— В Устроне я вчера видела Эдиту, а куда поехал отец — не знаю. Но они могли ведь увезти его куда угодно! Голова идет кругом. Может, это действительно чья-то глупая шутка?

— Ничего себе шутка! — трагическим голосом вскричала мамуля. — Ведь отец не вернулся на ночь! Его нет!

— Я бы так не волновалась, — успокаивала нас Люцина. — Подержат и отпустят, ничего ему не сделают, — Как отпустят, если Тереса не желает отвязаться и уезжать тоже не собирается? И вообще, не шевелится!

— Нет, вы все с ума посходили! — вышла из себя Тереса. — Что вы ко мне привязались? Что я, по-вашему, должна делать? Что значит «не шевелится»?

— И в самом деле, могла бы немного побегать с чемоданами, что тебе стоит? Пусть думают — ты испугалась и собираешься уезжать.

Если отправители письма надеялись посеять смятение в наших рядах, то им это удалось как нельзя лучше. Посеяли, и такое грандиозное, что ничего толкового мы придумать просто были не в состоянии. После долгих препирательств придумали следующее: делаем вид, что испугались. Особенно испугалась Тереса, решила отвязаться от всего на свете и поспешно сматывается. Мы все вместе с ней. В панике загружаемся в машину и мчимся куда глаза глядят. Добираемся до какого-нибудь безопасного места, убеждаемся, что за нами никто не следит, и прячемся там. Пережидаем. Затем оставляем машину в укромном месте, а сами поодиночке прокрадываемся к Лильке и тихо сидим в ее квартире, не высовывая наружу и носа. Сидим спокойно, ждем Марека.

План, разумеется, не ахти, но мне казалось, главное — продемонстрировать какую-то реакцию на письмо негодяев. Пусть думают — мы испугались угроз и покорно выполняем их условия, лишь бы они пока воздержались от дальнейших действий. Я и в самом деле беспокоилась об отце. План был принят единогласно.

Через час, ровно в полдень, состоялся наш показательный отъезд. Надеюсь, прощальную сцену мы разыграли достаточно убедительно. Лилька поочередно падала нам в объятия, мы бесконечно лобызались и отирали слезы, в багажник загрузили пустые чемоданы и сумки, не забывая сопеть и сгибаться под их тяжестью, машина наконец двинулась с места, а Лилька еще долго махала нам вслед посудным полотенцем, ибо носовой платок несомненно притаившиеся где-то в укрытии злоумышленники могли и не разглядеть.

Моя команда в общем вела себя в соответствии с разработанным заранее сценарием, только время от времени выпадая из роли. Как, например, Тереса при отъезде.

— Ты что, забыла, что должна заливаться в три ручья и сморкаться в платок? — прошипела я, садясь за руль. — И вы все! Представление еще не кончилось, а ну всем реветь!

Люцина послушно взревела, да так, что спугнула лошадь угольщика, стоявшую поблизости. Мамуля закрыла лицо поспешно выхваченной из торбы тряпкой и принялась громогласно сморкаться. Тереса с криком набросилась на нее:

— Нашла во что сморкаться! Отдай шарфик!

Как я ни старалась, нигде не могла заметить вишневый «пежо». Опасность для нас представлял также молодой Доробек на мотоцикле. Избавиться от этой потенциальной опасности поможет лишь хорошая скорость, поэтому, выехав из Чешина, я нажала на газ.

— Следи за дорогой! — велела я мамуле. — Тут скоро будет Прухна, а потом не пропустить бы указатель на Бонков. Внимательно гляди, не пропусти!

Движение на шоссе было не очень оживленным, но грузовики и особенно громадные контейнеры международных перевозок мешали следить за интересующими нас транспортными средствами. Очень может быть — за нами увязалась погоня, вот я и гнала во всю мочь, а каждый обгоняемый грузовик давал приятное ощущение — еще одна преграда между нами. Мотоциклов попадалось много, но ни один из них не увязался за нами. Пока что на горизонте не было Доробеков с панной Эдитой, возможно, их удовлетворила прощальная сцена. И все-таки я на всякий случай скорости не снижала.

— Прухна! — громовым голосом вскричала мамуля. — Вправо!

Затормозив на полном ходу, я под пронзительный писк тормозов свернула вправо, не успев подумать, надо ли. Асфальт кончился через десять метров, булыжник через сто, и, оказавшись на грунтовой проселочной дороге, я сбросила скорость, ведь с шоссе нас уже не было видно. Передо мной тащилась лишь одна повозка, вдали стеной темнел лес. Доехав до первых деревьев, я остановилась.

— Что-то не то, — сказала я мамуле. — Ты уверена, что именно здесь надо было свернуть? Где же Бонков?

— Ты мне велела следить за Прухной, — обиделась мамуля. — Вот я и уследила. А куда делся твой Бонков — не знаю. Я его не украла.

Разобравшись с картой, я поняла, что свернула с шоссе на три километра раньше. Мамуля опять подкачала. Ничего не поделаешь, возвращаться не буду, выберусь отсюда по другой дороге к шоссе, чтобы кружным путем вернуться потом в Чешин. Только вот придется поездить по полевым дорогам и прочим проселкам.

— Ох, в недобрый час захотелось тебе поездить по проселочным дорогам, — упрекнула я Тересу, трогаясь с места. — Куда уж проселочнее...

— Зато как тут красиво! — воскликнула Люцина. — Нам ведь все равно надо ждать до вечера, вот давайте тут и подождем. Лес под боком...

— Проедем немного дальше. Глубоко в лес не сунемся, вечером могу и не выехать. Машину спрячем в кустах.

Остаток дня мы провели, прямо скажем, очень мило. Лес оказался совершенно безлюдным, хотя в нем росла и земляника, и черника, и малина. Вот только грибов не было. Продовольствия мамуля в своей торбе запасла вполне достаточно. Обнаружили мы и воду. Неподалеку оказались какие-то озера. Ознакомившись с ними поближе, мы решили, что это пруды, в которых крупные хозяйства разводят рыбу. Пруды довольно запущены, но все равно вода, в жаркий день приятно. На берегу одного из прудов мы провели день. Солнце клонилось к западу, мы решили собираться в обратный путь. И тут обнаружилось, что куда-то задевалась Люцина.

— Нет, с этой семейкой не соскучишься! — возмущалась мамуля. — Обязательно кто-то потеряется.

Что делать? Сигналить нельзя, кричать и звать Люцину тоже нельзя, раз мы здесь скрываемся. Вряд ли Люцина заблудилась. И сомнительно, чтобы позволила себя похитить. И вряд ли утонула. Так куда же она подевалась?