– От старости. Я – искусственно состаренный клон. И мой срок годности… – Олег развел руками и истерически рассмеялся.

И снова наступила пауза. Марина посмотрела на него сверху вниз. А затем рванулась вперед и крепко прижалась к Олегу. И заговорила – быстро, жарко дыша:

– Мне не нужна замена. Я люблю тебя, только тебя. Я только вчера узнала, что я… что у меня… и ведь он же будет именно твой, понимаешь? Даже если нам осталась какая-нибудь пара минут, я все равно останусь с тобой. Я не брошу тебя – до самого конца. Мне не нужны копии. Мне нужен ты…

Олег ничего не отвечал, только все так же смотрел вперед, сжимая и разжимая кулаки. Потом все-таки оторвал руки от руля и обнял Марину. Ощутил ее запах – знакомый, безумно знакомый, более знакомый, чем собственное отражение в зеркале.

Несколько мгновений спустя она отстранилась. А затем улыбнулась и каким-то озорным, бесшабашным тоном скомандовала:

– Поехали!

Олег посмотрел на нее и вздрогнул. Именно такое выражение лица у нее было в тот день. Именно таким тоном она попрощалась с ним, когда они в первый раз вышли из Центра.

Машина снова тронулась с места и, набирая скорость, направилась за город.

Она говорила почти без остановки – сумбурно, порой даже бессвязно, словно старалась выговорить все, что собиралась сказать ему в будущем. Она говорила обо всем подряд, перескакивая с темы на тему. Говорила о том, как она его любит, и о том, что когда-то, наверное, люди были такими же, как облака – ведь весь наш мир когда-то был просто скоплением газа. Она говорила о том, что в те времена людям, наверное, жилось намного проще. Потом говорила про то, как ей нравятся розы, и про то, как, наверное, красив рассвет на Северном полюсе.

Олег слушал ее, стараясь не пропустить ни слова, и в то же время бросал взгляд в зеркало заднего вида. С каждым часом он делал это все чаще и чаще. В конце концов преследователи, как он и ожидал, появились. На автомобиле, не уступающем по мощности и способном столь же быстро перемещаться по трассе.

Олег пытался хоть как-то контролировать себя, постарался скрыть свою реакцию на то, что он увидел в зеркале, но Марина прореагировала почти мгновенно.

– Уже, да? – И смысла спорить опять не было.

– Да. Они едут за нами. Я не смогу от них оторваться – здесь идет длинный и прямой участок дороги, без ответвлений. Но и они не смогут меня быстро догнать. Скорее всего, они будут стрелять, чтобы заставить нас остановиться. Прошу тебя, пригнись.

Марина молча пригнулась и зажмурилась, положив голову ему на колени. Ах, как он был благодарен ей за то, что она не задала этого бессмысленного вопроса: «А как же ты?»

Он любил ее еще и поэтому. Она всегда все понимала.

А потом раздался хлопок – неожиданно тихий по сравнению с теми, которые звучат в боевиках.

Заднее стекло хрустнуло, а на переднее брызнули красные капли. Плечо охватил жар. Марина вздрогнула и зажмурилась еще сильнее.

– Держись, – прошептал Олег и изо всех сил надавил на тормоз.

В последний момент, когда машина преследователей надвинулась с невероятной быстротой, Олег вдруг подумал о том, что узор трещин, который остался от пули на заднем стекле, очень похож на карту города. Спустя еще один удар сердца Олег подумал о том, что в этом новом, неожиданном городе тоже может кто-то жить – кто-нибудь очень маленький. Эта мысль показалась ему невероятно важной.

Потому что в этот момент он впервые в жизни подумал так, как думала Марина – эта мысль пришла вместе со следующим ударом сердца и с сокрушительным грохотом, наполнившим рот металлическим, солоноватым привкусом.

Весь мир вокруг был опутан темными клочьями, и ощущалось только полосатое движение вперед.

Полосатое – потому что оно отмечалось продольными полосами. В эти полосы превращалась трава, когда какая-то сила тащила его – отчаянно, зло.

Посередине оставалась еще одна полоса – изогнутая, темно-красная, неровная, словно взбесившаяся синусоида, решившая выйти из берегов, очерченных для нее математиками.

А потом вдруг стало темно, и полосатое движение прекратилось. Земля резко приблизилась, вместе с прохладой.

Затем пришло осознание яростного, хриплого дыхания. Чужого дыхания. Олег повернул голову.

Марина лежала рядом с ним, так же привалившись спиной к сколоченной из досок стене. Она лежала рядом и никак не могла отдышаться. Это она тащила его сюда.

Сквозь щели между досками Олег видел две машины, смятые в гротескный металлический баян, и двух людей, выбирающихся из этой бессмысленной кучи железа. Они пошатывались, но оба держали в руках оружие. Обычные взрослые люди в деловых костюмах. От заброшенного, почти обрушившегося одинокого дома до дороги было не так уж далеко, но Олег все равно не мог понять, как Марине удалось дотащить его сюда.

– Сделай что-нибудь, – прохрипела она, все еще пытаясь отдышаться. Из-под ее волос на траву стекла одинокая красная струйка. – Я знаю, ты можешь.

И она была права. Олег не был беззащитен. Глубоко внутри его имплантанта хранилось то, что он не должен был использовать ни в коем случае.

Впервые такую вещь разработали программисты, работавшие на наркоторговцев. Вирус взламывал защиту программы управления телом и получал доступ к недокументированным возможностям имплантанта. За определенную сумму можно было получить код, на время пробуждавший этот вирус. Почти как карта оплаты услуг сотовой связи. Код – и организм послушно вбрасывал в кровь нужные вещества. Сератонин, эндорфин, адреналин, какой-нибудь еще «-ин» – Олег никогда не вдавался в подробности и даже не был уверен в правильности названий.

Потом эти программы получили неожиданное развитие. Их стали использовать террористы. Взламывая системы защиты, они научились временно брать тела других людей под контроль. Разными способами, кнутами и пряниками, они доводили жертву до состояния почти полного отупения, до тех пор, пока она не начинала слушаться приказов. Не слушаешься – получаешь боль. Слушаешься – получаешь удовольствие. Такие «заводные куклы» взрывали себя в метро. Врезались в здания правительств на полном ходу. И делали многое другое.