Переписать я их не переписала, но кое-что вспомнить удалось. Получилось, что позже всех уехал Витек, какие-то люди у соседского дома суетились раньше. Может, кто-то там еще проходил и проезжал нашим подобием улицы, но это уже не мое дело.

Витек, мой племянник, появился, как по заказу, когда комиссар засобирался уходить.

— Нет, — решительно заявил он. — Никто здесь нигде не валялся, я подъехал с той стороны, слева, и развернулся прямо у помойки. Не может быть и речи, чтобы я такого не заметил. Борковского я одного знаю, это таксист, у него есть сестра, но она замужем, и фамилия у нее другая, а еще есть мамаша, насколько помню. Мамаше под шестьдесят, а таксиста я только что видел, и как-то не похоже, чтобы его мамаша скончалась.

Случись такое, таксист явно был бы не в настроении.

Таксист Борковский мог, конечно, оказаться бесчувственным выродком, глупо хихикающим при известии о кончине родительницы, но по возрасту эта Борковская явно не подходила. Труп на помойке под ивой был куда моложе, лет тридцати с небольшим, никак не старше.

Что поделать, Борковские вокруг меня как-то не уродились. Сведения о покойнице следственным органам придется искать где-нибудь еще.

***

Оригинальным убийством у помойки в районе Виланов занялся майор — то есть, прошу прощения, младший инспектор — Эдвард Бежан из столичного комиссариата. Все преступления камерного, если можно так сказать, характера навязывали Бежану, который замечательно с ними справлялся и предпочитал их организованной преступности, коррупции на высшем уровне, политической мафии и наркобаронам. Моя помойка на первый взгляд с мафией никак не связана, поэтому убийство могло произойти на почве личных расчетов.

Протокол комиссара Бежан прочитал, после чего потребовал все данные о владелице участка, перед которым нашли тело. Документы ему принесли молниеносно. Было их не то чтобы много, но отличались они весьма интересным содержанием, скуку не нагоняли. Владелица была личностью известной, криминального прошлого не имела, зато многочисленными контактами с полицией похвастаться могла.

— Или слепая невезуха, или у нее не все дома, — вынес приговор Роберт Гурский, помощник Бежана, изучая принесенные материалы. — Просто не верится, чтобы с одной и той же бабой могли приключаться такие истории. Кража, кража, кража со взломом, кража со взломом, замешана в двух.., нет, в трех!., преступлениях, свидетель, свидетель, свидетель… Мать честная, как это у нее получается? В молодости — еще куда ни шло, деятельный характер, но на старости лет?!

— Шизофреники не стареют, — наставительно заметил Бежан. — Даже если и стареют, сумасшествие неизлечимо.

— Ас годами прогрессирует?

— Очень может быть…

— Погоди-ка! — оживился Роберт, скользнув взглядом по заголовку протокола с паспортными данными свидетеля. — Я же ее знаю! Лет пять назад я с ней сталкивался, какая там шизофрения, очень даже смекалистая гражданка, соображает будь здоров! Только тогда она жила где-то в другом месте… С ней договориться всегда можно.

— Вот и отлично. Давай-ка займемся покойницей.

Гурский переключился на другую литературу.

— Тоже ягодка еще та. Два года назад ее вышибли из прокуратуры, скандалистка и пьянчуга.., все-таки работает.., то есть работала. Урывками, в разных редакциях. Вот и все. Ничего больше не смогли узнать?

— Почти ничего, поэтому и нужно порыться. Разведенная, живет одна, дети.., где тут выписка из решения суда? Дети у мужа. Бурную жизнь покойница вела. Стоит заглянуть в ее квартиру, нужно поискать мотив убийства.

— Я бы этого мужа посмотрел и родителей ее, если живы, там есть ее девичья фамилия… может, у нее братья-сестры имеются? Да и коллег, подруг, знакомых пощупать надо.

— И соседей, — подытожил Бежан. — Ладно, нечего гадать, давай работать. Сперва квартира, иначе потом до нее родня дорвется.

Ключ у нас вроде есть?

Однако квартиру покойной им обследовать не удалось, поскольку оказалось, что ключей от нее как раз и нет. При жертве никаких ключей не обнаружилось.

Сумочка лежала под телом жертвы, потрошить на месте ее не стали, передав Бежану. Содержимое сумочки оказалось на редкость скудным.

Паспорт, репортерское удостоверение, дающее право входить практически куда угодно, и выписка из банковского счета трехмесячной давности. Кроме этого имелись косметичка, кошелек с суммой в четыреста двадцать семь злотых и шестьдесят два гроша, шариковая ручка, новый чистый блокнот, упаковка таблеток от головной боли, сигареты, зажигалка, гигиенические салфетки и рецепт косметической маски, вырезанный из какого-то журнала. Больше ничего. Для дамской сумочки что-то маловато.

И никаких ключей. Куртки на жертве не было, только легкая блузка, что для такого времени года тоже выглядело странным. В карманах брюк бренчали две монетки и валялся измятый чек из супермаркета на две французские булки, банку паштета и пакетик перца. Едва разборчивая дата на чеке указывала, что покупки сделаны четыре дня назад.

Убедившись, что никто ничего не напутал при осмотре места преступления, Бежан слегка встревожился. Конечно, ключи покойница могла оставлять у соседей или у дворничихи, — например, у нее был бзик на почве потери ключей. Но с такой же вероятностью их мог похитить убийца.

Или в квартире жертвы кто-то жил и временно пользовался ее ключами. Во всяком случае, отсутствие ключей выглядело весьма красноречиво.

— Туда она приехала на машине, — неуверенно сказал Роберт. — А вдруг ключи выпали из кармана?..

— Из какого еще кармана? — рассердился Бежан. — Из карманов брюк ничего выпасть не может, разве что фитюлька какая. Ты как себе это представляешь? Что у нее был малюсенький ключик ко всем входным дверям?

— Из куртки. Может быть, у нее была куртка?

— И она вышла из машины без куртки?

В шелковой кофтенке? Ноябрь же на дворе, не май месяц!

— Пристрелили ее и вытолкнули в чем была…

Действовать следовало быстро и по двум направлениям — осмотреть квартиру и допросить окружение покойной. Так, первым делом отправить в квартиру полицейского слесаря, решил Бежан и взялся за телефонную трубку. И тут принесли результаты вскрытия, которых майор ждал с огромным нетерпением. Слесарь был мигом забыт.