Ничего… Всё устроится… И всё будет иначе.

Когда она вернулась, чародей отходил от той группы возбуждённых горожан. Сейчас они, правда, уже немного поутихли. Зато Кастема… Сердце Дженевы ёкнуло: его лицо не то, что посуровело — оно потемнело.

— Собираемся. В дорогу, не медля, — и в ответ на молчаливое удивление Дженевы добавил. — Наш король объявил войну королю Эраиджи. Всё-таки это случилось… Ему хочется сожрать и Местанию…

— Чего-чего?

— А?… Нет, ничего… Выезжаем, — и, видя, что она по-прежнему не может врубиться, впервые гневно прикрикнул на неё. — Не медля!

Глава 6. В плену ненависти

Когда до местанийской столицы дошли вести о рождении у Ригера ещё одной дочери, король Эраиджи иронично посочувствовал своему незадачливому венценосному соседу. Любвеобильная кровь самого Эраиджи текла не только в трёх принцах-здоровяках, а также примерно в десятке отпрысков мужского пола, чьими матерями были графини, баронессы и прочие знатные дамы, но и в поистине неведомом количестве юных простолюдинов и сыновей прачек. Глядя на своего старшего сына и наследника — рослого девятнадцатилетнего парня, без устали ухаживавшего за своей симпатичной соседкой по обеденному столу, от чего та постоянно краснела и опускала блестевшие глаза — он поднял кубок и заочно предложил Ригеру свои собственные услуги для того, чтобы сделать тому долгожданного наследника. Запив шутку хорошим глотком вина, он выслушал одобрительные хлопки и смех и, довольный собой, задержал взгляд на чересчур смелом декольте Люю Ней Вар, смуглой и пышнотелой красавицы-дольденки, серебристо смеявшейся его шутке.

Когда после полуночи красавица Люю сосредоточенным шёпотом рассказывала своему брату-послу подробности услышанного за день, именно в этом самом месте Дюю Чесс Вар шевельнулся. Как охотничья собака, почувствовавшая запах дичи.

До сих пор небольшому королевству Дольдис удавалось избежать участи Бериллена, Вешкерии и Пущени, завоёванных Ренией и Местанией. И не в последнюю очередь благодаря хитрости и изворотливости дольденов, давно ставшими притчей во языцех во всем цивилизованном мире. Старая ренийская поговорка советовала никогда "не лизать топор на морозе, не мочиться против ветра и не спорить с дольденом".

Сейчас посол, в числе секретных предписаний которого было использовать любую возможность, чтобы стравить Местанию и Рению, сообразил, какую прекрасную партию можно сыграть, если донести рискованную шутку Эраиджи до ведома бесившегося из-за отсутствия сына Ригера… Хм, предложение незадачливому папаше своих услуг по рождению у того сына даже среди черни закончилось бы дракой!

Дюю Чесс Вар, засмеявшись, откинулся в кресле. Молодец сестра! Она сегодня добыла настоящее сокровище для Дольдиса.

Отослав всех из комнаты, посол достал лист простой бумаги и принялся писать личное письмо своему троюродному братцу, давно и небесполезно жившему в Венцекамне. Дюю Чесс Вар знал, что местная тайная полиция держит того на заметке и перлюстрирует всю его корреспонденцию. Ну, почти всю… По крайней мере, это копия этого письма, в котором он, среди прочих семейных дел и светских новостей, собирается поделиться с родственником описанием удручающей бестактности местанийского короля по отношению к своему ренийскому собрату и посетовать на всеобщее падение нравов, точно попадёт куда надо…

Кастема спешил в Венцекамень. Он несколько раз предлагал своей ученице выйти из гонки и самой, уже не торопясь, добираться до столицы. Дженева в ответ каждый раз только отрицательно мычала или махала головой, но во время движения внимательно следила, не снижает ли чародей из-за неё скорость.

На коротких остановках он постоянно выспрашивал последние новости о начавшихся военных действиях. Собеседники с хвастливой гордостью докладывали об очередном успехе ренийских армейских частей, а под конец все, как один, выражали твёрдую уверенность в том, что зарвавшийся Эраиджи будет должным образом наказан "нашим благородным королём". Отцы семейств торопили своих взрослых сыновей записываться в рекруты, дабы те не опоздали получить свою долю славы и трофеев. В воздухе ощутимо чувствовался горделивый энтузиазм и уверенность в победе.

Дженева разрывалась между глубоким внутренним желанием разделить со всеми это пиршество национальной гордости — и нарастающими тревогой и горечью, которые она читала в лице чародея. Что он такого знал, что не давало ему радоваться вместе со всеми остальными?…

Без особых задержек доехав до Венцекамня, они битых полдня потратили, чтобы преодолеть считанные вёрсты до Тощих ворот через толком не организованную толчею новобранцев. После пропахшего потом буро-мундирного муравейника улицы города, как всегда переполненные, казались почти пустыми. Когда они по Новому мосту пересекли Гленмар, Кастема отправил Дженеву самостоятельно добираться домой, а сам поспешил в университет, точнее — в их флигель. Там почти наверняка можно было застать кого-то из Круга. На сей раз здесь дежурил Айна-Пре.

— Рассказывай, что случилось, — не здороваясь, прямо с порога заговорил Кастема.

Чародей, как всегда щеголеватый, оглядел его, запыленного и похудевшего, и буркнул.

— То, чего ты боялся… Садись. Вижу, устал, — пододвинул он табурет. — Говорил же тебе: его не остановишь. Вот ты скажи — нужно ли было тогда становиться на его пути? Я ведь знаю, чего это тебе стоило.

— Кемешь смотрела? — не ответил на его вопрос Кастема.

— Каждый день. И сейчас смотрит.

— И что?

— Мутно.

— А точнее?

— Сам спросишь у неё сегодня. Мы собираемся вместе каждый день. За час до захода солнца.

— В Башне?

— Конечно.

Кастема немного помолчал.

— А что ты сам думаешь об этом? — вернулся он к разговору.

— Я думаю, что зарываться надо точно по своим силам, — наклонился вперёд Айна-Пре.

Кастема приподнял брови. В том, что в этих словах был упрёк ему самому, сомневаться никак не приходилось. Но кроме этого, прозрачного и явственного намёка, в них чувствовался ещё один слой смысла.

— По силам, — задумчиво повторил Кастема. — Расскажи-ка ты мне о том, что там происходит. Правда, что наши войска уже перешли Ойлу?

— Правда. Сегодня к вечеру генерал Шурден должен подойти к Выгородцу и Пржели. И если генерал Тер-Илин возьмёт Трикрепость, у которой он застрял, то Серетен окажется, как орех в железных щипцах.

— Трикрепость? Но он же уже её брал, — нахмурился Кастема.

— Брал… Да снова отдал.

— О! А я не слышал об этом!

— Не удивлюсь, — хмыкнул Айна-Пре. — Кстати, а о том, что Ригер отправился поближе к боевым действиям, ты слышал?

— Когда?

— Третьего дня. Он едет без особой помпы и скоро должен быть в Вешкерии. Собирается ли он дальше — пока не знаю.

— Значит, и я отправлюсь туда.

— Нет. Для тебя это слишком опасно, — Айна-Пре побарабанил по столу пальцами. — Если что-то пойдёт не так, он может припомнить тебе. Поеду я.

— А тебе может припомнить Ригер. Забыл, что ли?

Айна-Пре широко засмеялся, от чего в чертах его лица проступило что-то хищное.

— Да уж… Это было, скажу тебе, что-то особенное… поддразнить Ригера. Как он тогда?… А вспомнил — я убью тебя, чародей! Размечтался, — и, отсмеявшись, добавил. — Но не сравнивай — Ригера и его.

Задумавшийся о промелькнувших словах "если что-то пойдёт не так", Кастема кивнул и встал.

— Хорошо. Встретимся сегодня вечером.

— До встречи, — согласился Айна-Пре и откинулся в своём деревянном кресле.

Ставшее уже обычным ежевечернее совещание ничего особенного не прояснило — несмотря на то, что сейчас собрались все вместе, то есть в их распоряжении была полная сила Круга. Они оказались даже в худшем положении, чем раньше. Вдруг выяснилась небывалая никогда ранее неприятность: их вИдения хоть и в мелочах, но непримиримо противоречили друг другу. И в самом деле, что прикажете думать, если Кемешь, лучше всех видевшая то, что будет, называла какой-то посёлок среди тех, которые совершенно точно через два дня будут с ходу взяты наступающими войсками генерала Шурдена и в котором тотчас же разместится его ставка, а Чень, видевший то, что есть, клялся — этот посёлок сейчас так полыхает, что послезавтра от него останутся только головёшки да торчащие чёрные печные трубы. Кемешь и Чень чуть было не поссорились из-за этого. Тогда Кастема предложил свести вместе только то, что они видят одинаково. Результатом был образ продвижения войск вперёд — но не столь впечатляющий, как в самом начале кампании. Кусая губы, Кемешь осторожно предположила, что к первому снегу Серетен будет взят… Нет, — вмешался молчавший до этих пор Айна-Пре… Что ты знаешь, — спросил нахмурившийся Кастема… Что Ригеру пока не светит исполнение его желаний, — буркнул Айна-Пре и добавил, что тот сам будет виноват в этом. Кемешь всплеснула руками и попыталась показать всем присутствующим на разложенной карте, как будет переезжать с места на место лишившийся столицы Эраиджи, пока где-то через год не встретится с Ригером, чтобы смиренно договориться об условиях мирного соглашения. Айна-Пре только отмахнулся и снова замолчал.