому поводу – мои поздравления! А может, соболезнования?

Но к Тео классическая теория не имеет никакого отношения, так как процесс наших теоретических изысков, как река, течет своей чередой, а пес с завидным постоянством продолжает теребить свое ухо. Все так же, не давая ни одного видимого признака заболевания. Методом постепенного исключения, который в просторечии носит милое название «метод научного тыка» (благо времени для этого самого метода было – увы! – предостаточно) я пришла к выводу, что наиболее возможная причина столь упрямой патологии – нарушение иннервации и возникновение неболевых необычных ощущений, от которых пес упрямо (или целеустремленно?) пытается избавиться.

Вот на этой фазе у нас с Ириной Федоровной и возникла проблема: я сочла необходимым провести Тео курс глубоких тепловых процедур, а заодно внимательно просмотреть: не появились ли хоть какие-нибудь дополнительные клинические признаки, способные наконец-то поставить точку в диагностике. Но вот как объяснить этому упертому псу, что мои назначения неболезненны и мы не собираемся отпиливать ему голову или что-нибудь более ценное в его представлении? Тео неплохо отдрессирован, но степень его подчинения имеет свои границы, ибо он – личность! А личность отстаивает их, не отступая ни на шаг. Иными словами, если уж ему что-то не нравится, то уговоры бесполезны, и любую манипуляцию можно провести только под общим наркозом.

Но ведь если у собаки есть чувство собственного достоинства, то оно есть и у меня, и не просто человеческое, но еще и профессиональное ! Как же я могу отступить, тем более из-за такой «ерунды», как упрямый характер пациента? Короче, результатом взаимодействия описанных процессов явилось то, что, выбрав удобное для всех время, мы договорились собраться в квартире Ириши Федоровны на Чистых прудах в полном составе: главное действующее лицо – Тео, сын Ирины Федоровны – Игорь в качестве главного фиксатора и я – с намерением провести новокаиновую блокаду, затем полный и более тщательный осмотр, а заодно и необходимые тепловые процедуры.

Чистые пруды! Ну до чего же романтическое название, особенно для центра большого города и когда они действительно были чистыми, – так думала я, вышагивая по бульвару в направлении старого, чуть мрачноватого дома, где меня уже ожидали остальные участники сегодняшнего «большого собора». Был май, и листва на деревьях бульвара нежно зеленела и, как сквозь кружево, кокетливо позволяла рассмотреть стройные стволы и ветви. Вовсю велись работы по благоустройству пешеходных дорожек, пересевались газоны. В который раз я подумала о том, как быстро молодеет и преображается Москва, становясь нарядной и современной, но уже не моей, не тем городом, где прошло мое детство. Я ее помню совсем другой, не такой яркой, не такой многомашинной. Жалею ли, что она изменилась? Нет! Нет, потому что к тому, другому городу, городу моих воспоминаний, у меня всегда будет особенное отношение. И этого уж точно не изменить… Проскочив в темпе весь бульвар, я оказалась перед нужным мне подъездом и на минуту задумалась, вспоминая номер домофона (еще один штришок современности). Лай Тео, раздавшийся раньше человеческих голосов, подтвердил, что я не ошиблась, и через минуту я уже входила в квартиру.

Мне всегда забавно видеть, как по-разному встречают меня мои пациенты. У Тео тоже, разумеется, имеет место свой ритуал, который всегда исполняется неукоснительно. Меня встречали улыбки хозяев и уже принявшая озабоченное выражение морда ризена. Кто-кто, а он лучше всех знал, что мое появление всегда грозит ему очередной «гадостью». Все его чувства, как в зеркале, отражались на морде: тревожно забегали глаза, усы и борода, потеряв уверенность, чуть пообвисли. Покрутившись немножко около нас, он под шумок взаимных приветствий потихоньку и как-то очень незаметно «слинял» и буквально через минуту изображал мертвецкий сон у себя на месте. «Может, проявят уважение и не будут будить мирно отдыхающую собаку?» – почти что вслух произносила его поза. У нас, людей, тоже имелся свой ритуал. Сначала всегда следовала чашечка кофе, беглый обмен новостями и обсуждение того, что предстояло сделать, где-то минут на пятнадцать или чуть больше.