Я вздохнул.

– Психологи воспринимают просто – хоть что-нибудь? Он покачал головой:

– Мало что объясняется просто.

– Я добуду факты, И начну сегодня же, – Я встал, – Спасибо, что вы согласились принять меня и выслушали столь терпеливо. И приношу искренние извинения по поводу вашего гольфа.

– Не так уж я и опоздаю, – успокоил он меня. На пороге, пожимая мне руку, он предупредил:

– Роберт, будьте осторожны. Действуйте с оглядкой. Если вы правы насчет Кемп-Лора, – а очень возможно, что так оно и есть, – вы должны обращаться с ним осмотрительно. Заставьте его лечиться. Не загоняйте человека в угол. Его душевное здоровье может оказаться в ваших руках.

Я сказал резко:

– Не могу смотреть на него с ваших позиций. Мне он кажется не больным, а негодяем.

– Где кончается болезнь и начинается преступление... Об этом спорят веками, и нет двух людей, придерживающихся одного мнения. Но будьте осторожны. И привет родителям! – Он улыбнулся и захлопнул дверь.

Свернув за угол, я сперва отправился в пахнущую чистотой парикмахерскую и с удовольствием побрился. Потом в кафе поблизости заказал тройную порцию яичницы с беконом. И наконец стал размышлять над тем, где и как откопать железные факты.

Ясно, что фактов, которых я смогу добыть, крайне мало. И, раскапывая их, я должен буду преодолеть барьеры жалости и презрения. Лекарство горькое. Но если я хочу вылечиться, придется его проглотить.

Из кафе я позвонил Тик-Току.

– Ты сегодня занят?

– Сделай одолжение, друг, не задавай неприятных вопросов с утра. А ты?

– Ублюдок, вот ты кто. Мне машина нужна.

– Если ты задумал броситься на ней в море – не дам.

– Ничего похожего.

– Рад это слышать. Но если все-таки надумаешь броситься – дай мне знать, я составлю компанию, – Тон у него легкий и шутливый. Но скрытое за ним отчаяние не нуждается в комментариях, – Я хочу навестить конюшни.., – начал я.

– Какие? – перебил он, – Некоторые... Примерно шесть, если не считать конюшни Эксминстера и Келлара. Но туда же придется проникнуть.

– Ну и храбрец же ты! – воскликнул Тик-Ток.

– Спасибо. Ты, пожалуй, единственный во всей стране, кто так считает.

– Прости! Я не хотел!.. Я засмеялся.

– Брось! Где сейчас машина?

– За окном. Но сегодня нет смысла ехать – все тренеры будут на скачках.

– Надеюсь, что так.

– Что ты затеял? – подозрительно осведомился он.

– Восстановить поруганную славу рода Финнов. Я успею на поезд в десять десять. А ты встретишь. Идет? – И я положил трубку, не обращая внимания на его протесты.

В Ньюбери, на станции, он уже ждал меня. Одет в щегольской, затянутый в талии пиджак для верховой езды, длинный, как в восемнадцатом веке. И еще невероятно узкие галифе из рубчатой ткани.

Пока я оглядывал его с ног до головы, он наслаждался иронической усмешкой.

– А где же шейный платок, кружевные манжеты и шпага?

– Я человек завтрашнего дня. Вместо шпаги при мне "Моментальная защита против радиации. Будьте готовы встретить опасность", – рассмеялся он, процитировав рекламу.

У юного Тик-Тока безошибочно реалистический взгляд на мир.

Он уселся за руль.

– Куда едем?

– Едем, но без тебя!

– Нет, машина наполовину моя. И я еду, куда и она. – Он твердо решил, это было ясно. – Так командуй!

– Ну ладно... – Я выудил из кармана список, составленный в поезде, и показал ему, – Вот те конюшни, в какие я хочу попасть. В таком порядке, чтобы поменьше было обратных прогонов, но и так езды предстоит много.

– Ого! Хэмпшир, Суссекс, Кент, Оксфорд, Лестер и Йоркшир. А сколько ты собираешься пробыть в каждом месте? Нет, в один день этого не одолеть! Ты и так выглядишь усталым.

Я действительно чувствовал себя усталым, но меня смутило, что это так заметно. Я-то полагал, что бритье, завтрак и возвращение веры в себя скомпенсируют отношения предыдущих дня и ночи.

– Махнем сначала в Кент, а по дороге расскажешь, зачем мы едем. – Он спокойно включил зажигание, и мы двинулись. Сказать по правде, я был рад его обществу, Мы собрали свои вещички, и Тик-Ток направил тупой нос "мини-купера" в сторону первой по списку конюшни Корина Келлара в Хемпшире.

– Ну, валяй, выкладывай, – Нет. Я не буду тебе ничего объяснять. Смотри и слушай. А потом сам мне скажешь.

– Ну и тип же ты! Надеюсь, ты учитываешь, что мы оба сейчас, мягко говоря, не в числе тех, для кого стелют красные ковры?

– Смотри лучше на дорогу, – посоветовал я.

– Я, верно, никогда тебя не раскушу. Мне казалось, что тебе очень трудно... Но встретил тебя сегодня – и мне самому стало веселее. – Насвистывая, он нажал на акселератор К обширным, хорошо ухоженным конюшням Корина мы приехали в тот момент, когда конюхи чистили лошадей после второй утренней выездки. Артур, главный конюх, нес через двор ведро овса. Привычная морщинистая улыбка, которой он всегда приветствовал меня, появилась было у его глаз, прежде чем он вспомнил. И приветливость смешалась с замешательством.

– Хозяина нету. Он на скачках.

– Знаю. Могу ли я потолковать с Дейви? Дейви – конюх, который ухаживал за Трущобой.

– Думаю, что да, – с сомнением ответил Артур. – А скандала не будет?

– Нет. Не будет никаких неприятностей. Где он?

– Четвертое стойло от конца по этой стороне.

Мы с Тик-Током отправились туда и нашли Дейви. Он чистил солому вокруг Трущобы. Он был плотным шестнадцатилетним парнем, с огненно-рыжими волосами и несдержанным языком. Приветливость на его лице тотчас сменилась неприязнью. Он повернулся к нам спиной и погладил шею лошади. Потом сплюнул в солому Тик-Ток тяжко задышал, сжав кулаки.

Я проговорил быстро:

– Дейви, у меня есть для тебя фунт, если ты захочешь что-нибудь рассказать.

– О чем это? – спросил, не оборачиваясь – О том дне, когда я скакал на Трущобе в Данстэбле Три недели назад. Помнишь?

– Еще бы не помнить! – с вызовом ответил он. Я не обратил внимания на его тон.

– Ну так расскажи, что случилось с того момента, как вы приехали на ипподром и пока я сел на Трущобу на смотровом круге.

– Какого черта вам нужно? – Он круто обернулся, – Ничего не случилось. А что должно было случиться?