а следующий день наш корабль вошел в сиднейскую гавань. Как только стали видны красные кресты на бортах, он сразу же привлек к себе всеобщее сочувствие и внимание. Я отчетливо слышала хриплые гудки, которыми приветствовали нас другие пароходы.

В свой иллюминатор я мало видела из того, что происходило снаружи, но время от времени в поле моего зрения попадали различные суда, проходившие вблизи нашего судна. Однажды мимо проплыл даже большой морской паром. На палубах вдоль перил толпились пассажиры, они махали и криками приветствовали нас, до меня донеслись ответные радостные возгласы с нашей стороны. Чуть позже я увидела небольшую яхту, бесшумно и изящно скользящую по волнам, подобно маленькому крылатому насекомому, и смогла разглядеть команду — трех загорелых юношей.

Я пропустила тот момент, когда мы вошли в гавань, но по топоту многочисленных ног над головой и взволнованным восклицаниям догадалась, что путешествие наше закончилось. Однако прошло немало времени, прежде чем мы встали на якорь. Я поняла это, когда увидела, как два буксира, которые подтягивали нас к причалу, вдруг отвалили в сторону, выпуская густые клубы черного дыма из своих коротких прокопченных труб.

Медсестра, дежурившая у моей постели по ночам, — ее звали, как мне стало известно, Элизабет Даньелс — один или два раза заглянула в мою каюту спросить, не желаю ли я чего, но наверху было слишком много дел, чтобы часто уделять мне внимание. Приветливый стюард, который позаботился обо мне, когда я впервые взошла на борт корабля, принес завтрак и ловко пристроил поднос у меня на коленях.

— Этого недостаточно даже, чтобы накормить досыта воробья, — скорчил он гримасу. — Вы небось на диете?

Я высказала предположение, что, по-видимому, дело обстоит именно так. Я не помнила, чтобы мне пришлось есть с момента погрузки на корабль, а потому отварная рыба выглядела очень аппетитно. Но, проглотив несколько кусочков, я почувствовала, что желудок больше не принимает, и под укоризненным взглядом стюарда отставила в сторону поднос.

— Вам не понравилось? — спросил он. — Может быть, вам принести что-нибудь другое? Порцию цыпленка, например?

— Вы очень добры, — отрицательно покачала я головой, — но я не голодна. Вероятно, мне лучше воздержаться.

— Пожалуй, — кивнул он с видом знатока. — Выпейте, по крайней мере, ячменный отвар, он вам никак не повредит.

Я послушалась, и он забрал у меня поднос.

— Они сказали, когда понесут вас на берег, мисс?

— Нет, не говорили. Мы уже у причала?

— О да, стоим целых полчаса. Некоторые парни уже выгружаются. И как же их принимают! — ухмыльнулся он. — Так же, как и в Мельбурне, только еще громче. Здесь вы ничего не слышите. Играет оркестр, и толпа надрывается до хрипоты, никогда не видывал ничего подобного. А девушки — их несколько десятков — раздают сигареты и чай. И все такие хорошенькие. — Стюард с сожалением взглянул на меня. — Как жаль, что вы сейчас не там. Хорошо бы, чтобы вас в числе первых доставили на берег.

— Меня должны встретить, — сказала я, сама не веря собственным словам. — За мной приедет муж.

— Ах, вот как, — кивнул он с глубокомысленным видом. — На пристани стоят люди, ждут, когда можно будет взойти на корабль. Пока их не пускают, идет обычная таможенная проверка. Хотите, я попробую найти вашего мужа? Скажите только его имя и опишите внешность, а я разыщу его и сообщу, где он сможет вас найти. Те, кто впервые попадает на такой корабль, часто путаются среди кают. Ваш муж может пробродить не менее получаса, прежде чем наткнется на вас. И я подумала: поблагодарит ли меня Коннор за то, что я послала за ним стюарда? Вероятнее всего — нет. Но, с другой стороны, он человек нетерпеливый, и ему вряд ли понравится бродить по коридорам битый час или больше того, разыскивая меня. Я вспомнила собственные трудности после того, как села на судно в Рангуне и безуспешно пыталась обнаружить свою каюту.

— Ну что ж, — согласилась я, — если это вас не очень затруднит...

— Ни в малейшей степени, сударыня. Ваш муж — мистер Дейли, конечно? У него нет какого-нибудь титула или звания, хотел я сказать, например, капитана или майора?

— У него вообще нет воинского звания, — пояснила я. — Он высокого роста и... — Я закрыла глаза, стараясь припомнить в деталях внешний облик Коннора. Как это ни странно, но я оказалась не в состоянии. Я не забыла, как он выглядит, но его образ представлялся каким-то размытым, безжизненным, почти нереальным. — У него светлые волосы, — проговорила я наконец. — Высокий блондин и при ходьбе хромает.

— Не беспокойтесь, мисс, — бодро заверил стюард, — я найду его, если он здесь. Высокого роста, светлые волосы и хромает. Если он тут, я легко узнаю его и приведу прямо к вам.

Насвистывая, он ушел, а я опять осталась одна в тишине моей отдельной каюты.

Стюард пообещал отыскать Коннора, если он здесь. Но здесь ли он? До этого момента я была почти уверена, что Коннор на пристани и встречает меня, однако теперь у меня появились сомнения. В последнем письме, полученном в рангунском госпитале, он назвал наш брак фарсом, который следует закончить как можно скорее. Отчего же, спрашивала я с грустью, я вообразила, что телеграмма с сообщением о моей болезни, могла что-то изменить? Не мерила ли я Коннора на свой аршин, не ожидала ли я, что он поведет себя так же, как я повела бы себя в подобных обстоятельствах?

Было абсолютно бессмысленно оценивать Коннора по каким-то чужим меркам. Коннор есть Коннор. Раз он решил порвать со мной, моя болезнь вряд ли заставит его изменить принятое решение. И тем не менее... Лежа с закрытыми глазами, я старалась воспроизвести в памяти последнюю сцену перед нашим расставанием — старалась вспомнить, что он тогда говорил, как выглядел, что делал. Мне припомнился рисунок, на котором он изобразил меня в военной форме, и его шутливое предложение, касающееся подписи под ним. Существовал еще один рисунок, на котором я была не в военной форме, а в вечернем платье. Как я помнила, меня особенно тронул тот факт, что он воспроизвел по памяти каждую деталь моего туалета. От внезапно нахлынувших ярких воспоминаний — горьких и мучительных, невыносимо обидных и надрывающих душу — к горлу подступил знакомый плотный комок.