Но всё это меркло перед неимоверным чувством облегчения и освобождения, которое вдруг и щедро родилось от третьей победы; победы над тем, кого не было тогда в том переулке; победы над тем, что давно минуло.

В том переулке не пьяный Габри отлетел от её такого лёгкого и точного удара; это был Тэиршен. Тот Тэиршен из прошлого лета, которого она ещё несколько секунд назад любила всем сердцем — и одновременно тот Тэиршен, который уже в следующее мгновение нависал над ней неотвратимым, деревенящим ужасом. Тот Тэиршен, который, как оказалось, тяжёлым грузом жил все эти долгие месяцы в её памяти.

Гражена словно вернулась в давно прошедший день давно минувшего лета — и не просто вернулась, но и исправила допущенную там ошибку. Одним ударом она освободилась от того чувства страха, от стыда за слабость и бессилие и от неуловимо преследовавшего её с тех пор запаха гнилой моркови.

Как это оказалось просто!…

И как вовремя. Буквально несколько дней спустя после той незабываемой ночной прогулки по старому порту Гражена влетела в комнату Дженевы, только что вернувшейся со своих уроков, и с порога, на одном дыхании, выпалила:

— Они приехали сюда! Они нашли меня! Ты не представляешь!…

Дженева непонимающе обернулась к явно чём-то взбудораженной подруге. Та с размаху хлопнулась на своё любимое канапе и сжала замком руки на груди. Наверное, чтобы не было видно, как они дрожат.

— Ты не представляешь! — повторила она и тряхнула головой.

Набрав побольше воздуха, Дженева села рядом.

— Кто они?

Гражена одарила её коротким взглядом с сумасшедшинкой. И тише добавила.

— Барон Эрниверн и его сын, Тэиршен.

От удивления Дженева закашлялась. Когда очередная её попытка выдавить из себя что-то членораздельное закончилась всё тем же голосовым шумом, Гражена не выдержала и тихонько засмеялась.

— Ладно, не напрягайся уже так… — слишком быстро отсмеялась она. — Я поняла, что ты хочешь спросить. Я сейчас всё расскажу. Ой-й-й…

Рассказ, собственно, оказался коротким. Сегодня днём барон Эрниверн и Тэиршен подошли к Гражене в университете. После недолгой прелюдии в виде "встреча земляков в чужом городе" барон в весьма осторожных выражениях выразил своё сожаление по поводу недоразумения, которое позапрошлым летом случилось между "милой Граженой" и "моим недотёпой". Надменно державшаяся Гражена ещё выше вскинула голову. Барон Эрниверн сокрушённо покивал, объясняя, почему он так долго не знал обо всём, что случилось, а как только узнал — так сразу… И если милая Гражена ещё не против, они могли бы наконец-то отыграть так глупо сорвавшуюся свадьбу…

— И знаешь, — задумчиво объясняла Гражена подруге, — когда я тут же сказала на это "Нет!", по-моему, это его… ну, обрадовало. Это было едва заметно. Но это было. Клянусь, это было!

— Ничего не понимаю… А дальше что?!

— Да вот почти и всё. Я ушла, они остались. Ах, и вот ещё: когда я уже уходила, Эрниверн попросил у меня прощения… Подожди-ка, — перебирая детали воспоминаний, Гражена вдруг наткнулась на что-то важное. — Да… Он действительно попросил прощения. Вроде как за «недотёпу-сына». Ну, всё такое… Но на самом деле, — повысила она голос, — на самом деле он просил у меня прощения за них обоих.

— А-а-а… Вот оно что, — протянула Дженева.

— Ну да, конечно! — нервно всхлипнула Гражена. — Я поняла, что меня тогда задевало в их виде. Они чего-то боялись! Понимаешь?!

Дженева невесело рассмеялась.

— Они, наверное, узнали, что ты стала учеником у чародеев.

— И решили, что будет безопаснее…

— …не иметь тебя врагом.

— Точно. Провинциалы! — подвела чуть презрительный итог Гражена. — Впрочем, могли и не стараться. Сдались они мне оба, чтобы о них даже думать!… Нет, — поправилась она в ответ на ироничный взгляд подруги, — поначалу, конечно, чего-то такого мне и правда хотелось. Поквитаться… И всё такое… Только это было поначалу! А потом…

И она отрицательно покачала головой, медленно и широко. Наступила долгая пауза, во время которой девушки глубоко задумались, каждая о своём. Устоявшееся молчание прервала Дженева.

— А ты не думала… Ты не хочешь… Ну, снова? С Тэиршеном? — осторожно и запинаясь поинтересовалась она.

— Нет, — низкий голос Гражены сейчас был спокоен и твёрд. — Тэиршен — вчерашний день. Да… И пусть во вчерашний день можно вернуться… Но жить в нём не хочется! Короче, пусть он берёт мое прощение и валит с ним на все четыре стороны!

Она откинулась назад, на жёсткую спинку канапе, и, замахав в воздухе ногами, захохотала.

— Ого-го, пусть пользуется тем, что я сегодня добрая и щедрая! Ого-го, мне не нужно вчера, у меня будет завтра! Самое лучшее в мире завтра!… И у тебя, кстати, тоже, — нахохотавшись и намахавшись, выдохнула она расслабленно. — Я сегодня добрая…

Но на этом взаимопроникновение минувшего и нынешнего не закончилось. Следующее послание из прошлого ожидало Дженеву. Правда, оно был немного другим, да и закончилось иначе.

В тот день дежурившему во флигеле чародеев Кастеме нужно было срочно уйти куда-то по своим делам — и он наспех попросил Дженеву посидеть вместо него, пока не вернётся. Дженеве это было не впервой; она легко согласилась подменить учителя. Зато Юз, который случайно присутствовал при этом разговоре, казался слегка озадаченным.

— А что, нельзя было просто так уйти? — поинтересовался он, дождавшись, пока довольная Дженева не займёт освободившееся после Кастемы место.

— Нельзя, — строго ответила она. — Днём здесь всегда должен кто-то быть. Понимаешь, если вдруг кому-то понадобятся чародеи, всегда есть место, где их можно найти.

— Ну ты-то ещё не чародей.

Дженева пропустила мимо ушей чуть ехидные нотки.

— Ну и что. Я их ученик. И оч-чень неплохо смотрюсь здесь.

Юз положил на полку книгу, которую до этого листал, и вздохнул:

— Пойду я…

— Зачем? Оставайся, — тут же предложила ему Дженева. — Посидим, поболтаем. Что там, кстати, с Михо? Он, наверное, тебе больше рассказывает.

Потоптавшись, Юз шагнул-таки в её сторону и сел на лавку.

— Вчера ему опять пришло письмо из дома.

— И? — решилась она пришпорить замолчавшего товарища. Последнее время Михо всё чаще жаловался на какие-то неприятности, досаждавшие его многочисленным мохонским родичам.

— И он уже точно решил съездить туда посмотреть, чем он может там помочь.

— А когда он едет? Не знаешь?

Юз отрицательно мотнул головой — и повернулся на звук открывающейся двери. В комнату входил астарен средних лет, по виду небогатый мастеровой. Теребя в руках шапку, он остановился у входа, внимательно оглядел с любопытством смотрящих на него молодых людей. И, приняв решение, повернулся к Юзу.

— Света и тепла тебе, парень. Я ищу Дженеву, дочь гончара Бартена из Астарендоуина. Мне сказали… поискать её здесь. Знаешь такую?… Ну, Дженева, — уже нетерпеливее повторил он, сердито зыркнув на невежливо молчащего парня.

Но раздражающее его молчание Юза происходило от совсем другой причины: тот просто ждал, что ответит сама Дженева. Мало ли что; мало ли кто её ищет: может, она не хотела бы иметь с этим мужиком никакого дела. И точно — вон, как странно она на него смотрит…

— Ты ищешь дочь Бартена? — изменившимся голосом пробормотала Дженева. А когда тот повернулся к ней, с хриплым возгласом окончательного узнавания покачнулась вперёд. — Так это т-ты… Б-бартен!

Астарен, резко переставший ломать шапку, уставился всё ещё сердитым взглядом в её лицо.

— Зачем ты меня ищешь? — крикнула она.

И что-то такое было в её крике, что Юз поднялся, явно собираясь уйти.

— Нет! — вскочила она вслед ему. — Останься! Пусть мой отец!…

Её голос сорвался, не договорив, что именно пусть. Бартен переступил с ноги на ногу и снова принялся мять шапку. Но уже не так сильно.

Юз сел обратно.

— Зачем ты меня ищешь?!

— Поговорить хочу, — буркнул Бартен. По его лицу, фигуре, а особенно по рукам, было ясно видно, что он чувствует себя не в своей тарелке. Он был из той породы людей, которые в любом затруднительном положении привычны к сердитому окрику, к ругательству, а то и к размашистой оплеухе. Такие люди и просят, словно виноватят.