Вот только один пример. В апреле 1934 года Полпредство СССР в Германии направило в Москву обзор информации на тему: «Германия и Япония в освещении германской фашистской прессы». В предисловии говорилось: «Предполагаемый очерк представляет продолжение той серии работ по изучению восточной политики германского фашизма, которая в 1933 году была начата в Полпредстве». В обзоре рассматривались историческое и идеологическое обоснование германо-японской дружбы, проблема угрозы коммунизма, оправдание японской агрессии на материке и политическая поддержка Японии в ее внешней политике. Солидное исследование на 40 страницах охватывало весь спектр германо-японских отношений.
Четвертой задачей было: «Непрерывно добывать сведения о японской политике в отношении Китая». Это было продолжением разведывательной и аналитической деятельности, которую Зорге проводил в Китае, но уже на новом месте и с японских позиций. В Москве считали, что взаимоотношения Японии и СССР во многом зависят от того, как будет развиваться политика империи в отношении к этой огромной страны. Ухудшение этой политики и возможный конфликт между двумя странами, а такая возможность не исключалась, означали поворот японской агрессии на континенте с севера на запад и ослабление угрозы дальневосточных границ. Японо-китайская проблема была хорошо известна Зорге, и продолжением ее исследования он мог заняться сразу же по приезде в Японию. Вполне возможно поэтому, что эта задача была сформулирована и поставлена перед ним еще в 1933 году.
К этой задаче примыкала и проблема политики Японии по отношению к Англии и США. В середине 1930-х до начала японо-китайского конфликта в Москве верили в возможность войны Японии с Советским Союзом при поддержке Англии и США. Такие опасения, особенно после инцидентов на границах в 1935 — 1936 годах, были. И только после августа 1937-го, когда острие японской агрессии было повернуто на Запад, в Москве поняли, что угроза нападения на Дальний Восток при поддержке Англии и США отодвигается в далекое будущее. Но в 1935-м, а эта задача ставилась именно тогда, обстановка в этом районе была достаточно тревожной.
Шестой задачей было: «Постоянно следить за ролью военных в определении внешнеполитического курса Японии, уделяя пристальное внимание тем тенденциям в армии, которые влияют на внутреннюю политику…» Своевременность постановки этой задачи наглядно проявилась после путча 26 февраля 1936 года. Эта задача была поставлена потому, что японские военные играли главную роль во всех областях японской политики, особенно в иностранных делах. После начала захвата Маньчжурии влияние армии на все стороны жизни Японии резко возросло, и это очень тревожило Москву. Причиной такой обеспокоенности было и то, что начиная с русско-японской войны японские военные лидеры считали Россию, а затем Советский Союз своим реальным противником на азиатском континенте. В 1935 году, когда ставилась эта задача, в Разведупре не предполагали, что к 1941 году на политическую арену выйдет другая мощная военная сила — военно-морской флот империи.
И, наконец, последней, седьмой, задачей было наблюдение за развитием тяжелой, и в первую очередь военной, промышленности. Сухопутные войска были слабо оснащены новейшей военной техникой, и Япония значительно отставала от таких развитых стран, как США, Англия, Франция, Германия. Автомобильная и тракторная промышленность, а также производство самолетов, танков, тяжелой артиллерии были развиты очень слабо. Поэтому развитию военной промышленности уделялось первостепенное значение. И Москве было очень важно знать, с какой военной техникой придется столкнуться дальневосточным дивизиям на полях Маньчжурии в будущей войне.
Таковы были задачи, разработанные для операции «Рамзай». Конечно, невозможно было в 1933-м поручить группе выполнение всех семи задач. И объем работы был слишком велик, и группа была вначале малочисленной. Да и первоначально определенный срок командировки в два года (по утверждению западных авторов) не позволял выполнить в полной мере весь объем задач. Так что из семи пунктов разведывательной программы, о которых писал Зорге, в 1933-м было намечено не более трех. Остальные пункты были добавлены уже летом 1935-го, через полтора года после начала работы, когда и состав группы был другим, и условия работы Зорге изменились в лучшую сторону.
Несколько слов о людях, с которыми встречался Зорге при разработке операции. В своих записках он писал: «Радек из ЦК партии с согласия Берзина подключился к моей подготовке. При этом в ЦК я встретился с моим старым приятелем Алексом. Радек, Алекс и я в течение длительного времени обсуждали общие политические и экономические проблемы Японии и Восточной Азии…» Карл Радек был тогда начальником бюро международной информации ЦК ВКП(б). В этой организации концентрировалась вся международная информация, приходящая в Москву как по каналам ТАСС ( «Бюллетени иностранной информации не для печати»), так и из Наркоминдела. Лев Борович работал у Радека ответственным секретарем. Оба они были очень информированными людьми и прекрасно разбирались во всех международных проблемах.
Неудивительно, что Зорге, беседуя с ними, мог получить подробнейшую информацию по вопросам, касающимся Дальнего Востока и Японии. О Карле Радеке писали много. А о Льве Боровиче ( «Алексе»), кроме фамилии, почти ничего неизвестно. И о нем стоит сказать несколько слов.
Он родился в 1896 году в Лодзи (Польша) в семье фабриканта. Учился в гимназии. В 1916 году, спасаясь от призыва в германскую армию, уезжает из Лодзи в Баку. Поступает в Бакинское политехническое училище, которое и оканчивает в 1917 году. Родители и сестра остаются в Польше. В РККА вступил добровольцем в сентябре 1918-го. Красноармеец, потом командир отделения и взвода. Затем Московские военно-инженерные курсы и после их окончания отправка на фронт в отдельную бригаду особого назначения при Реввоенсовете Западного фронта. Бригада была укомплектована военнопленными-интернационалистами, являлась последним резервом Реввоенсовета и была одним из первых заградительных отрядов в Красной Армии. В этой бригаде Борович прошел путь от начальника связи батальона до заместителя комиссара бригады. В 1920 году Борович уже работал в Регистрационном управлении Западного фронта, а с 12 января 1921 года был переведен в Региструпр в Москву. И сразу же после короткой подготовки первая заграничная командировка, затянувшаяся на годы.