«Астон-мартин» вырвался на площадь в реве мотора. Мне тут же пришлось переключиться на более низкую скорость и сразу повернуть налево. Машину вновь занесло. Я шел на восьмидесяти, для такой мокрой дороги этого было достаточно. Задняя часть машины пошла по дуге, и в свете фар коротко блеснул указатель дороги: «А 594 КИКВИК». Указатель был прикреплен к дорожному столбику, раскрашенному в черно-белую полоску, стоящему в центре приподнятой над уровнем шоссе бетонированной площадки в форме треугольника, расположенной на пересечении трех дорог. Сразу за указательным столбом стояла будка регулировщика уличного движения.

Меня продолжало разворачивать, и свет фар осветил фасад какого-то банка. Тут задние колеса моей машины влетели на площадку, и машина своей задней частью ударила по столбу, тут же переломив его пополам. Удар был сильным, но «астон» прекрасно его выдержал. На кузове осталась лишь небольшая вмятина. Я вывернул руль вправо, нажал на газ и с ревом промчался мимо банка, от которого начиналось шоссе А 594.

Можно сказать, при столкновении мы отделались легким испугом. Меня удержали привязные ремни, когда удар резко бросил меня вправо. Триш досталось больше: она ударилась о дверцу, но все обошлось, и она ничего себе серьезно не повредила.

Первому из наших преследователей повезло меньше, чем нам. Он шел от нас на расстоянии каких-нибудь двадцати метров и разогнался до скорости более чем сто километров в час. Вероятно, водитель не знал города, иначе он был бы более осторожен. Его развернуло так же, как и меня. Но дальше было совсем по-другому. Его машину полностью выбросило на бетонную площадку. По инерции она смяла то, что оставалось еще от указательного столба, и врезалась в будку регулировщика. Ее мотор заглох, и фары потухли.

Машина с одной фарой, в которой, вероятнее всего, сидели служащие с аэродрома, так и не появилась.

Шоссе А 594 шло от Пенрита в направлении на юго-запад и лишь потом, за монументом Грейстока, оно начинало отклоняться к северо-западу. Между Пенритом и Грейстоком, на протяжении восьми километров, дорога шла среди обработанных полей. То здесь, то там чернели пятнами пашни, мимо проносились погруженные в темноту строения ферм. Дорога была превосходной. Несмотря на непрекращающийся проливной дождь и ветер, мы мчались со скоростью сто тридцать километров в час, а временами я выжимал и все сто пятьдесят. Я мог позволить себе такую скорость, так как дорога мне была хорошо знакома. Лишь бы в числе моих преследователей не оказалось местных жителей, тогда я мог надеяться значительно оторваться от них.

Несмотря на то, что дорога и управление автомобилем требовали всего моего внимания и сосредоточенности, я немного поразмышлял о складывающейся ситуации.

Наши преследователи стреляли в нас с явным намерением убить. Это означало, что они не были людьми Калибана, который знал, что со мной его кузина. К тому же он рассчитывал заняться мною лично.

Ноли? Ноли знал, где находится золото, вернее, где оно находилось когда-то. Но он еще не добрался до эликсира. А для этого я ему был нужен живым, если он хотел, чтобы я сказал, как раздобыть его. Но теперь ситуация могла измениться. Если Клио в его руках (при этой мысли я невольно вздрогнул), он мог обойтись и без меня. Ему больше не было никакого смысла щадить меня.

Если я нигде не ошибся в своих рассуждениях, случилось то, о чем я сразу подумал, когда Док сказал мне, кого он направил в Англию. Ноли повел свою собственную игру. Он начал действовать не только вразрез с прямыми указаниями Калибана, но и не остановился перед тем, чтобы угрожать жизни его кузины.

Из чего я делал вывод, что Ноли не такой уж умник, каким хотел казаться. Судя по всему, он так и не понял, насколько Калибан может быть опасен. Ноли поставил себя в положение дичи, преследуемой сразу двумя тиграми, единственным желанием которых было одно: убить его.

Дорога привела нас на вершину холма. Дальше она спускалась вниз, чтобы тотчас начать взбираться по склону следующего. На самой вершине этого второго холма сквозь сетку дождя светилось несколько размытых световых пятен. И тут дождь внезапно прекратился. Дождевые щетки смахнули последние капли воды с ветрового стекла и я смог отчетливо разглядеть, что происходило впереди. Две пары фар освещали склоны холма. Они почти сразу же погасли. Не прекратись дождь столь внезапно, я ничего и не заподозрил бы и не смог бы увидеть двух автомобилей, перекрывших собой всю ширину шоссе.

Сзади вновь показались огни преследующей нас машины. Теперь, когда дождь кончился, они могли двигаться быстрее. К тому же очень возможно, что они имели радиосвязь с машинами, загородившими нам путь.

Спускаясь по склону холма, я слегка ослабил давление на акселератор, так, чтобы машина почти не прибавила скорости. Задняя машина быстро приближалась! Ее скорость, должно быть, превосходила сто шестьдесят километров в час. Не доезжая до нас метров десяти, ее пассажиры открыли огонь. Раздалось шесть выстрелов подряд. Одна из пуль пробила заднее и ветровое стекла, по дороге задев мое плечо. Я попросил Триш взглянуть, что она там у меня наделала. Она успокоила меня, сказав, что пуля практически прошла сквозь одежду, лишь слегка оцарапав мне кожу. Даже крови не было видно.

Машина сзади стала притормаживать, и расстояние между нами вновь увеличилось. Это утвердило меня в подозрениях, что между ней и машинами, перекрывшими шоссе, существует радиосвязь. Машина отставала все сильнее, и когда я уже поднялся на вершину второго холма, она была всего лишь на половине склона.

Я снял ногу с газа. Отсюда склон сбегал вниз под углом в сорок пять градусов. Оба автомобиля, перегородивших шоссе, сверкали в свете моих фар в шестидесяти метрах от меня. Они были прижаты друг к другу и выходили за пределы асфальтового покрытия дороги. В сотне метров ниже виднелась третья машина, развернувшаяся в нашем направлении, стоящая наполовину на шоссе, наполовину на обочине дороги.

Рядом с машинами нас ждали девять человек. Слева, по краю канавы, стояли трое с автоматами в руках. Шестеро других держались справа. Они были вооружены винтовками и пистолетами.

Едва мы возникли на вершине холма, как они открыли пальбу. Триш пригнула голову пониже и стала отвечать на выстрелы, стараясь попасть в тех, что были справа от нее. На коврике у своих ног она успела выложить гранаты и приготовить их к употреблению.

Все произошло очень быстро. Я взял левее, потому что там было немного пространства между автомобилем и канавой, узкая полоска глинистой мокрой земли. Кроме того, здесь стояло всего три человека, пусть и вооруженных автоматическим оружием.

Я перешел на низшую передачу и бросил машину влево. Левые колеса заскользили по грязи, но правые остались на шоссе. Скрючившись на сиденье, я старался пригнуться как можно ниже.

На такой короткой дистанции нас должны были бы превратить в решето. Но наши противники нервничали и были нерешительны, поэтому их стрельба оставляла желать лучшего. Они, вероятно, решили, что я собираюсь раздавить их колесами моего автомобиля. Ветровое стекло передо мной, чуть выше головы, расцвело звездочками пробоин. Свистнули пули. Что-то горячее обожгло мне шею и упало на плечо: одна из пуль срикошетила и ткнулась мне в шею на излете.

Трое мужчин попрыгали в стороны, кто куда: они знали, что при малейшем юзе на скользкой глинистой почве я неминуемо раздавлю их. С небольшим опозданием для себя они догадались, что я не собираюсь останавливаться и делать из себя мишень для их стрелковых упражнений. Стрелявшие решили, вероятно, что я думал расквитаться с ними даже после того, как буду убит. И нам, можно сказать, повезло, что они так ценили собственные жизни и предпочли удрать, вместо того, чтобы стрелять в стремительно несущуюся на них машину. Они бы разнесли нас в клочья. Но для этого были нужны более крепкие нервы, чем у них. Я осторожно повернул руль и съехал с полотна дороги. Мой «астон» слегка встряхнуло, когда его задняя часть, скользя, задела передок преградившей нам путь машины.