Да, я упомянул об одном здании в Варшаве, на которое любопытно взглянуть. Это самое большое здание в Польше: «Дворец культуры и науки», который был подарен Советским Союзом. Его спроектировали советские архитекторы. Дорогая, в это просто невозможно поверить! Я не могу даже начать его описывать. Это самое величайшее уродство в мире! (Прибыл счет — его принес другой официант. Я жду сдачу.)

Здесь мое письмо должно заканчиваться. Я надеюсь, что мне не придется дожидаться сдачи слишком долго. Я отказался от кофе, потому что подумал, что это отнимет слишком много времени. И даже несмотря на это, посмотри, какое длинное письмо я могу написать во время воскресного ужина в «Гранд-отеле».

Я еще раз напоминаю, что я тебя люблю и что мне хотелось бы, чтобы ты была здесь — или, что еще лучше, чтобы я был там. Дома хорошо.

(Прибыла сдача — они немного ошиблись (на 0,55 злотых = 15 центов), но я махнул рукой).

А теперь до свидания.

Ричард.

Суббота, 29 июня, (?), 3 часа дня

Отель «Ройал Олимпик». Около бассейна.

Дорогие Гвинет, Мишель[16] (и Карл?),

Это мой третий день в Афинах.

Я пишу, сидя у бассейна, держа лист на коленях, потому что столы слишком высокие, а стулья слишком низкие.

Самолет прилетел вовремя, но перелет все равно было некомфортабельным, потому что рейс Нью-Йорк-Афины был переполнен до отказа — все места в самолете были заняты. Меня встретили профессор Иллиапулос, студент и племянник профессора, одногодок нашего Карла.

Я очень удивился, обнаружив, что погода здесь очень похожа на погоду в Пасадене, но градусов на 5 холоднее: растительность тоже очень похожа на нашу, холмы выглядят голыми и напоминают пустыню — те же растения, те же кактусы, такая же низкая влажность и такие же прохладные ночи. Но на этом сходство заканчивается. Афины — это всеохватывающее, уродливое, шумное, переполненное выхлопными газами скопление улиц, до предела заполненных действующим на нервы транспортом, который несется как стадо кроликов, когда зажигается зеленый свет, и останавливается, визжа тормозами, когда загорается красный, — и дружно гудит, когда горит желтый. Это очень похоже на Мехико-Сити, за исключением того, что люди не кажутся такими бедными — на улицах лишь изредка можно встретить нищих. Тебе, Гвинет, Афины понравились бы, потому что здесь много магазинов (все маленькие), а Карлу понравилось бы бродить по сводчатым галереям с их причудливыми поворотами и неизменными сюрпризами, особенно в старой части города.

Вчера утром я отправился в археологический музей. Мишель понравились бы все великие греческие статуи коней — особенно одна, где запечатлен маленький мальчик на огромной, галопом несущейся лошади, все это из бронзы, — очень впечатляет. Я столько всего посмотрел, что у меня даже заболели ноги. Я все перепутал — на предметах нет ярлыков, написанных должным образом. Кроме того, это начинает несколько надоедать, потому что мы и прежде видели много чего похожего. Но есть одно исключение: посреди всех этих предметов искусства была одна вещь, которая настолько от них отличалась и выглядела так странно, что казалась почти невероятной. Ее достали со дна моря в 1900 г., и она представляет собой механизм с зубчатыми передачами, весьма напоминающий внутренности современного будильника с механическим заводом. Зубья сделаны очень точно, и множество колес находится в правильном зацеплении друг с другом. Там есть градуированные круги и надписи на греческом языке. Мне стало интересно, не подлог ли это. По поводу этого предмета была даже статья в «Сайантифик Американ» за 1959 г.

Вчера днем я ходил в Акрополь, который расположен прямо в центре города — высокое каменное плато, где выстроили Парфенон и другие раки и храмы. Парфенон выглядит довольно прилично, но Храм в Сегесте, который мы с Гвинет видели в Сисили, впечатляет ничуть не меньше, потому что в него можно входить и гулять вокруг — подниматься к Парфенону или гулять между его колоннами запрещено. С нами была сестра профессора Иллиапулоса, которая с помощью блокнота — она профессиональный археолог — провела для нас экскурсию со всевозможными подробностями, датами, цитатами из Плутарха и т.п.

Оказывается, что греки очень серьезно относятся к своему прошлому. Они изучают древнегреческую археологию в начальной школе в течение 6 лет, причем у них бывает по 10 часов этого предмета в неделю. Это своего рода поклонение предкам, ибо они постоянно подчеркивают, насколько прекрасны были древние греки — и они действительно были удивительными людьми. Когда же ты стараешься приободрить их, сказав: «Да, и взгляните, насколько дальше древних греков продвинулся современный человек», — подразумевая экспериментальную науку, развитие математики, искусство эпохи Возрождения, великую глубину и понимание относительной ограниченности греческой философии и т.д и т.п., — они отвечают: «О чем это вы? А что было не так с древними греками?» Они непрерывно принижают свой век и возвышают старые времена до тех пор, пока твое указание на чудеса настоящего не начнет им казаться неоправданным недостатком восхищения прошлым.

Они очень огорчились, когда я сказал, что самым важным достижением в области математики в Европе было открытие Тартальей способа решения кубического уравнения: хотя само по себе это открытие практически бесполезно, но оно, должно быть, было чудесным в психологическом плане, поскольку оно показало, что современный человек может сделать то, чего не могли делать древние греки. Тем самым оно помогло войти в век Возрождения, который освободил человека от страха перед древними. Однако греки еще в школах учатся этому страху; они уверены, что им далеко до своих суперпредков.

Я спросил леди-археолога о том механизме, который видел в музее, — находили ли когда-нибудь другие подобные механизмы или более простые механизмы, которые привели бы к тому, что видел я, или чему-то более сложному, — однако, оказалось, что она о нем не слышала. Тогда я встретился с ней и с ее сыном, одногодком нашего Карла (который относится ко мне как к древнегреческому герою, поскольку изучает физику), в музее, чтобы показать ей этот механизм. Она попросила, чтобы я объяснил, почему считаю такую машину интересной и удивительной, так как: «Разве Эратосфен не измерял расстояние до Солнца и разве для этого не нужны были искусно сделанные научные инструменты?» О, насколько же невежественны люди, получившие классическое образование. Неудивительно, что они не ценят свой век. Они воспитаны не на этом веке и не понимают его. Однако через некоторое время она поверила, что, может быть, инструмент действительно поразителен, и отвела меня в служебные комнаты музея — несомненно, должны быть другие примеры, и она найдет полную библиографию. Что ж, других примеров не нашлось, а полной библиографией оказался каталог, состоящий из трех статей (одной из которых была та самая статья в «Сайантифик Американ») — все они были написаны одним человеком: АМЕРИКАНЦЕМ из Йеля!

Я думаю, что греки считают всех американцев, которые интересуются только механическим оборудованием, скучными людьми, тогда как существуют все эти прекрасные статуи и изображения прекрасных мифов и историй богов и богинь, которыми можно любоваться. (На самом деле, одна леди из штата музея, когда ей сказали, что американский профессор хочет более подробно узнать об экспонате 15087, заметила: «Из всех прекрасных вещей, которые есть в этом музее, почему он выбрал именно ЭТОТ? Что в нем такого особенного?»)

Все здесь жалуются на жару и переживают из-за того, как ты ее переносишь, тогда как погода действительно очень напоминает погоду в Пасадене и даже в среднем на 5 градусов прохладнее. Но все магазины и учреждения закрыты примерно с 1:30 до 5:30 («из-за жары»). Оказывается, что это действительно хорошая идея (все спят), потому что потом они работают до поздней ночи — ужин между 9:30 и 10 часами вечера, когда становится прохладно. Сейчас люди всерьез жалуются на новый закон: в целях экономии энергии все рестораны и таверны должны закрываться в 2 часа ночи. Это, по их словам, испортит всю жизнь в Афинах.