Сталин спокойно выслушал, внимательно посмотрел мне в глаза и затем сказал:
— А все-таки вам, товарищ Жуков, придется на некоторое время покинуть Москву.
Я. ответил, что готов выполнить свой солдатский долг там, где прикажут партия и правительство…».
В жуковском рассказе есть две совершенно фантастические детали. Во-первых, на заседании Военного Совета никак не могли быть зачитаны показания Константина Федоровича Телегина, которого арестовали лишь 28 января 1948 года, оформив постановление на арест тремя днями позже. Во-вторых, министром госбезопасности в июне 46-го был не Берия, а Абакумов, и сама интрига против Жукова была связана также с начавшимся противостоянием Абакумова и Берии.
В архиве Жукова сохранилось и другое его свидетельство о Высшем Военном совете 1 июня 1946 года: «Я чувствовал, что вокруг меня идет какая-то неблаговидная работа. И наконец, разразилась для меня крупная неприятность. Сталин собрал Главный (в действительности Высший — Б. С.) военный совет, на который были приглашены все члены Политбюро, маршалы, генералы, в том числе Ф.И. Голиков и А.В. Хрулёв. В зал заседания вошел Сталин. Он был мрачен, как черная туча. Ни слова не говоря, он достал из кармана бумагу, бросил ее секретарю Главвоенсовета Штеменко и сказал: „Читайте“. Штеменко, Взойдя на трибуну, начал чтение. Это было заявление на маршала Жукова от бывшего адъютанта подполковника Сёмочкина и главного маршала авиации А.А. Новикова, содержащихся в тюрьме, арестованных органами госбезопасности. Заявление было написано на нескольких листах, основная суть сводилась к тому, что маршал Жуков нелояльно относится к Сталину, считает, что он, Жуков, а не Сталин вершил главные дела во время минувшей войны, что якобы Жуков неоднократно вел разговоры, направленные против Сталина. Якобы я во время войны сколачивал вокруг себя группу недовольных генералов и офицеров.
После зачтения этого заявления Сталин предложил высказаться. Выступили Молотов, Берия и Булганин. Все они критиковали меня за то, что я оказался не благодарен Сталину за его хорошее ко мне отношение, что я якобы зазнался и не хочу считаться не только с авторитетом Политбюро, но и лично Сталина, что меня следует одернуть и поставить на свое место.
В таком же духе выступил генерал Голиков, указав, что якобы я зря снял его с должности командующего фронтом за неудачу действий войск фронта под Харьковом в 1943 году. Но большинство выступавших маршалов меня поддержали. Особенно резко в мою защиту выступил маршал бронетанковых войск Рыбалко, рассказавший, как в особо сложных условиях и опасных моментах Жуков помогал войскам находить правильные решения и громить врага.
Кончилось тем, что меня сняли с должности главкома Сухопутными войсками и отправили командовать войсками Одесского военного округа, а на состоявшемся Пленуме ЦК ВКП (б) вывели из состава ЦК без всякой формулировки. Жданов при этом сказал: «Жуков еще молод и не созрел для ЦК».
В 1947 году была арестована большая группа генералов и офицеров и главным образом те, кто когда-либо работал со мной. В числе арестованных были генералы Минюк, Филатов, Варенников, Крюков, Телегин и другие. Всех их физически принуждали признаться в подготовке «военного заговора» против сталинского руководства, организованного маршалом Жуковым, Этим «делом» руководили Абакумов и Берия».
Здесь заявление Телегина на Военном совете Жуков заменил на заявление Сёмочкина, что столь же далеко от истины. Алексея Сидоровича арестовали только в 47-м, а его заявление предъявили маршалу в январе 48-го. Разнится и состав выступавших. Из членов Политбюро в обеих версиях, Светлишина и Жукова, совпадает только Молотов. В жуковской записи Маленков заменен на Берию и добавлен Булганин, который членом Политбюро стал лишь в 1948 году. Разнится и перечень выступавших военных. В первом случае названы Конев, Рокоссовский, Василевский и Рыбалко. Во втором — Голиков и Рыбалко. В собственноручно написанном рассказе о заседании 1-го июня Георгий Константинович, в отличие от записи Светлишина, не утверждает, что тогда его обвиняли в военном заговоре. Речь шла будто бы только о «нелояльности» к Сталину и приписывании себе всех главных побед Красной Армии.
Симонову Георгий Константинович говорил: «Когда я уже был снят с должности заместителя министра и командовал округом в Свердловске (т. е. в 48-м году. — Б.С.), Абакумов, под руководством Берии, подготовил целое дело о военном заговоре. Был арестован целый ряд офицеров, встал вопрос о моем аресте. Берия с Абакумовым дошли до такой нелепости и подлости, что пытались изобразить меня человеком, который во главе арестованных офицеров готовил военный заговор против Сталина. Но, как мне потом говорили присутствовавшие при этом разговоре люди, Сталин, выслушав предложение Берии о моем аресте, сказал: „Нет, Жукова арестовать не дам. Не верю во все это. Я его хорошо знаю. Я его за четыре года войны узнал лучше, чем самого себя“.
Маршал не слишком любил Сталина (и было за что не любить!). Но совсем принижать образ вождя не хотел. Все же Георгий Константинович был его заместителем, а быть заместителем у негодяя и недоумка — велика ли честь! Вот и стремился Жуков поддержать легенду о «лихих супостатах» Берии и Абакумове, пытавшихся без ведома Сталина сгубить маршала, которого вождь в обиду не дал. Хотя известно, что против людей такого уровня, как Жуков, без санкции Иосифа Виссарионовича дело начинать не могли. Думаю, что сталинские слова, столь лестные для нашего героя, придумал сам Георгий Константинович или кто-то из его почитателей. А уж что в 48-м году Абакумов и Берия не могли вместе работать против Жукова или кого другого, так это точно. Берия тогда был занят почти исключительно атомным проектом, а с Абакумовым отношения у них были более чем прохладные.
О заседании Высшего Военного совета, на котором снимали Жукова, сохранились воспоминания маршала Конева и адмирала флота Кузнецова. Иван Степанович в посмертно опубликованных мемуарах утверждал, что зачитывались только показания Новикова, а потом выступил Сталин: «Он заявил, что Жуков присваивает все победы Советской Армии себе. Выступая на пресс-конференциях в Берлине, в печати, Жуков неоднократно заявлял, что все главнейшие операции и Великой Отечественной войне успешно проводились благодаря тому, что основные идеи были заложены им, маршалом Жуковым, что он в большинстве случаев является автором замыслов Ставки, что именно он, участвуя активно в работе Ставки, обеспечил основные успехи Советских Вооруженных Сил. Сталин добавил, что окружение Жукова тоже старалось и не в меру хвалило Жукова за его заслуги в разгроме немецко-фашистской Германии. Они подчеркивали роль Жукова как основного деятеля и наиболее активного участника в планировании проводимых операций. Жуков против этого не возражал и, судя по всему, сам разделял подобного рода суждения. Что же выходит… Ставка Верховного Главнокомандования, Государственный Комитет Обороны, — и он указал на присутствующих на заседании членов Ставки и ГКО, — все мы были дураки? Только один товарищ Жуков был умным, гениальным в планировании и проведении всех стратегических операций во время Великой Отечественной войны? Поведение Жукова… является нетерпимым, и следует вопрос о нем очень обстоятельно разобрать на данном Совете и решить, как с ним поступить.