Появилась и карикатура, на которой доктор Верелиус был изображен в виде якобинца, разрушающего Бастилию.

Он пожал плечами. Тогда она очень огорчила его. Но хуже то, что он не смог продолжать своего дела, Никто не согласился подвергнуться действию вертотона. Доктор разговаривал с заключенными, совершившими самые разные преступления, говорил о выгодах и прежде всего о том, что срок заключения сокращается на треть, но желающих так и не нашлось. И тогда он сдался. «Может, оно и к лучше – думал доктор. Он выкинул из головы свою затею, постарался забыть о ней, и постепенно те воспоминания затянулись другими, накопившимися со временем.

Но то, что человек заставляет себя забыть, хранится. У него в подсознании и в один прекрасный день вдруг всплывает наружу. И сплетается с другими воспоминаниями… глаза косули и Густафссон, цветные цыплята в Копенгагене и вертотон.

Наверно, это неспроста. Может, вертотону все-таки найдется применение? Теперь это еще важнее, чем раньше, – за эти годы число заключенных, выросло до трех с половиной тысяч.

4

Что же такое вертотон?

Перед доктором лежал протокол пресс-конференции.

Он, помнится, показал журналистам ампулу.

– Вот мой препарат. Объем ампулы не превышает дозы, которую вы получаете при уколе у зубного врача. Одна ампула содержит пятьдесят миллиграммов красящего вещества, это растительный препарат, который я изобрел.

– Почему он называется вертотон? Потому что он зеленый. Если ввести его в руку, он с кровью распространится пo всему телу. Красящее вещество скапливается в дерме – собственно коже – и оттуда попадает в эпидерму – верхний слой кожи. Таким образом кожа приобретает зеленый цвет. И не только кожа. Ногти и волосы тоже становятся зелеными.

– Навсегда?

– Нет, разумеется. Дерма за один раз способна усвоить лишь определенное количество препарата, как почки и другие внутренние органы. Излишек остается в крови и поглощается оттуда постепенно по мере освобождения дермы. Таким образом препарат и выводится из организма.

– Вы уже делали опыты?

– Да. На морских свинках я точно рассчитал дозу и время действия препарата.

– А на людях?

– Признаться, я испробовал этот препарат на себе. Я ввел себе небольшую дозу, рассчитав, что освобожусь от нее через две недели. Это произошло через тринадцать дней.

– У вас есть свидетели?

– Нет. Я провел этот опыт во время отпуска, специально сняв для этой цели старую заброшенную усадьбу. За все время я не видел ни одного человека.

– А теперь вы, значит, хотите, чтобы подопытными кроликами вам служили заключенные? По-вашему, им мало тюрьмы? Ведь они не смогут жить на старых заброшенных усадьбах.

– Но весь смысл в том, что заключенные и должны подвергнуться действию вертотона как раз для того, чтобы избежать тюрьмы. Принято думать, будто тюремное заключение способствует исправлению и улучшению человека. Однако, чем дольше я наблюдаю, тем больше в этом сомневаюсь. Тюремное заключение, даже самое короткое, может оказаться роковым на всю жизнь. С моим препаратом преступников не придется изолировать, а ведь преступником человек считается с той минуты, когда доказано, что он украл два десятка яиц, подделал счет, убил соперника или привез контрабандой тысячу пар нейлоновых чулок. Одним словом, – доктор выдержал небольшую паузу, – одним словом, каждый, кто нарушил одиннадцатую заповедь.

– Это что же за заповедь?

– Не попадайся!

На мгновение в зале воцарилась тишина. Потом его снова начали атаковать.

– Человек, совершивший преступление, не обязательно попадает в тюрьму, – возразил кто-то. – Многие отделываются штрафом или получают условный срок.

– Но около трех тысяч все-таки попадает в тюрьму. И если кто-то из них – сперва пусть один или двое, со временем их станет больше, – согласится принять вертотон, ему не придется сидеть в тюрьме. Он сможет вернуться к семье. Нормально работать.

– Да, если найдется такой хозяин, который согласится, чтобы у него за прилавком стоял зеленый продавец.

– Зачем же идти на такую работу, где ты будешь на виду у всех. Можно найти что-нибудь другое.

– И как долго продержится краска?

– Я уже сказал, действие ее временное. Она поглощается и расходуется по мере того, как обновляется верхний слой кожи, подстригаются ногти и волосы. Можно установить, какая доза вертотона требуется для того или иного срока. Например, заключенный осужден на три года. Но его могут освободить и раньше. Это тоже будет учитываться при введении ему препарата. Дозу рассчитают на два года. К концу этого срока зеленый цвет начнет бледнеть, а вскоре и вовсе исчезнет. Это будет означать, что наказание окончено.

– И вы полагаете, что общество смирится с присутствием в нем таких цветных личностей?

– Конечно. Кто страдает от общения с неграми? Или с индийцами? Или с китайцами? Если близкие искренне привязаны к преступнику, их не смутит, что он будет выглядеть несколько необычно. Разве жена бросает мужа, когда он заболевает желтухой? Ведь человек не останется зеленым на всю жизнь. Если он приговорен к одному году заключения, он и будет зеленым только один год.

– Вот кому играть в «Ваше зеленое», – заметил некий острослов, какие всегда находятся в любом собрании людей.

– А мне кажется, – сказал другой, – что это напоминает наказание, применяемое в варварские времена, когда преступникам отрезали носы и уши.

– Отрезанный нос не вырастает. А зеленый цвет исчезнет. Так или иначе, но, согласно, закону, преступник должен понести наказание. К тому же введение вертотона совершенно безболезненно.

– Предположим. Но страх перед людьми иногда возникает и не из-за такой серьезной вещи. Ведь вы сами спрятались от людей, когда проводили на себе этот опыт.

– Только для того, чтобы сохранить все в тайне: Конечно, человеку принявшему вертотон, не захочется таким образом разглашать всем, что он совершил преступление. Он сможет работать где-нибудь в лесу или в ночную смену, сможет брать работу домой. Посещать футбольные матчи или сидеть в кабаке – не самое главное в жизни. Неужели вы серьезно думаете, что преступников, сидевших в тюрьме, не узнавали, когда они выходили на свободу?

– Но ведь человека, ставшего зеленым, могут заподозрить в более тяжком преступлении, чем-то, которое он совершил? Представьте себе двух преступников, один осужден за какой-то пустяк, второй – за насилие. Где гарантия, что люди не припишут первому преступления второго?

– Преступления можно дифференцировать цветом. Тут возможны всякие нюансы. Мне нетрудно изготовить подобные препараты красного, синего, фиолетового… всех цветов спектра. Эту группу я назвал бы «пунифер».

Ненадолго воцарилась тишина. Доктор Верелиус уже приготовился спрятать свои бумаги в портфель, когда ему задали новый вопрос:

– Уточните, пожалуйста. Если я правильно понял, цвет распространится на все тело и будет сразу бросаться в глаза?

– Да, при дневном свете и при ярком освещении. В полумраке или в сумерках он будет не так заметен.

– Гм. Но ведь преступники обычно предпочитают как раз сумерки. И еще, как такой человек будет искать себе работу? Не может же он требовать, чтобы работодатель встречался с ним по вечерам?

– Всегда были и есть люди, которые стараются помочь тем, кто вышел из заключения или получил условный срок. Не сомневаюсь, что найдутся желающие помочь и в данном случае. Собственно, цвет – это, если так можно выразиться, особый вид наказания. Заключенных не будут принуждать к введению вертотона, не будут давать его тайно или обманом. Если заключенный предпочтет тюрьму, это его дело. Но если он предпочтет стать цветным и таким образом обрести свободу, он ее получит. Выбор принадлежит ему.

– Значит, и тут полная демократия, – заметил кто-то.

Обычно пресс-конференции заканчиваются словами одобрения, участники пожимают друг другу руки и расходятся. На сей раз слышались лишь отдельные слова, вроде «пока», «поживем – увидим». Никто не хотел связывать себя, высказав какое-либо» определенное мнение.