“Нет, – холодно подумал я. – Не сможет”.

Но я совсем не был в этом уверен.

* * *

У четы Уайтнайтов не было повода жаловаться на скорость, с какой я домчал их в Ковентри, но они довольно ухмыльнулись, лишь когда я предложил им свою долю в оплате такси, доставившего нас на ипподром. Расставшись с ними у главных ворот, я заспешил назад в центр города. Как герцог и говорил, офис фонда располагался совсем недалеко, меньше чем в четверти мили.

Офис занимал первый этаж скромного, но ухоженного дома, выходившего окнами прямо на тротуар. Парадная дверь была широко открыта, и над ней висел огромный плакат:

ФОНД ЗАЩИТЫ ОТ НЕСЧАСТНЫХ

СЛУЧАЕВ НА СКАЧКАХ.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

Я вошел. Одна дверь вела в комнату секретаря и в туалет. На другой висел молоток в форме лошадиной головы. Я пару раз стукнул, и дверь резко распахнулась.

– Привет, – обрадовался Мэтью. – Дядя как раз только что сказал, что, наверно, вы нас не застанете. Мы уже собираемся на скачки.

– Заходите, дружище, – раздался голос герцога из глубины комнаты.

Я переступил порог. Первое впечатление – шикарный офис. Во весь пол – ковер цвета сливы, но на вид дешевый. Два громоздких стула с пластмассовыми сиденьями. Пара металлических шкафчиков для карточек. Современный письменный стол из дешевого дерева, но под дуб. Атмосферу солидного, серьезного, давно начатого бизнеса и роскоши создавали хорошие пропорции комнаты с множеством окон, лепной потолок прошлого века, красивая мраморная каминная полка и потемневшие, писанные маслом картины в золоченых рамах. Офис явно был выбран с целью убедить, заверить и очаровать. Но ведь клиенты страховых компаний редко посещают их офисы. Следовательно, задача была убедить, заверить и очаровать только герцога.

Герцог представил меня человеку, который сначала сидел за столом, а потом встал.

– Чарльз Карти-Тодд... Мэтью Шор.

Я пожал его руку. Он видел меня раньше, так же, как и я видел его. Но мы оба не показали виду, что уже встречались. Я надеялся, что он не заметил мгновенно охватившего меня напряжения, возникшего в ответ на то, что испытывал он. И напряжение, которое я ощущал, никак не хотело уходить.

Карти-Тодд точно соответствовал описанию герцога. Человек с располагающей внешностью, хорошим голосом, кончивший престижную школу. Именно таким ему и следовало быть, чтобы уловить герцога в свои сети. И на столе, конечно, стояли фотографии в серебряных рамках, о которых говорил герцог.

У него были темные волосы с благородной сединой на висках, маленькие густые усы, розовато-желтая загорелая кожа и серовато-голубые глаза, подчеркнутые массивными очками в черной оправе.

Герцог удобно расположился в кресле у окна, и вокруг его великолепной головы сиял солнечный нимб. Он закинул ногу на ногу и курил сигару. Весь его вид говорил о том, как он доволен и как прекрасно себя чувствует. Он с гордостью любовался офисом фонда, который создал с такими благородными целями. Ради его спокойствия мне искренне хотелось, чтобы он никогда не очнулся от этого розового сна.

Когда я вошел, Чарльз Карти-Тодд, достав из круглой, полупустой, красной с золотом жестянки апельсиновую корочку в шоколаде, угощал юного Мэтью. Теперь он сел и снова предложил Мэтью шоколад. Мэтью взял конфету, поблагодарил и съел ее. Но мальчик все время с настороженной сдержанностью следил за каждым движением Карти-Тодда. Как и герцог, я верил инстинкту Мэтью: он предусмотрительно включил желтый свет, если не красный. Я надеялся, что ради нас всех у него хватит хороших манер, чтобы не высовываться.

– Чарльз, дайте Мэтту форму для вступления в фонд, ведь он специально для этого пришел, – довольным тоном попросил герцог.

Карти-Тодд послушно поднялся, подошел к шкафу с картотекой, открыл верхний ящик и вытащил два листа бумаги. Один оказался формой, а другой – страховым сертификатом, украшенным причудливыми виньетками. Я заполнил очень простую форму, а Карти-Тодд вписал в сертификат мою фамилию и номер. Потом я вручил ему пять фунтов, в результате чего остался на кукурузных хлопьях до получки. Но дело было сделано.

– Теперь будьте осторожны, Мэтт, – пошутил герцог, а я улыбнулся и пообещал не рисковать.

– Боже милостивый! – Герцог посмотрел на часы и встал. – Теперь мы все вместе пойдем на скачки. Пора. И никаких извинений, Чарльз, больше не принимаю. Я настаиваю, чтобы вы позавтракали со мной. – Герцог повернулся ко мне и объяснил: – Чарльз очень редко бывает на скачках. Можете представить? Ему это не интересно! Но, поскольку ипподром совсем рядом...

Мне было понятно отвращение Карти-Тодда к конному спорту. Он предпочитал быть человеком-невидимкой, неузнанным, анонимным, каким и оставался до сих пор. Он был вынужден очень осторожно выбирать дни, когда он может пойти на скачки. По-моему, он никогда не появлялся на трибунах или в баре, не узнав заранее, что герцога там нет.

Мы все вместе направились к ипподрому, впереди герцог с Карти-Тоддом, сзади юный Мэтью и я. Мальчик чуть замедлил шаг и тихо спросил:

– Мэтт, вы заметили нечто странное в мистере Карти-Тодде?

Я взглянул на Мэтью. Лицо полуозабоченное, полунедоумевающее. Он ждал, что я успокою его.

– Что ты имеешь в виду под словом “странное”?

– Я раньше ни у кого не видел таких глаз.

Дети невероятно наблюдательны. Мэтью инстинктивно заметил то, что я, зная, пытался разглядеть.

– Но я не стал бы говорить ему об этом, – задумчиво протянул я. – Ему может не понравиться.

– По-моему, не понравится. – Он помолчал. – Мне тоже не слишком нравятся такие, как он.

– Понимаю.

– А вам?

– И мне не нравятся.

– Я так и подумал. – Он удовлетворенно кивнул. – Не понимаю, почему дядя так увлекся им. – Мэтью помолчал, потом бесстрастно добавил: – Дядя совсем не разбирается в людях. Он думает, все такие же симпатичные, как он. А это не так.

– Ты скоро сможешь стать его опекуном...

Он засмеялся.

– Я хорошо знаком с опекунами. У меня их хватает. Этого нельзя, того нельзя. Мама говорит, что других слов они не знают.