«1. Данные японских документов в сборнике № 14 при сопоставлении с документальными данными, имеющимися в 5-м Управлении, показывают, что данный материал не содержит в себе указаний дезинформационного порядка.
2. По документу № 6, который является приказом о мобилизации японской армии на 1938 год — ввиду отсутствия аналогичных материалов в 5-м Управлении трудно установить его действительность. При ознакомлении с указанным материалом не обнаружено фактов, говорящих о дезинформационном характере настоящих материалов.
3. Данные, указанные в сборнике японских документов № 8, не вызывают сомнения в их достоверности. Материал подтверждается рядом аналогичных документов, находящихся в 5-м Управлении РККА. Документы, изложенные в сборниках материалов №№ 8, 6 и 14, подлежат срочной передаче для детального изучения в 5-е Управление РККА.
Это заключение также подписано комбригом Ивановым и майором Шевченко. Эти экспертизы показывают, что оценка источника «Кротов», данная резидентом Гинце (Гудзь) еще в 1935 году, была правильной и подтвердилась через четыре года его работы. А рекомендация Артузова не исключать попыток к проникновению в жандармские и полицейские органы оправдалась.
Вот так работал основной источник Токийской резидентуры «Кротов», «Кот», «Костя», он же «Красавец». Случай был уникальный для 1930-х годов. Десять лет успешной работы, ценнейшая информация, которую анализировали и изучали и в Разведупре, и в Оперативном управлении Генштаба. И ни одного сбоя в контактах, передаче и возвращении материала. Но весной 1939-го, когда токийский резидент ИНО был отозван — все рухнуло. Ценнейший источник, объявленный в Москве провокатором, японской подставкой и дезинформатором, стал сразу же никому не нужен, и связь с ним прекратили. Ни один резидент, появившийся в Токио после Шебеко, не стал бы рисковать головой и пытаться восстановить с ним прерванные контакты. Именно в этом была причина ухода «Кротова» в небытие, а не мифическая активность японской контрразведки, как об этом пишут в официальной истории Службы внешней разведки (том второй, очерк «Военные планы Японии»). Аргументация автора очерка не выдерживает критики. Ничего непонятного в работе с «Кротовым» не было. И условия работы могли измениться, и режим секретности в преддверии надвигавшейся большой войны вполне могли ужесточить. А требование «Кротова» об увеличении суммы вознаграждения были вполне естественными и справедливыми. Он все годы сотрудничал, выражаясь официальным языком, «на материальной основе». И если до 1937 года его информация не была очень ценной, то он и получал соответственно. А когда он начал передавать документы мобилизационного характера, то и вознаграждение потребовал увеличить. За мобилизационные документы любая разведка, не торгуясь, всегда платила бешеные деньги.
Параллельная резидентура Разведупра
В ноябре 1964 года «Комсомольская правда» начала публикацию серии статей под броским заголовком «Я знал Зорге». В то время статьи о Зорге и членах его разведывательной группы публиковались почти во всех центральных газетах и такими публикациями было уже трудно удивить читателя. Но эта публикация сразу обратила на себя внимание. Автор, скрывшийся под псевдонимом «Я. Горев», хорошо знал знаменитого разведчика, встречался с ним в Берлине летом 1933-го и обсуждал различные вопросы разведывательной работы. В отличие от некоторых публикаций журналистского толка, где правда перемежалась с авторским вымыслом, в серии этих статей давалась солидная доза документального материала, и они сразу же привлекли внимание как советских авторов, начавших писать книги о Зорге, так и зарубежных исследователей. О самом авторе статей, выпущенных потом отдельной брошюрой, в то время не было сказано ни одного слова. Неудивительно, что зарубежные авторы, писавшие книги о Зорге, начали высказывать различные предположения о новом военном разведчике, скрывшемся под псевдонимом.
Горев писал, что в 1933-м он также готовился покинуть Берлин, чтобы отправиться с разведывательной миссией на Дальний Восток. Глава нелегальной берлинской резидентуры Разведупра «Оскар» (Оскар Стигга — один из помощников Берзина) сказал ему, что они с «Рамзаем» будут «соседями» и что им следует встретиться и обсудить «некоторые вопросы оперативного характера». О себе по соображениям секретности (для 1964 года) автор ничего не говорил, но в своих воспоминаниях, написанных в октябре 1964 года и опубликованных только в 2000 году, подробно говорил о Зорге и о контактах с ним, когда Зорге уже работал в Японии. В 1964-м в своих воспоминаниях он был достаточно откровенным и вещи называл своими именами.
«Мы договорились о формах конспиративной связи между Токио и Шанхаем. С конца 1933 года и вплоть до моего ареста в Шанхае в мае 1935 года мы поддерживали довольно регулярные контакты. В течение этого времени я 5 или 6 раз направлял к Рамзаю своих людей за почтой, передавал по своим двум радиостанциям отдельные телеграммы токийской резидентуры, когда у них не ладилась связь с „Висбаденом“ (Владивостоком). Мы вели с Рамзаем конспиративную переписку (Центр предоставил нам для этого специальный шифр), он имел шанхайский конспиративный адрес на случай срочных сообщений. В общем, я за эти полтора года мог „с близкой дистанции“ наблюдать за развертыванием работы токийской резидентуры. Впоследствии мне приятно было узнать, что в письме Центру от 1934 года Рамзай подчеркивал „исключительную товарищескую готовность помочь, которую проявляют наши люди в Шанхае“.
Через несколько десятилетий, в конце 1990-х, в печати появилась первая информация об этом военном разведчике. Это был Яков Григорьевич Бронин (Лихтеншталь). Ровесник века родился под Ригой. В 1916 году сдал экстерном экзамены за курс гимназии в Кременчуге. С 1920 года член партии. В Гражданской войне не участвовал, и в РККА вступил только в 1922 году. Посвятил себя военной журналистике и был редактором ряда военных газет, политработником и редактором армейских журналов. Следующая должность в армии — начальник бюро печати Политуправления РККА. С этой должности в октябре 1928-го поступил слушателем в институт красной профессуры, где проучился два года. В октябре 1930-го Берзин забрал его в Разведупр и направил в берлинскую резидентуру. В Германии он проработал до лета 1933-го. Как работал — хорошо или плохо, пока неизвестно. Из Германии его направили в Китай, и с августа 1933-го он принял у «Пауля» (Карл Римм) шанхайскую резидентуру Зорге и стал его «соседом». Такова была краткая биография «Горева». За прошедшие десятилетия о нем стало известно очень немногое.