— Я?
— Не я же. Меня там позавчера не было.
А вот вчера вечером зашел — искать свидетеля.
Свидетель интересовал меня куда больше, чем расслабуха в шалмане, потому что дела друг друга мы знали и временами шли на взаимовыручку.
— Которого?
— Этого лысого, Стемпняка.
— Нашел?
— Бог милостив, нашел! Я чувствовал себя таким дураком: слишком рано его отпустил, а он растворился в тумане, сама понимаешь…
— Надо в другой раз задержать на сорок восемь часов. Он же врет как по нотам!
— Да надо, надо, только я его отпустил, почему и получил при случае красочный рассказ о твоем взрывном темпераменте. Здорово же ты до сих пор маскировалась!
— Хочешь, я на тебя в суд подам за клевету?
— С ума сошла? Ты, прокурор, подашь на кого-нибудь в суд?!
Я опомнилась.
— Нет, ни за что!
— Ну вот, сама видишь. И свидетелей у тебя нет.
— Хорошо, я не подам на тебя в суд, но расскажи мне как следует, в чем дело, — попросила я. — Мне интересно стало. Откуда я взялась в баре «Тайфун»?
— И мне это показалось странным, — признался Яцусь. — Но внимание ты привлекла к себе будь здоров! И нечего отрицать, тебя барменша описала во всех подробностях. Ты и сейчас так же одета, только финтифлюшка на шее у тебя тогда была другая. Она говорила о белом в синий горошек, а тут я вижу голубой, если я не дальтоник.
Я слегка обалдела, потому что позавчера на мне действительно была косынка в синий горошек. За сменой аксессуаров я строго следила, не дай бог два дня подряд появиться в одном и том же.
— Может, я страдаю потерей памяти…
— Невелика потеря.
— ..или раздвоением личности, но что-то не припоминаю, чтобы хоть раз бывала в баре «Тайфун».
— Здорово, значит, позавчера набралась…
— Ты на самом деле веришь в такую чушь? — сердито огрызнулась я.
— А что, у тебя есть двойники? Насколько я знаю, двух Барбар Борковских прокуратура не держит. Прокурор Борковская, крепко перебрав горячительных напитков и изрядно развеселив зал, слегка неверным шагом его покинула…
— В котором часу это было?
— Рано, свидетели утверждают, что в двадцать один тридцать. Но все равно ты пить здорова…
— Вот черт, мой муж вернулся только после десяти, я могла и успеть… Ага, а несчастные дети сами все перестирали. Да, а что с машиной?
Я в таком жутком состоянии вела машину?
Яцусь захихикал и дал мне понять, что я напрасно оправдываюсь. По его мнению, пребывание в «Тайфуне» — никакой не позор, разве что не стоит особо привлекать к себе внимание.
И все-таки я не желала заниматься всей этой ерундой, пока кружным путем до меня не дошло, что одну из сотрудниц моего мужа зовут Уршуля.
Ну Уршуля так Уршуля. Бог с ней, какое мне дело до его сотрудниц. Муж был весьма мелким совладельцем огромной польско-шведской фирмы, они развернули по всей Польше свои филиалы и выпускали различные химические штуки, по-моему, что-то из области косметики. На них по определению работали сотни людей. Собственно говоря, сказочных доходов это пока вовсе не приносило, дело только начиналось, зато времени требовалось немерено, и всякие дурацкие романы муж просто не мог себе позволить.
Я и не вспомнила бы про тот телефонный звонок, если бы не раздался еще один.
Таинственная личность вкрадчиво зашептала:
— А Уршулька, знаете ли, прекрасно готовит, куда вам до нее! Она такие кнедлики делает, что просто пальчики оближешь! А ваш муженек так за этими кнедликами несется, что ветер в ушах свистит…
И связь прервалась. Но это было правдой — влюбленность моего мужа в кнедлики, которые я, по причине сумасшедшей занятости готовила раз в год. В последнее время. Раньше, сразу после свадьбы, я их готовила два раза в год. Может, муж у меня и впрямь недокормленный?
Да пошли бы они к черту, анонимная доброжелательница вместе с ее дурацкой Уршулькой.
Но вскоре уже мой шеф посмотрел на меня как-то странно.
— Вы, разумеется, понимаете, — сказал он после деловой беседы, — что репутация прокурора имеет существенное значение. Слишком много говорится о наших слабостях и ошибках. Было бы очень желательно не марать эту репутацию. Спасибо.
Он попрощался со мной так, что у меня даже не было возможности спросить, в чем дело. Я заподозрила, что это Яцусь распускает мерзкие слухи, и обозлилась. Жаль, редко видимся, голову бы ему оторвала. Яцусь вел страшно запутанное дело, безнадежный «висяк», даже поздороваться не всегда получалось. И снова я махнула на все рукой, и без того дел хватало.
Не обращала я внимания и на то, что муж ведет себя все холоднее и холоднее. Он укоризненно посматривал на меня, в основном молчал, возвращался поздно, сексом не интересовался, разговаривал односложно и очень вежливо, как с чужой. Наконец он не выдержал.
— Где ты оставила машину? — спросил он однажды вечером, когда нам удалось вместе сесть за ужин.
— Стоит перед домом, — удивленно ответила я, потому что из окна машина была отлично видна. — А что?
— Не сегодня, а вчера!
— Тоже перед домом, как обычно. А что случилось?
— Сегодня утром машина действительно была перед домом. Когда ты успела ее пригнать?
Работы у меня было выше головы, однако вряд ли я из-за этого окончательно поглупела. Но вопроса почему-то не поняла.
— Откуда пригнать? Ну хорошо, вернулась я достаточно поздно, но ведь ужин детям оставила. Потом я никуда не выезжала, так что машина стояла на обычном месте. Что-нибудь случилось?
В чем дело?
— Дело в том, что я приехал еще позже и не озирался вокруг. А ты уже спала…
— Вот именно, — быстро подхватила я. — Куда ты подевался? Я собиралась тебя дождаться, но меня сморило. У тебя много работы, это понятно, но мог бы и позвонить…
— Кому?
— Мне. Я твоя жена, между прочим.
— И где тебя искать?
— Что за дурацкий вопрос! Если не на работе, то дома. Разве я бегаю по лесам-полям?
— Твои излюбленные места ни лесами, ни полями не назовешь. Разве что ты так именуешь кабаки, где собираются подонки общества…
— Ты отстал от жизни, — перебила я, все еще не растеряв спокойствия и даже чувства юмора. — Теперь неизвестно, кого называть подонками общества. Не говоря уж о кабаках, которые сейчас очень даже в моде.