Внутренняя закономерность такого образа действий неизбежно приведет ко все более сильному снижению народно­хозяйственной активности. А если так будут поступать многие, то мы придем к полному застою рынка и, в конце концов, к неразрешимому углублению кризисов. Никакие картельные соглашения тогда не смогут больше оживить конъюнктуру и создать условия для восстановления упавшего производства.

Напротив, при свободном рынке наступление кризисных явлений значительно затруднено, так как свободные цены в силу своей гибкости как раз и выявляют всякие колебания и перемены, происходящие на рынке. Конкуренция тогда вызывает к жизни силы, которые стремятся к уравновешиванию и выравниванию.

В свободном рыночном хозяйстве появляющиеся все же напряженные ситуации излечиваются более органическим путем, а именно благодаря количественной конъюнктуре, зарождающейся из динамики этого напряжения. Но именно это – единственный обещающий успех и освобождающий путь для хозяйства и даже для отдельных предприятий. И если в ходе этого процесса приходится порой отказываться от прибыли или даже нести убытки, все же беспрестанно подтверждается, что свободное предпринимательское хозяйство обладает почти невероятной приспособляемостью, и что именно эта «необходимость показать себя на деле», является на рынке тем фактором, который гарантирует хозяйственный прогресс и который приводит к тому, что выгода от повышенной производительности в то же время всегда пойдет на пользу потребителю, то есть народу в целом. На основании этих внутренних взаимозависимостей наша политика может с полным правом называться «политикой социального рыночного хозяйства»[14]. Для морального обоснования своего положения предприниматель не может сделать ничего лучшего, как показать себя готовым нести всю ответственность за риск, а не бежать в картели, не искать защиты в коллективе. Это более чем опасный путь для предпринимателя, когда он стремится уйти от личной ответственности и заменить ее коллективной[32].

В столь же малой степени можно оправдать картели с точки зрения социальной политики, а именно тем, что они якобы имеют целью защиту предприятий и обеспечение спроса на работу, и что поэтому-де рабочий класс должен быть заинтересован в таком порядке. В глазах каждого, кто хоть немного может судить о внутренних взаимосвязях в народном хозяйстве, такое объяснение не выдерживает критики.

Единственно, что может быть картелями искусственно защищено и обеспечено, это, – в лучшем случае, – непроизводительные рабочие места, с вытекающей из этого опасностью, что все народное хозяйство, в смысле производительности, закостенеет на мертвой точке, что при международном соревновании может со временем оказаться роковым; закрывать глаза на эту опасность мы не имеем права, даже учитывая наши теперешние экспортные излишки.

Такую политику нельзя назвать социальной, ибо она тормозит прогресс и этим препятствует созданию новых, продуктивных и обеспеченных возможностей для приложения рабочей силы[36]. Никогда в истории немецкого хозяйства поэтому и не было столько безработных, как во времена наиболее полного расцвета картелей. Существование картелей всегда оплачивается дорогой ценой – понижением жизненного стандарта.

При попытках приобрести сторонников картелей поистине не стеснялись в выборе средств. Самое замечательное, что в последнее время придумали, это утверждение, что картели служат благу и защите средних классов. Это, мягко выражаясь, типичная современная сказка, в которой нет ни крупинки правды. На каждом рынке существует ровно столько покупательной силы, сколько на нем представлено товаров для потребления. Это значит, однако, что все предлагающие товары и услуги ведут борьбу за уже заранее установившийся объем покупательной способности. (Научно подготовленный читатель да отнесется снисходительно к допущенному упрощению, так как оно не существенно для настоящего специфического рассмотрения проблемы).

Нам достоверно известно, что не все отрасли нашего хозяйства в равной мере пригодны для картельного объединения, а также, что не во всех в равной степени проявляется готовность и желание объединяться в картели. В сырьевой промышленности и в области тяжелой промышленности, которые выбрасывают на рынок однотипные товары и, где, следовательно, очень легко осуществить согласование интересов, можно предположить, что расположение, тяготение и способность к объединению в картели, уже по чисто техническим причинам, гораздо больше. Однако, чем больше мы приближаемся к области обработки, чем более законченную форму приобретают продукты, и чем шире становится дифференциация их, тем труднее достигнуть согласования и тем менее пригодны и эффективны будут картельные соглашения. Только тот будет стремиться к картельному объединению, кто считает, что участием в картеле он может лучше упрочить свое положение, добиться повышенного дохода и более верного покрытия издержек, чем он мог бы достичь вне картеля. Иными словами, стремящиеся к картелям хотят занять лучшее и более привилегированное положение на рынке. Их цель – обеспечить себе, т. е. для своей продукции, из наличной покупательной способности более значительную долю, чем им причиталось бы на свободном рынке. Но это привело бы к само собой разумеющимся последствиям: того излишка покупательной способности, на который претендуют определенные группы, недоставало бы в других отраслях народного хозяйства. И не доставало бы его именно там, где в народнохозяйственном процессе участвуют средние классы, с принадлежащими им сотнями тысяч мелких и средних пред­приятий. Тут не доставало бы той покупательной способности, которую картелеспособные отрасли промышленности сумели направить на продукцию их собственных предприятий[35].

Предприятия средних классов встречаются главным образом в обрабатывающей промышленности, мы находим их в области производства товаров широкого потребления, в торговле, в ремеслах. Не следует и забывать, что путем картельных манипуляций объем покупательной способности не увеличивается ни на один пфенниг. Из этого следует, что в хозяйстве, пронизанном картелями, наличная покупательная способность недостаточна, чтобы поглотить все предложение товара; увеличение сбыта картелей может пойти только за счет некартелеспособных отраслей хозяйства, то есть главным образом за счет предприятий средних классов.

Если бы наученные этим опытом средние классы, подвизающиеся в обрабатывающей промышленности и в области производства товаров широкого потребления, стали бы также искать ключ к своему благополучию в картелях, то обнаружится, что расходящиеся интересы их предприятий согласовать невозможно и что трудности технического порядка привели бы лишь к весьма проблематичным решениям. Даже при возможных соглашениях неизбежно обнаружится, что в самом лучшем случае удастся удержать требуемые цены, но количественно сбыт никогда не сохранится в своем объеме. И это не является неожиданностью, это понятно само собой. Предположим, что народное хозяйство, встав на путь картелей, получило возможность или, вернее, смогло принудительно поднять уровень цен на 10%; тогда реальная покупательная способность снизилась бы на 10%. Это значит, что имеющейся номинальной покупательной способности хватило бы только для поглощения сниженного на 10% объема национальной продукции. В свободном рыночном хозяйстве факт наличия несбываемого количества товаров привел бы, благодаря давлению цен, к новому равновесию[36]. Там, где господствуют картели, такая попытка привела бы к безвыходному кризису.

Следующий упрек, который ставится моему отношению к картелям, заключается в том, что картельное ведомство, необходимость которого очевидна, было бы исходной точкой нового государственного дирижизма.