Канадец указал Хосе рукой на часового, стоявшего опершись на копье. К счастью, туман был так густ, что апач, который сам был виден лишь при свете костра, не мог заметить темную массу островка, скользившего по водной глади, подобно уснувшей гигантской водяной птице.

Между тем, как будто предчувствуя, что хитрость и отвага врагов могут обмануть его бдительность, индеец отбросил назад бизонью гриву и поднял голову.

— Не подозревает ли чего-нибудь эта собака? — встревожился канадец.

— Эх, если бы ружье производило не более шума, чем стрела, то я с наслаждением спровадил бы этого бизона продолжать караул на том свете! — ответил Хосе.

Вскоре охотники заметили, как индеец воткнул в землю копье, на которое опирался, и, наклонившись вперед, приложил руки к глазам и пристально начал вглядываться вдаль. Отчаяние сжало сердце беглецов, которые на несколько мгновений затаили дыхание. Вид индейца, согнувшегося почти вдвое, подобно собаке, делающей стойку, был отвратителен; длинные космы ниспадали на его кровожадное лицо, которое могло привести в трепет самого неробкого человека. Вдруг апач снова выпрямился и, сделав несколько шагов по направлению к реке, исчез в темноте. Ветерок колыхал только человеческие скальпы, привешенные к копью, воткнутому в том месте, где только что стоял часовой.

Для охотников то были мучительные минуты, так как в темноте они не могли больше следить за перемещениями врагов.

Беглецы притаили дыхание, и плот продолжал медленно скользить по поверхности воды.

— Не заметил ли нас этот дьявол? — прошептал Хосе на ухо канадцу.

— Весьма возможно! — также шепотом ответил тот.

В это время до слуха охотников снова донесся крик совы, который прокатился по обоим берегам. И снова водворилась тишина.

Красный Карабин с облегчением вздохнул и указал Фабиану рукой на костер, к которому снова подошел индеец и принял свою прежнюю позу, опершись на копье. Опасность вроде бы миновала.

— Если так будет продолжаться, — заметил канадец, — то через десять минут мы очутимся в когтях краснокожих дьяволов. Эх, будь возможность рулить хотя бы вот этим сучком, то мы скоро бы вернулись на стрежень, но шум воды выдаст нас с головой!

— И все-таки придется на это решиться! Лучше рискнуть и выдать свое присутствие, чем попасть в лапы врагов. Но сперва стоит удостовериться, действительно ли течение, в которое мы попали, направляется к берегу. Если это так, то не следует более колебаться, и хотя сук дерева произведет, конечно, более шума, чем весло, обернутое в парусину, однако нам все-таки придется им воспользоваться!

Испанец отломил сухую ветку и бросил ее в воду. Наклонившись с плота, охотники внимательно следили за ее движением; плот как раз оказался в быстрине, вероятно, вследствие неровностей речного русла.

Сначала она быстро завертелась, как будто попала в водоворот, затем неожиданно поплыла в противоположном направлении от берега. При виде этого оба охотника вздохнули с облегчением, однако их радость тут же сменилась разочарованием: отброшенная, вероятно, подводным течением ветка снова повернула к берегу. Не оставалось более сомнений, что и островок должна была постигнуть та же участь. Действительно, на минуту плот остановился, и сердце замерло в ожидании, какое он примет направление; однако, уступив напору встречного течения, он начал отдаляться от берега, который вскоре исчез из вида. Охотники несколько успокоились, поскольку их снова окружали с двух сторон белые непроницаемые стены тумана.

Таким образом, прошел добрый час в постоянной борьбе между надеждой и страхом, пока, наконец, сторожевые огни индейцев не скрылись в туманной дали; беглецы оказались почти вне опасности. Несмотря на это, они не намеревались сидеть сложа руки.

Когда индейские посты остались довольно далеко позади, канадец поднял отложенное Фабианом деревце и подошел к краю островка. Тот угрожающе накренился.

— Ты, Фабиан, останься в центре, возле раненого, а ты, Хосе, примостись на противоположном от меня краю, — распорядился бывший матрос.

Хосе повиновался, и плот выровнялся. Розбуа принялся усиленно грести, придерживаясь стрежня и используя деревце в качестве шеста, когда позволяла глубина. Как необъезженный мустанг, почуявший на себе опытного властного седока, смиряет свой норов и подчиняется чужой воле, островок перестал вращаться, подчинившись воле канадца, и поплыл едва ли не вдвое быстрее.

Друзья пришли на помощь канадцу. Фабиан выдернул из уже ненужного ограждения два подходящих сука, и они с Хосе, разместившись так, чтобы плот оставался в равновесии, также стали грести. Островок еще ускорил ход и за каких-нибудь полчаса преодолел расстояние, наверное, вдвое больше, чем за все предыдущее время с начала плавания. Беглецы окончательно уверовали в то, что опасность миновала.

Розбуа взглянул на светлеющий восток.

— Рассвет близится. Пора высаживаться. По суше мы пойдем быстрее, чем на этом неповоротливом ковчеге, который ползет как черепаха!

— Ну что ж, приставай где хочешь, — пожал плечами Хосе, — двинемся вниз по реке, чтобы скрыть наши следы от индейцев, и понесем, если понадобится, раненого на плечах. Таким образом, мы совершим по крайней мере более трех миль в час. Как вы думаете, дон Фабиан, далеко ли отсюда до Вальдорадо?

— Вы видели, что солнце спустилось за Туманные горы, — отвечал Фабиан, — там-то и скрывается Золотая долина; вероятно, нам осталось до нее всего несколько часов пути.

С помощью Хосе Красный Карабин направил плот левее, и через четверть часа островок с такой силой врезался в песчаный берег, что сделал в нем глубокую вмятину. Пока Хосе и Фабиан переносили на сушу провиант и оружие, канадец поднял на руки раненого, который еще оставался в бесчувственном положении, и перенес его на траву. Несчастный проснулся и, заметив вокруг себя новые места, которые уже можно было различить сквозь постепенно редеющий туман, с удивлением начал осматриваться.

— Пресвятая Дева! — воскликнул он. — Неужели я снова слышу этот ужасный рев, пугавший меня во сне?

— Нет, голубчик, индейцы далеко, и мы в безопасности. Благодарение Господу за то, что мне удалось спасти тех, кто мне дорог: Фабиана и верного товарища моей скитальческой жизни!

При этих словах канадец снял шапку и дружески пожал руки Фабиану и Хосе.

Дав несчастному гамбузино несколько минут на отдых, наши приятели собрались в дальнейший путь,

— Если вы не можете идти сами, — обратился Хосе к раненому, — то мы сделаем для вас носилки. Нам нельзя терять времени, если мы хотим ускользнуть от апачей, которые, едва наступит день, устроят на нас славную облаву!

Желание спастись от своих мучителей было настолько сильно, что Гайферос почти забыл про испытываемые им страдания. Он объявил, что постарается не отставать от своих спасителей, и предложил тотчас двинуться дальше.

— Мы должны сперва принять необходимые предосторожности, — проговорил Красный Карабин. — Отдохните немного, пока мы раскидаем по реке плот, сослуживший нам такую важную службу. Надо постараться тщательно скрыть от наших врагов все наши следы!

Все трое принялись усердно за работу. Благодаря сильному толчку о берег, деревья, составлявшие плот, значительно разъехались, так что охотники разобрали их без особого труда. Все стволы были поочередно вытащены и брошены в реку, их унесло течение, и вскоре не осталось ни малейших следов островка, на создание которого природа употребила, вероятно, не один десяток лет.

Когда вдали исчезла последняя ветка, Красный Карабин и Хосе начали приподнимать примятые их ногами стебли, чтобы скрыть все следы их присутствия; под конец они тщательно разровняли вмятину на берегу. Когда исчезли малейшие следы их пребывания, канадец подал знак к отправлению.

Как самый высокий и сильный из четырех, канадец первый вошел в воду, а за ним последовали остальные. Намеренно зайдя подальше от берега, они надеялись обмануть индейцев и заставить их думать, что продолжают плыть на островке.