«В последнюю неделю марта (1946 г.) румынская пресса опубликовал сенсационное сообщение: на еврейском кладбище, в румынском городке Фолтиченя были торжественно, с соблюдением обычных траурных церемоний, преданы земле 20 ящиков мыла… На ящиках было написано „RIF — Rein jüdisches Fett“.
Удивления достойно только одно: основательные немцы забыли уточнить, откуда добыт жир из детей, девушек, мужчин или стариков… Страшное выражение «Транспорт на мыло!» впервые появилось в конце 1942 года. Это произошло в генерал-губернаторстве, фабрика же находилась в Галиции, в Белзеце. На ней с апреля 1942 по май 1943 сырьем стали 900 000 евреев…
С 1942 года в генерал-губернаторстве было хорошо известно, что значит мыло RIF. Цивилизованному миру не понять, вероятно, удовольствие, с каким нацисты и их жены в генерал-губернаторстве относились к этому мылу. В каждом куске мыла они видели еврея, которого заколдовали и которому таким образом помешали сделаться вторым Фрейдом, Эрлихом или Эйнштейном. Этим мылом, возможно, отмывались пятна крови и убийства. Однако пятно удалить нельзя. Оно остается, обвиняет… Немец — чистюля и часто моется. Нацисты проповедовали чистоту тел; ничего не желая знать о чистоте души… Погребение мыла в румынском городе кажется чем-то сверхъестественным. Оно умиряет боль, скрытую в этом кусочке до обычного употребления, разрывает окаменевшее сердце человека XX века, в атомном мире возврат в мрачную кухню средневековых ведьм воспринимается как некий призрак. И все же это правда!»
За подобные литературные подвиги Визенталь был по праву осыпан обильным почестями. Особенно, конечно, его порадовала золотая медаль им. Отто Гана, врученная в декабре 1991 года в Берлине. Медалью награждают «за выдающиеся заслуги в деле мира, взаимопонимания между народами и примирения между ними», и, разумеется, никто не рискнет оспаривать, что легенды Визенталя в высшей степени отвечают делу мира, взаимопонимания и примирения между народами. Канцлер Коль по достоинству оценил труд жизни Визенталя и выразил изготовителю мыла свое «особое почтение». Еще приятнее было бы для Визенталя услышать те же самые слова из уст шведского короля при вручении Нобелевской премии мира, но он ее — по крайней мере пока — не получил. Зато ее обладателем стал Эли Визель за опус, напоминающие нижецитируемые. В них писатель описывает свой первый вечер в Освенциме, где он, напомним, находился с апреля 1944 по январь 1945 года. За восемь месяцев газовых камер он не видел и о них ничего не слышал. Зато он увидел то, что никто, кроме него, не заметил [95] :
«Неподалеку от нас из рва подымалось пламя, огромное пламя. Там что-то жгли. К краю рва подъезжал грузовик и вываливал груз. Это были маленькие дети. Малыши! Да, я их видел своими глазами… Дети — в огне (понятно, почему с той поры сон бежит от меня!). Там будем и мы. Чуть поодаль должно быть находился ров для взрослых… „Отец, — сказал я, — если все так, я не хочу более ждать. Я брошусь на колючую проволоку под током. Это лучше, чем часами гореть в огне…“
Часами гореть в огне и броситься на колючую проволоку под током Визелю, к счастью, не пришлось:
«Наша колонна прошла около 15 шагов. Я закусил губы, дабы отец не слышал, как стучат мои зубы. Еще десять шагов. Восемь, семь. Мы движемся медленно, как будто идем за дровами на собственных похоронах. Осталось всего четыре шага. Три. Огненный ров был почти рядом.
Я собрал все оставшиеся во мне силы, чтобы выбежать из шеренги и броситься на колючую проволоку. В глубине своего сердца я прощался с отцом, всем миром и невольно бормотал губами: «Итгадал вейткадах хме раба…»
«Да возносится и святится имя Его». Казалось, мое сердце разорвется. Пора… Я стоял пред лицом ангела смерти…
Нет. За два шага до рва я велел себе отойти и нас погнали назад в барак». *
Китти Гарт в книге «Я все-таки жив» иначе вспоминает о массовых убийствах в Освенциме [96] :
«Я сам был свидетелем убийств, и не одного человека, а сотен людей, невинных людей, которые, ничего не подозревая, были свезены в большой барак. Один момент я никогда не забуду. Снаружи, около низкого здания, была лесенка, ведшая к маленькому люку. По ней быстро поднимался человек в форме эсэсовца. Поднявшись, он надел противогаз и перчатки, потом одной рукой поднял люк, а другой вытащил из кармана пакет, содержимое которого — белый порошок быстро высыпал вниз, после чего не медля закрыл люк. Человек молниеносно спустился, бросил лесенку на траву и убежал, как будто преследуемый бесами. В тот же миг послышался страшный рев, отчаянные вопли задыхающихся людей… Приблизительно через пять — восемь минут все они были мертвы».
Поскольку белый порошок — о котором химикам ничего не неизвестно — в Освенциме, вероятно, иногда кончался, то эсэсовцы прибегали к иным способам убийства. О них рассказывает Эжен Аронеану в «Свидетельстве очевидца» [97] :
«На расстоянии 800...900 метрах от места, где стояли печи, заключенные садились в вагонетку, двигавшуюся по рельсам. Вагонетки в Освенциме были разных габаритов и могли вместить 10...15 человек. Когда вагонетка заполнялась, она начинала катиться вниз и на полной скорости въезжала в туннель. В конце туннеля находились ворота, а за ними печь. Когда вагонетка ударяла в ворота, они автоматически отворялись. Вагонетка опрокидывалась и выбрасывала в печь груз из живых людей».
В отличие от приведенного «Свидетельства очевидца» Зофия Коссак в книге «Господи, из глубины воззвал» описывает газовые камеры, куда, по ее словам, циклон Б не «бросали», а он проникал через отверстия в полу [98] :
«Резкий звонок и тотчас из отверстий в полу начал подниматься газ. С балкона, с которого можно было видеть двери, эсэсовцы с любопытством наблюдали борьбу со смертью, метания и судороги обреченных. Для садистов то был спектакль, который им никогда не надоедал… Борьба со смертью длилась 10...15 минут… Мощные вентиляторы удаляли газ. Появились члены зондеркоманды в противогазах, открыли двери напротив входа, рядом с которыми располагалась эстакада с вагонетками. Команда загружала вагонетки в большой спешке. Остальные ждали. Часто бывало, что мертвые оживали. Применявшаяся доза парализовала, а не убивала. Трупы на вагонетках иногда снова приходили в себя… Вагонетки катились по эстакаде вниз и вываливали в печи свой груз».