Вообще все эти процедуры требуют огромных временных затрат, да и непрактично было бы оставлять незащищенными фланги или слишком перегружать ресурсное обеспечение. Не могу скрывать от Вашей Светлости — да и не собираюсь делать этого, — что Аппарат имел свои частные интересы, связанные с планетой Земля.

Однако, получив неожиданный вызов, я не знал ничего такого, что могло бы указывать на то, что там совершалось что-либо противозаконное. Ровным счетом ничего необычного не было в потоке поступавшей на мой стол информации — наоборот, все свидетельствовало о том, что дела там шли давно заведенным порядком. Поэтому я ничем не мог объяснить того состояния, в котором я застал Ломбара Хисста.

И дело, конечно, вовсе не в том, что Ломбар Хисст в любом состоянии крайне неприятен в общении. Этот гигант на целые полголовы выше меня. В левой руке он всегда держал так называемое жало — короткий гибкий хлыст примерно восемнадцати дюймов с электрошокером на конце. У него была пренеприятнейшая привычка бросаться на человека, хватать его за отвороты одежд, подтягивать рывком к себе, а потом орать ему в лицо так громко, будто тот находится от него по меньшей мере в сотне футов. Причем операцию эту он проделывал даже тогда, когда собирался сказать кому-то просто «доброе утро», а уж когда он пребывал в возбужденном состоянии, то неизменно подкреплял свои слова похлопыванием хлыстом по ноге собеседника, как бы подтверждая этим самым каждое из сказанных слов. Очень болезненная процедура, должен сказать. Таким образом, общение с Ломбаром Хисстом вселяло в его подчиненных по меньшей мере робость.

Кабинет его в любое время чем-то походил на берлогу дикого хищника, а сейчас — и более того. Две скамьи, используемые для допросов, были перевернуты, на ковре валялся растоптанный в приступе ярости калькулятор. Хисст так и не включил свет, и закатный полумрак, вползавший в комнату через зарешеченные окна, окрашивал все в красноватый цвет. Создавалось впечатление, что Ломбар Хисст покрыт запекшейся кровью.

Как только я вошел в кабинет, он тут же ракетой взвился со своего места и, швырнув мне прямо в лицо какую-то скомканную бумагу, схватил меня за отвороты мундира так, что лицо мое оказалось в каком-то дюйме от его носа.

— Полюбуйся, что ты натворил! — заорал он так неистово, что зазвенели оконные стекла, и тут же ткнул электрошокером мне в бедро. — Почему ты не прекратил это?!

Наконец Хисст разжал пальцы, и мне удалось немного отступить назад. Но тут он заметил валяющийся на полу бумажный комок, быстро нагнувшись, поднял его. Но прочитать бумагу он мне не дал, а просто снова швырнул ее мне в лицо. Я, естественно, не посмел спросить, в чем все-таки дело, и попытался завладеть бумагой. Я догадался, что это какой-то формуляр, официально заполненный, судя по штампу в смятом углу. Полностью расправить бумагу мне не удалось, потому что ударом жала по запястью он выбил ее у меня из рук.

— Пошли со мной! — выкрикнул он.

В дверях Хисст снова заорал, вызывая начальника охранного полка Аппарата, и, не сбавляя тона, потребовал у того срочно подать личный танк.

Взревели моторы, залязгало оружие, и через минуту мы уже выехали, ощетинившийся оружием конвой чернел мундирами 2-го Батальона Смерти.

ГЛАВА 3

База Космического Патруля была погружена во мрак. Ровные ряды машин покрывали целые мили идеально гладкой площадки. Машины были готовы в любой момент сорваться в полет, вот только экипажи пока отсутствовали. Личный состав размещался в казармах, расположенных на южной оконечности поля. Далекий свет окон слегка рассеивал окружающую темноту. За нашими спинами как тени двигались солдаты в черной форме. Вместе с этим тайным сопровождением мы шагали вдоль ровных рядов машин, стараясь обходить стороной часовых и вообще избегая освещенных мест. Мне пришла в голову мысль, что в большинстве случаев аппаратчики действуют именно таким образом: скрытно, втихую, подобно вышедшим на охоту ночным хищникам, выслеживающим ничего не подозревающую жертву.

Ломбар Хисст тщательно осматривал каждую машину, пытаясь разглядеть номерной знак, и все время твердил себе под нос нужные цифры. Должно быть, глаза у него были как у филина, потому что я, например, просто никак не мог разглядеть в темноте номера машин, нанесенные на рулях. А включить фонарь мы, естественно, не могли в данных условиях.

Внезапно он резко остановился, затем быстро подошел почти вплотную к одной из машин и, уставившись на хвостовое оперение, почти беззвучно пробормотал: «Это они и есть! В44-А-539-Г. Вот машина, которая летала на Землю». Он пошептался о чем-то с командиром конвоя, и через несколько секунд они уже вскрыли отмычкой люк разведывательного корабля. Беззвучно, подобно бесплотным теням, пятнадцать охранников из состава 2-го Батальона Смерти просочились на борт машины.

Я был перепуган до смерти. Что они собираются делать? Захватить пиратским способом корабль Флота его величества? До меня донесся обрывок фразы, сказанной шепотом командиру конвоя: «…и затаитесь там, пока они не поднимутся в воздух». После этого Ломбар обернулся ко мне и, забыв о предосторожности, по обыкновению рявкнул: «И как же ты, (…), (…), не позаботился об этом?»

Ответа на свой вопрос он и не ожидал. За время моего знакомства с Ломбаром Хисстом я успел убедиться в том, что он вообще никогда не ждет ответов ни от кого и ни по какому поводу. При свете звезд и неверных отблесков казарменных окон мне удалось разглядеть небольшую фигурку, выползшую из подъехавшей машины. Лица я не разглядел. Прибывший был одет в форму курьера Флота его величества: красные канты, красный пояс, красная пилотка, былая куртка и белые брюки — спутать ее с какой-то другой было просто невозможно. Но я прекрасно знал, что человек этот не может иметь никакого отношения к Флоту. Должно быть, он служил в отделе, который мы между собой называем «служба ножа», а что касается мундира, то тот был наверняка ворованный.

Ломбар сунул ему в руки какой-то конверт. Два механика из службы Аппарата вытащили из багажника прибывшей машины скоростной монотрейлер. Ломбар оглядел его и, подняв с земли комок грязи, замазал выписанные на бортах номера.

— Конверт этот ты им не давай, — приказал он. — Просто покажи, и все! — Он ткнул ряженого курьера «жалом», и монотрейлер, тихо жужжа, направился в сторону казарм.

Мы же остались ждать чего-то, скрываясь в тени окрашенных в черный цвет транспортных машин. Прошло пять минут, потом — шесть. Через десять минут Ломбар начал проявлять нетерпение. Он уже встал во весь рост, намереваясь, видимо, предпринять что-нибудь еще, как дверь самой дальней казармы распахнулась. Одновременно включилось несколько прожекторов. Три транспортных машины выехали из гаража и остановились у двери. Человек двадцать астролетчиков уселись в машины, и даже на таком значительном удалении можно было слышать их возбужденные крики.

Машины с ревом помчались через поле к только что оставленному нами кораблю. Ломбар стоял и разглядывал их в прибор ночного видения, удовлетворенно покрякивая время от времени. Зажглись сигнальные огни номера В44-А-539-Г. Тяговые двигатели его перешли постепенно на вой. Машины, доставившие команды, отъехали, и патрульный корабль молнией взмыл в ночное небо. Монотрейлер с мягким шелестом подкатил к нам, и из него выбрался «служитель ножа». Он оставил машину механикам, а сам направился к Ломбару.

— Как дети, — сказал этот фальшивый курьер со злобной ухмылкой и протянул конверт.

Мне пришлось взять его, потому что Ломбар в этот момент внимательно разглядывал небо. Надпись на конверте гласила: «Приказы по Флоту. Весьма срочно. Совершенно секретно».

Не отрываясь от прибора ночного видения, Ломбар коротко бросил:

— Они ни с кем не переговорили. — Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

— Ни с кем, — подтвердила «служба ножа».

— Они были в полном составе, — проговорил Ломбар. И снова интонация была утвердительной.