Потом была почти бессонная ночь, проведённая в пьянящей дымке воспоминаний и ярких фантазий о том, как онасама поднимает легкое и белое перо, как к ней бежит толстый сановник и как перед ней склоняются важные лорды… Сколько времени она с тех пор провела, наблюдая за работой своего отца — и сама бы не сказала… Вскоре она поняла, что в первый раз ей повезло попасть сразу на Королевский совет — подобные собрания были редки; чаще всего отец либо что-то читал в одиночестве, либо диктовал письма своим секретарям, либо приглашал для недолгого разговора кого-то из лордов. Но даже почти неподвижная фигура отца, время от времени перелистывающая бумаги, что-то резко чёркающая на них или скрепляющая их своей печатью, обладала для неё непонятной притягательной силой. (Однажды лорд Станцель не на шутку напугал её, мельком заметив, как она похожа на Ригера манерой покусывать перо; она вспыхнула, решив, что ему стало всё известно, и поспешила убежать от него — но своих вылазок не прекратила).

Еле-еле протиснувшись в узкую щель ниши, девочка в который раз с тревогой подумала, что скоро, похоже, сюда вход будет ей уже заказан. Добравшись до заветного отверстия, она жадно прильнула к нему. Отец, как обычно, был на месте. Откинувшись на спинку кресла, он неторопливо потягивал из огромной чашки свой любимый чай из мяты. Пальцами свободной руки он задумчиво постукивал по открытой книге.

Легина легонько вздохнула и устроилась поудобнее. Её сегодняшний путь сюда был закончен — но она не знала, что в этот же момент лорд Станцель, тоже вздохнув, отошёл от окна своего кабинета и, собрав со стола заготовленные бумаги, отправился на встречу с королём, чтобы, наконец, исполнить данное ей обещание…

Перед дверью в приёмную мажордом на мгновение заколебался. Он вдруг почувствовал, что не достаточно хорошо подготовился к разговору с Ригером. Не была решена проблема клеймёного вора в соучениках у принцессы; не оговорёны с чародеями условия учёбы. Всё это, правда, сходилось к одному — к тому, что мажордом не смог поговорить с Кастемой. Тот, как обычно, был в очередном отъезде. А больше ни с кем из чародеев у лорда Станцель не было достаточного доверия и близких отношений, чтобы обсудить этот весьма деликатный вопрос. Ждать же возвращения Кастемы… Ждать — это риск, что Легина «забудет» о своём обещании не тревожить пока отца новыми просьбами и ненароком «выбьет» у недолюбливающего чародеев отца твёрдый и беспрекословный отказ!

Он легонько ткнул дубовую дверь приёмной; вышколенные лакеи тут же настежь отворили её перед ним. Терсинек, новый и весьма толковый секретарь Ригера, соскочил со своего места и деликатно-риторически уточнив "К его величеству?…", бросился провести его.

— Приветствую моего короля!

Увидев склонившегося в поклоне мажордома, Ригер отставил недопитую чашку и чуть подался в его сторону.

— Проходи, проходи, Станцель! Есть вести из Серетена?

— Да, и немало, — придворный шагнул вперёд и, вытащив из стопки бумаг нераспечатанный пакет, на котором почти не было свободного места от печатей и вензелей, передал его Ригеру. — Его величество король Места…

— Без церемоний, Станцель, без церемоний!

— Это от Эраиджи.

— Да, вижу, вижу, — пробормотал Ригер, пробегая внимательным взглядом письмо. — Ничего нового… Старая песня о пограничных землях и всё те же матримониальные намёки. К чёрту всех его сыновей! Что, ты говоришь, у тебя ещё есть? Давай, выкладывай!

…Текли минуты. Легина с интересом разглядывала беседу отца с лордом Станцелем. О чём они говорили — могла только догадываться: до неё доходил только едва разборчивый гул. Это мало расстраивало принцессу, всё равно там слишком любили говорить о скучных вещах… Отбили положенное число ударов напольные часы в виде городской башни. Легина недовольно скривилась: неминуемо приближалось время её занятий с маэстро Теведдином. Минуты текли…

— Не забудь подготовить ответный протест Серетену.

— С угрозой ответных торговых мер?

— М-м… На сколько, говоришь, они подняли сборы с наших товаров?

— На треть, мой король.

— Тогда мы поднимем на половину. Они хотят войны — они её получат, — дёрнул плечами Ригер, словно отгоняя надоевшую муху.

— Слушаюсь, мой король, — медленно кивнул мажордом. Не пора ли говорить о Легине?

Ригер нахмурился: он заметил заминку своего советника.

— У тебя ещё что-то? — нарочито безразлично бросил он.

— Та просьба принцессы об учёбе у чародеев… Я могу говорить, мой король? — вложив в голос побольше мёда, мягко вопросил мажордом.

— А?… А, давай-давай, — напрягся король: сейчас он узнает правду, от кого Легина нахваталась этих глупостей.

— Повинуясь желанию моего короля, — лорд Станцель почтительно застыл в полупоклоне. — Я побеседовал с принцессой и этим имел возможность лишний раз убедиться в силе Королевской Крови, коя ведёт к великой мудрости у всех, в полной мере причастных к ней. Столетия истории наглядно являют нам мощь и величие ренийских монархов, а нынешние дни дают нам все основания надеяться, что и в будущем благоволение Королевства вечно пребудет с теми, в чьих жилах течёт драгоценная Королевская Кровь.

Старик перевёл дыхание и отметил про себя несообразное полученным комплиментам кислое выражение лица Ригера. Что же неправильно?… Хорошо хоть не перебивает и не подгоняет, это добрый знак. Оставляя паузы для того, чтобы Ригер мог в любой момент вступить в беседу, лорд Станцель продолжил. Вначале он со сдержанным благоговением он сравнил Рению с садом, который год от года становится краше от забот садовника-короля, а потом скользнул намёком, что в это саду есть уголок, на который его власть не распространяется. После этого дело пошло на лад. Ригер начал одобрительно кивать головой — ему не надо было долго объяснять, что это за уголок. А когда мажордом скромно заметил, что это возмутительное положение можно разрешить к вящей славе короны, он даже заинтересованно приподнял бровь. Лорд Станцель вполне оценил это и, подстраиваясь под настроение короля, поменял стиль своего монолога.

— Мой король должен быть горд, что это решение придумала Легина, его дочь. Здесь воистину нужна была не только королевская мудрость, но и свежий детский взгляд. Если тем участком сада владеют другие люди, надо заполучить их права владения.

— Что? — укол пока ещё непонятного подозрения заставил Ригера разбавить своим хриплым голосом гладкую речь мажордома. Лорд Станцель не заметил этого сигнала опасности и, довольный достигнутым успехом, продолжил её.

— Просьба Легины об учёбе у чародеев и есть это решение. Оно означает, что в будущем на трон Рении вступит человек, владеющий всеми знаниями и мощью чародеев. И тогда во всей Рении не будет для него ни одного неподвластного ему уголка страны! — пафосно закончил лорд Станцель и гордо выпрямился.

…В становившемся всё громче гуле девочка вдруг разобрала своё имя. Она навострила уши. Точно. "Легина… Легина…"

Жаркая кровь прилила к её лицу — отец с лордом Станцелем говорят о ней!

О ней говорили там, где решались самые важные дела Королевства!

Легина заметалась, пытаясь найти положение, из которого был бы слышен весь разговор…

…Король поднял на своего советника застывший взгляд.

— Я не понял… при чём здесь Легина?

— Но… я же говорю: решение древнего вопроса с чародеями — это учёба у них наследника престола! — опешил мажордом.

— Я не понял, при чём Легина к престолу Рении! — расчётливо холодно отпечатал Ригер и упёрся руками в столешницу стола, словно собираясь встать.

Лорд Станцель похолодел: он воочию увидел пропасть, над которой завис.

— Но ведь Легина… она пока и есть наследница, по праву рождения.

— К чёрту её! — вскочил Ригер. Мажордом царапнул его по незаживающей ране: за пятнадцать лет брака четыре дочери и ни одного сына — тут было от чего обозлиться на судьбу. — К чёрту!! - заорал он.

От толчка перевернулась хрустальная чернильница и тёмное пятно стало жадно захватывать хрупкие белые листы бумаги. Эта мелкая авария как будто щедро плеснула масла в огонь его гнева. В переполнившем его бешенстве радостно лопнули скрепы внутреннего самоконтроля, подточенные пьянящей смесью давней обиды, злобы и безнаказанности. Ригер ударил по столу, разметая бумаги.