Мои дела были чуточку лучше. И хоть в скачке молодняка моя лошадь упала, прыгая через воду, я отделался травяными пятнами на брюках.

У молодого жеребца, на котором я в последней скачке должен был скакать для Джеймса Эксминстера, была такая же дурная репутация, как и у Ослика. И я опасался, что мне придется заканчивать скачку в единственном числе. Но, по непонятным причинам, мы от самого старта великолепно поладили с этим капризным животным. И, к моему изумлению, – а это чувство разделяли все присутствующие на ипподроме – мы перескочили через последний барьер вторыми. И на прямой у финиша, шедшей в гору, вырвались вперед. А предполагаемый фаворит закончил скачку четвертым.

Это моя вторая победа в сезоне и первая в Челтенхэме встречена была гробовым молчанием. В загоне, где расседлывают победителей, я попытался как-то оправдаться перед Джеймсом Эксминстером:

– Мне очень жаль, сэр, но я не смог иначе...

Я знал, что он не поставил ни пенни на эту лошадь. А ее владелец даже не явился, чтобы полюбопытствовать, как она пройдет дистанцию.

Не отвечая, он задумчиво смотрел на меня. И я подумал, что этот тренер уже никогда – даже в самом крайнем случае – не пригласит меня. Бывает, что неожиданно победить так же скверно, как и проиграть на фаворите.

Я расстегнул пряжки подпруги и, надев седло на руку, стоял в ожидании, когда же разразится буря.

– Ну что ж, идите взвесьтесь, – неожиданно сказал Эксминстер, – А после того, как оденетесь, я хотел бы поговорить с вами.

Когда я выходил из раздевалки. Джеймс стоял посреди весовой, разговаривая с лордом Тирролдом, лошадей которого он тренировал. Они замолчали и обернулись ко мне. Но я не смог разглядеть выражения их лиц – они стояли спиной к свету.

Джеймс Эксминстер спросил:

– На какую конюшню вы больше всего работаете?

– В основном я скачу на лошадях фермеров, которые сами их тренируют. Постоянно я не работаю ни у одного из известных тренеров. Но я скакал для некоторых из них, когда они просили. Например, мистер Келлар несколько раз приглашал меня.

"И это, – иронически подумал я, – правдивая картина того ничтожного места, которое я занял в мире скачек."

– Я слышал, кое-кто из тренеров говорил, что для совсем уж плохих лошадей они всегда могут пригласить Финна, – сказал лорд Тирролд, обращаясь исключительно к Эксминстер.

Тот усмехнулся в ответ:

– Как раз это я и сделал сегодня, А что в результате? Как мне объяснить владельцу, что для меня это такая же неожиданность, как и для него. Я часто повторял ему, что лошадь никуда не годится, – обернулся он ко мне. – А теперь из-за вас я выгляжу форменным идиотом.

– Извините, сэр!

– Ну, не стоит так расстраиваться, У вас еще будет случай показать себя. Есть у меня ленивая старая кляча, на которой, если вы еще не заняты, я прошу скакать в субботу. И еще на той неделе я займу вас – раза два или три. А там.., поглядим.

– Большое вам спасибо! – изумленно выговорил я. Будто он сунул мне в руку золотой слиток, а я ожидал скорпиона. Если я неплохо покажу себя на его лошадях, он сможет приглашать меня регулярно в качестве запасного жокея. А для меня – это огромный шаг вперед! Джеймс Эксминстер участливо и даже озорно улыбнулся:

– Ну, тогда Герань на скачках с препятствиями в Херефорде. Вы не заняты в субботу?

– Нет.

– Как насчет веса? Нужно весить десять стонов (63 кг), – Будет порядок, Мне предстояло согнать три фута за два дня, но никогда еще необходимость голодать не выглядела так привлекательно, – Ну и хорошо. Значит, там и встретимся, Я услышал, как они с лордом Тирролдом рассмеялись, выходя из весовой. Стоял и смотрел им вслед. Это была парочка, выигравшая все призы в состязаниях по скачкам с препятствиями. Джеймс Эксминстер был во всех отношениях "большим человеком": двухметрового роста, солидного сложения, он двигался, говорил и принимал решения суверенной легкостью. У него было крупное лицо с выдающимся вперед носом и тяжелой квадратной челюстью. Когда он улыбался, обнажались выступающие вперед нижние зубы и это были ровные, крепкие, удивительно белые зубы. Его конюшни – в числе шести самых крупных в стране. Его жокей Пип Пэнехерст – чемпион последних двух сезонов. И среди его лошадей – а их около шестидесяти – самые лучшие из тех, что существуют в настоящий момент.

Получить от него такое предложение, такую зацепку, было так же удивительно, как и страшно. И если я упущу такой случай, мне следует отправиться вслед за Артом.

На другой день я бегал по Гайд-парку в трех свитерах и ветровке, борясь с желанием выпить хоть глоток воды. Некоторые жокеи принимают мочегонные, чтобы согнать лишнюю жидкость. Я однажды пробовал этот способ, но ослабел настолько, что едва смог скакать, Часов в шесть вечера я сварил себе три яйца вкрутую и съел их без соли и хлеба. А потом мне пришлось срочно убираться из дома: мать устроила званый обед, и служанка заполнила кухню деморализующе аппетитными запахами. Решил было пойти в кино, чтобы забыть о желудке, но получилось неудачно: пришлось смотреть, как трое пробираются через засушливую пустыню, деля свою еду на все уменьшающиеся кусочки.

После этого испытания я еще отправился в турецкие бани на Джереми-стрит и провел там ночь, потея весь вечер и утро.

Затем дома еще три крутых яйца, и можно отправляться в Херефорд.

Я сел на весы с самым легким седлом и в тончайших сапогах. Стрелка дрогнула, зашла за отметку десять стонов, качнулась в противоположную сторону и замерла.

– Десять стонов! – удивленно объявил клерк, стоящий у весов. – Как вам это удалось? Наждаком счистили?

– Похоже на то, – усмехнулся я.

На смотровом круге Джеймс Эксминстер взглянул на табло: какой вес несет каждая из участвующих в скачке лошадей? И проверил, совпадают ли эти данные с теми, что объявлены в скаковых программах.

– Лишнего веса нет? – спросил он, обернувшись ко мне.

– Откуда, сэр? – небрежно бросил я.

– Гм. – Он поманил конюха, водившего по кругу медлительную старую клячу-"мою". – Вам придется основательно наподдать кобыле.

Я привык наподдавать ленивым лошадям. Дал ей хорошего пинка, кобыла прыгнула, показав, что прыгун она неплохой, и мы пришли третьими, – Гм, – снова удивился Эксминстер, когда я отстегивал подпругу.