Было организовано акционерное общество «Луизиана минт компани», а для избежания неприятностей, случившихся в Нью-Йорке, Хью Лонг позаботился о подкупе судей, с тем чтобы они признали законность мероприятия. Что они и сделали.

Фил Кастел по кличке Дэнди руководил этим делом с помощью четырех родственников Костелло (Дэдли, Джерома, Гарольда и Уильяма Гейгерманов), а также Джека Лански, брата Мейера. Эти господа объединили свои усилия в «Пеликан новелти компани», которая отпочковалась от «Луизиана минт компани», чтобы не нарушать установленных законом требований.

Из своего кабинета в отеле «Рузвельт» в Новом Орлеане Фил Кастел успешно руководил и многими другими делами. А на первом этаже Сеймур Уисс, человек Лански, наблюдал за залом, где велась крупная игра. В конце каждого месяца губернатор Хью Лонг приходил получить свою часть от общей суммы барышей, полученных преступным синдикатом в его штате. Он действовал как настоящий диктатор, но при этом ухитрялся пользоваться уважением и доверием со стороны своих подчиненных. Вот один из тысячи примеров.

Одна частная фирма, видя, что администрация штата не намерена заниматься строительством моста, сложного, дорогостоящего сооружения, призванного соединить город с озером Понтчартрейн, что стало жизненно необходимым, решила взять подряд на выполнение работ. Операция представляла интерес из-за системы пошлин за пользование мостом после завершения строительства. Хью Лонг дал разрешение на строительство, а когда работа была закончена, принял участие в церемонии открытия. После этого он приказал приступить к строительству нового моста, в двух километрах от уже построенного, за счет налогоплательщиков,[45] но без последующей транзитной платы. По всей длине пролетов вывесили восторженные плакаты, что лишний раз способствовало росту его популярности.

Однажды, когда губернатор Хью Пирс Лонг заставил себя посетить палату представителей штата Луизиана в «Батон-Руж», он столкнулся в холле с одним ларингологом, любимчиком городских дам, доктором Карлом Уиссом, который принялся яростно упрекать его в отвратительных замашках закоренелого демагога, а затем, исчерпав все аргументы, всадил ему в живот пулю 45-го калибра. Тут же телохранители Лонга открыли ответный огонь. Можно себе представить, что осталось от тела Уисса. Поскольку в городе продавался швейцарский сыр «Уисс», то эта ситуация дала повод для не совсем уместных шуток и сравнений. Хью Лонг умер только через сорок восемь часов, в течение которых он не переставал молить всевышнего: «Боже, не дай мне умереть, мне еще так много надо сделать…» Видимо, в бреду он путал бога с дьяволом. Ему не исполнилось и сорока двух лет, когда 10 сентября 1935 года он скончался.

Меньше чем за три года губернатор Хью Лонг получил, по подсчетам тайной бухгалтерии синдиката, три миллиона семьсот пятьдесят тысяч долларов. Благодаря ему, однако, преступный синдикат располагал хорошо отлаженной организацией, охватывавшей весь штат Луизиана. И она продолжала постоянно развиваться. Хью Лонг, отличавшийся тем, что никогда не останавливался на половине пути, долго и упорно добивался того, чтобы представить Лучиано и Костелло своего большого друга Уильяма Гелиса, он же Золотой грек, накопившего миллионы долларов и являвшегося основным махинатором генерал-майора Гарри Оуэна, человека влиятельного в Белом доме и приближенного президента.

Фил Кастел вел свои дела с удивительной сноровкой. Леонард Катц утверждает, что один из судей Нового Орлеана сказал о Филе Кастеле: «Он был необычным человеком. Его нельзя было назвать красивым, он не отличался ни экспансивностью, ни особым блеском, но зато он оставлял впечатление человека поразительно умного и как делец не имел себе равных. Все, что я о нем знаю, дает мне основания утверждать, что он вполне мог бы возглавить один из лучших американских ресторанов: надо было видеть, как он вел дела в клубе „Беверли“. Все его очень ценили. Он не был снобом и не сторонился людей, как, впрочем, и братья Гейгерманы. Они пользовались уважением в округе. Они затем и приехали в Новый Орлеан, чтобы расположить к себе людей, стать их друзьями, и они своего добились». Главные заправилы организации казались многим согражданам весьма привлекательными личностями. Поддался этому чувству и судья, говоривший о Филе Кастеле, хотя он не мог не знать, что Дэнди собственноручно убил семнадцать человек, из них двух женщин, пользуясь при этом ножом, металлическим стержнем или пистолетом. Этот список могут пополнить еще двадцать имен «вероятных» жертв. При всем этом убийства не являлись специальностью Кастела и не входили в сферу его деятельности.

Наверно, имело значение и то, что в годы, последовавшие за отменой «сухого закона», американцы считали, что бутлегеры делали доброе дело, предоставляя им возможность выпить. Вот почему и Фрэнку Костелло удалось так легко обосноваться в Луизиане, избегая преследования со стороны Фиорелло Ла Гардиа.[46]

Но мэр Нью-Йорка на этом не остановился.

Чиновники из федеральной налоговой службы, которых Костелло щедро «смазывал», предупредили его, что Шульцу необходимо принять меры предосторожности. Молодой помощник федерального атторнея по одному из районов Нью-Йорка, Томас Е. Дьюи, начал преследовать его. Дьюи прослыл человеком, к которому следовало относиться довольно серьезно. Ему удалось привлечь к ответственности за уклонение от уплаты налогов Джека Даймонда и самого Уэкси Гордона. Синдикат не смог помешать ему нанести этот удар. Это ли не основание для тревоги?

Лаки решил принять соответствующие меры предосторожности, окрестив себя «профессиональным игроком». Он сделал заявление, что последние пять лет ого годовой доход составлял двадцать пять тысяч долларов. При этом он не переставал ворчать:

– Это не правительство, а сборище мерзавцев. Оно облагает налогом доходы, приобретенные мошенническим путем, и делает вид, что не замечает нарушения законности. У этих людишек нет ни логики, ни морали, ни правил. Они жрут в две глотки.

Таким образом, Лаки становился неуязвимым, поскольку правительство могло легально избавиться от гангстеров, лишь уличив их в уклонении от уплаты налогов.

А вот Шульц оказался в щекотливом положении. Довольно быстро молодому государственному атторнею удалось привлечь к нему внимание и объявить его преступником помер один. Газеты подхватили это определение.

К этому времени Шульцем, чье положение по отношению к синдикату оставалось на уровне независимого союзника, овладела ненасытная жадность. Он сохранял исключительное право на распределение поставок пива, рэкетировал оптовых поставщиков мяса, а также оптовиков пищевых продуктов и общедоступные рестораны. Одновременно он контролировал азартные игры, но никто не мог предъявить ему какие-либо претензии. Он был единственным, кто не гнушался извлекать и незначительную выгоду из запрещенных лотерей, проводимых в бедных кварталах, а также из лотерей «чисел». Он имел своего «Мейера Лански», которого звали Отто Берман, он же Аббадабба (название детских конфет, которые он все время жевал), чьи финансовые таланты затмевали самых изощренных в математической гимнастике лиц. Благодаря ему Шульц держал в своих руках банкиров преступного мира – Уилфреда Брандера, Александра Помпеза, Генри Миро, Джо Изона. Сумма доходов Шульца только от жалких лотерей достигала тридцати пяти тысяч долларов в сутки. К 1933 году он уже имел два миллиона долларов. Под давлением Дьюи федеральное Большое жюри обвинило Шульца в сокрытии доходов за период 1929–1931 годов. Тайная торговля алкоголем, как установил суд, принесла ему 481 637 долларов и 35 центов, из которых он должен был передать в казну 92 103 доллара и 34 цента. Шульцу ничего не стоило заплатить и в десять раз больше, но к штрафу могло добавиться тюремное заключение сроком до 43 лет…

– Если бы я оставался Артуром Флегенхаймером, – любил он повторять, – газеты не печатали бы так часто мое имя на первых полосах, тогда как имя Шульц с них не сходит…