— Что за чертовщина, как они нас видят? — удивленно спросил эфир Кэни, когда луч одной из установок метнулся к машине Сэлэйн.

Она бросила машину вбок и вверх, и Кэсс даже не сразу поняла, что именно было странным — настолько дикой и непривычной была картинка луча примитивной оборонной установки, бьющего по машине, а не метрах в десяти рядом. На локаторе лазера истребитель должен был создавать четкую правдоподобную картинку, но… сдвинутую в пространстве. Метров на десять-двенадцать. Попасть из такой пушки по машине можно было, только если пилот намеренно подставлялся под удар. Спутник тоже не мог передавать настолько точную информацию.

— Они нас запеленговали. Ерунда какая-то.

Кэсс еще ничего не понимала. Понимание было где-то рядом, но все время ускользало — она решала одну-единственную задачу: как сделать эту базу.

— Рон, Истэ — ракетами по лазерам. Снизу. Остальным пока уйти повыше.

Сама она бросила машину вертикально вниз, прямо под лучи. Перегрузка ударила по глазам, в респираторе кислородной маски запахло кровью, но тут же сработал контакт на шее, и по вене пошли стимуляторы. Где-то здесь должен был быть координационный центр, принимающий информацию со спутника и передающий ее на установки ПВО. Лучи плясали на защите, защита пока что держалась, хотя уже сообщала о том, что использует запасной аккумулятор. Так. Вот этот купол. И даже антенна на крыше. Кэсс снизилась метров до двадцати, там, где лучи уже не могли ее достать, не рискуя разрушить собственный центр связи. В узком пространстве безопасной зоны было трудно что-то делать, но она прошла мимо купола, развернулась по дуге кормой к нему и дала максимальную скорость. Форсаж! Вверх, вертикально, плевать на лучи и новую перегрузку. Выхлопом двигателей координационный центр снесло к чертовой матери.

Она поднялась повыше. Рон и Истэ пока что сняли только одну установку, три все еще накрывали базу почти непроходимым куполом. Та модель ракет, которую им поставили, прекрасно подходила для подрыва гражданских зданий и складов, но лучи лазеров ПВО уничтожали их на безопасном для себя расстоянии. И в этом была еще одна подлость тех, кто планировал эту операцию.

Кэсс вновь метнулась вниз, к самой земле, пошла к установке, беря ее в прицел перекрестья лучей. Огонь! Истэ и Рон пошли следом, повторяя ее маневр. Через несколько секунд все три установки были обезврежены.

— Что, сукины дети, не ожидали? — засмеялась Кэсс. — Всем вниз! Разносим и уходим!

После обезвреживания ПВО эта база была совершенно беззащитной. За десяток минут они подорвали все сооружения, расстреляли из лазеров тот персонал, который был заметен. И тут прорезалась диспетчерская.

— Кэсс, к вам идут.

— Кто?

— Местные.

Кэсс скрипнула зубами и, сделав связь односторонней, сказала несколько «ласковых» слов. Сегодня кому-то из диспетчеров предстояло получить серьезные повреждения лица.

— Я понимаю, что не свои. Сколько, где? — стараясь говорить спокойно, запросила она диспетчерскую.

— Две эскадрильи местного гарнизона. А-эски. Приказ — уходить от столкновения.

Кэсс на миг задумалась. Вступать в бой с пилотами местного гарнизона не хотелось. Этого никто из них не любил — иногда напротив оказывался тот, с кем когда-то ты сидел в одном учебном классе. И если был прямой приказ уходить — им нужно было воспользоваться.

— Вас поняла, уходим.

— Эскадрилья, на базу. Быстро. На хвосте местный гарнизон! — скомандовала она в систему связи.

Возмутилась только одна Эрин, но ее тут же оборвал Истэ, и девочка, не желающая признавать внутренней этики Корпуса, заткнулась. А Кэсс задумалась — может ли один и тот же человек передавать информацию противнику и искренне рваться в бой. У нее в голове это как-то плохо укладывалось.

На обратном пути новая приставка к управляющей системе показала себя во всей красе. Кэсс все время чувствовала себя отдельно от машины, ее все время сносило в какие-то воспоминания, и это раздражало, но контакт с машиной не восстанавливался, как она ни старалась сосредоточиться только на пилотировании.

… А с Шелларом они пили всю ночь напролет, он пил — и не пьянел, и Кэсс почти силой вливала в него все новые и новые порции чего-то термоядерного, он покорно глотал и опять прятал лицо в ладонях. Он говорил — но не слышал того, что Кэсс говорила ему в ответ. И она перестала отвечать, и просто просила — говори, и вновь клала ладонь ему на запястье, а он все стряхивал и стряхивал ее руку. Больше в баре не было никого, Кэсс нашла пульт и убавила свет. Они сидели почти в темноте, и казалось, что напротив сидит покойник — таким мертвенным холодом и пустотой веяло от фигуры Шеллара.

А Кэсс вспоминала, как они ссорились еще подростками в летной школе, и как ее раздражало в нем абсолютно все — манеры новоявленного дворянина, надменность, безвкусие, привычка орать на всех, кто с ним не соглашался. И как он однажды ударил ее по лицу в ответ на какую-то безобидную реплику, потому что уловил в ней намек на сомнительность заслуг его рода перед Империей. И как она в ответ на это швырнула его на пол и долго била его лицом об пол, пока ее не оттащили. И как она разозлилась, только придя в Корпус и увидев его — уже командиром звена. Может быть, Шеллар и был талантливым командиром, и прекрасным пилотом… Кэсс это не волновало.

Но теперь она сидела с ним, когда все отшарахнулись от него, как от зачумленного. И удивительная несправедливость этой ситуации заставляла ее крепко прикусывать губы, и она вспоминала все недобрые слова, брошенные ей в лицо Полковнику и сослуживцам, и обиженное недоумение на их лицах. А Кэсс сказала тогда удивительно много для себя — и большинство этих слов сказано было, чтобы задеть и оскорбить.

И именно Шеллару она сказала, в очередной раз положив руку ему на запястье — элло, брат. Слово, забытое с детства, с того дня, когда погиб ее настоящий брат. Шеллар впервые поднял на нее глаза — изумленные, растерянные, — удивление было живым. И, зацепившись за это удивление, она вновь говорила и заставляла его говорить, и подливала в стакан еще и еще. Она говорила — Шеллар слышал. И они напились уже до безрассудного буйства, закрыли дверь и хорошенько поуродовали обстановку в баре, устроив пожар, а потом вышли и пошли по улице, где от них шарахались все, кому сейчас пьяная драка была не в настроение. Потом, разумеется, вызвали патруль, а через пять минут патруль вызвал подмогу, но вдвоем они раскидали восемь или девять человек — две тройки патрулей и двух своих же, решивших помочь патрульным. И когда кто-то достал их из парализатора, и два бесчувственных тела поволокли в изолятор, то по приказу всегда и все правильно понимающего Полковника бросили в одну камеру, и все уже было хорошо. Очнувшись одновременно на холодном кафеле пола и растирая руки, они смеялись так, что прибежал дежурный, посмотрел на них, сидящих на полу, и тоже стал смеяться.

А когда их выпустили, наконец, из камеры и под конвоем повели на головомойку к Полковнику, Кэсс видела, что на Шеллара уже смотрят совсем другими глазами. И дружеские подначки тех, кто встречался по дороге — вполне стандартные, из серии «ты зачем пожег мой любимый столик?» — были для Шеллара бальзамом на раны…

«Что за ерунда?» — в сорок пятый раз спросила себя Кэсс. «Почему я предаюсь воспоминаниям, начисто забыв об управлении?»

— Отдыхать! Проверю! — скомандовала она уже на земле.

На этот раз никто не возражал. Но, когда она проводила своих и проследила, чтобы все зашли в здание медиков, Рон Анэро оглянулся на пороге и возложил ей на плечо весомую длань.

— Командир, а вы? — во взгляде его была какая-то несвойственная всегда очень спокойному и уравновешенному Рону тревога.

— У меня еще дела в штабе, — глядя на него снизу вверх, ответила она.

— Так не пойдет, — серьезно и строго сказал Рон.

— Ты еще не Полковник, Рон, расслабься, — попыталась улыбнуться Кэсс.

— Дело не в этом. А хотя бы в том, что если вы будете пренебрегать послеполетной обработкой, то завтра мне будет трудно загнать туда Эрти и Сэлэйн.