Потехин наклонил голову набок и выжидательно побарабанил согнутыми пальцами по кожуху.
- Конечно, будет, - Влас Константиныч невозмутимо пожал плечами, - для этого ведь и строят вечные двигатели. И вообще, по-моему, главная трудность сейчас не в этом...
- То есть, как же не в этом, - возразил Потехин, - а в чем? Насколько мне известно, до сих пор никому не удалось добыть хотя бы вот столько энергии из ничего. - Потехин показал пальцами крохотную щепотку. - А изобретателей вечных двигателей была тьма-тьмущая. Вы, вероятно, не знаете, что французская Академия еще в 1750 году...
- Французская Академия нам не указ. - Менторский тон Потехина был неприятен Власу Константинычу, но он отвечал сдержанно, памятуя, что перед ним гость. - Да, не указ. Кстати, нелепое решение не рассматривать никаких проектов вечных двигателей было принято не в 1750, а в 1755 году.
Потехин слегка покраснел. Зрители переглянулись. Бончиков за спиной Потехина скроил уморительную гримасу. Пожилой конструктор Федор Тимофеевич осторожно кашлянул а кулак. Сразу закашляли и остальные. Молокосос Елкин, только из техникума, прыснул от смеха, но Бончиков вовремя пригрозил ему кулаком.
- Так, так, - Потехин как бы не расслышал последних слов Власа Константиныча. - Так, так, - глубокомысленно повторил он и строго постучал по ржавому кожуху. - Значит, энергию вы собираетесь производить из ничего. Хорошо. Но как тогда...
- Почему это из ничего? Не из ничего, а из вакуума.
- Причем тут вакуум? - Потехин развел руками и пожал плечами. - Вакуум это и есть ничто, пу-сто-та, ли-шен-ная ка-ких бы то ни бы-ло фи-зи-чес-ких свойств.
Он наставительно проскандировал эти слова, еще раз пожал плечами и помотал головой, как бы обращаясь к окружающим за поддержкой. Но лица всех остались непроницаемы. Все окаменели.
- То, что вы сказали, так же неверно, как и общепринятое заблуждение в отношении вечных двигателей. Совершенно неверно, - заметив нетерпеливое движение Потехина, Влас Константиныч сделал умиротворяющее движение рукой. Вы с этим знакомы?
Он вытащил из нагрудного кармана комбинезона желтую складную линейку, потом торцевый ключ, полдюймовую плашку, и, наконец, маленькую брошюрку, обернутую газетой. Водрузив на нос очки в железной оправе, Влас Константиныч раскрыл брошюрку (это место у него было заложено маленьким сверлышком) и прочитал:
"Из вакуума может быть выкачана любая энергия при условии, что соответствующий механизм обеспечивает одновременное извлечение такого же количества энергии для антимира. Сумма извлекаемых энергий равна нулю"...
- Нуте-с, нуте-с, что это еще за тарабарщина, - Потехин бесцеремонно выдернул книжечку из растопыренных пальцев чтеца. Потом отвернул газету. Все вытянули шеи. На обложке стояло: "Густав Наан. Симметричная Вселенная. Публикация Тартуской астрономической обсерватории. Том XXXIV, 1964 г.".
- Что за чепуха. Это же какой-то астрономический журнал, - Потехин повертел книжку в руках и снова открыл ее наугад. - "Почему существует вселенная? Вселенная существует потому, что ничто неустойчиво, поляризуется на нечто и антинечто". Мм-да. Я не астроном, конечно, и, может быть, не готов к разговору, но зачем же увиливать?
- Да ведь мой двигатель...
- Двигатель, двигатель, - Потехин раздраженно перебил Власа Константиныча. - Про двигатель и давайте говорить. Будем держаться воздуха фактов. Вы лучше прямо скажите, двигатель ваш работает? Выработал он хотя бы на гривенник энергии? Нет? - Потехии победно стукнул ребром ладони по кожуху. - Давайте так ставить вопрос.
Гость уже оправился от замешательства. Он отряхнул пылинки с портфеля, подтянул узел галстука и перешел в решительное наступление.
- Великий русский сатирик Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин, - Потехин говорил теперь уверенно, обращясь не столько к собеседнику, сколько ко всем окружающим, - тоже описал одного изобретателя вечного двигателя. Когда этого горе-изобретателя спрашивали, почему машина не работает, он всегда ссылался на объективные причины: "Кабы колесо из настоящего материалу было сделано" и все такое прочее. Ну, а у вас тоже колеса подкачали?
- С колесами у меня плохо, - Влас Константиныч сокрушенно вздохнул. - На нашем зуборезном станке разве первый класс точности получишь? А тут еще Меркушкин рядом кузнечный молот установил. Только начнешь нарезать ответственную шестерню, дышать прямо боишься, а молот как бахнет. Ну, заготовка...
- Значит, в шестернях дело. "Колесо из настоящего материалу..." Лично мне все теперь ясно - Потехин одернул пиджак, собрался уходить. - Вот так, дорогой товарищ! - строго сказал он Власу Константинычу. - Вы все толкуете о шестеренках, о разных там производственных трудностях. Понимаю, большой вечный двигатель вам сделать не под силу. Ну, а маленький? Маленький? Так сказать, действующую модель? Пускай потихоньку работает, делает энергию из вакуума. Так вы изволили выразиться?
- Так ведь модель-то у меня есть. Как же не быть...
- Вот как. Она работает? - Потехин насмешливо прищурил один глаз Крутится?
- Крутится. Все время крутится. - Влас Константиныч достал из кармана большую связку ключей. Потом отомкнул свою рабочую тумбочку. - Подвиньтесь, пожалуйста.
Но все окружили Власа Константиныча еще более плотным кольцом.
Влас Константиныч достал из тумбочки небольшую картонную коробку. Он снял с нее крышку, и все увидели маленький красный диск, похожий на шляпу мухомора. Диск был насажен на вертикальную ось, закрепленную в круглой подставке. Влас Константиныч бережно поставил модель на верстак.
- Отойдите от света, - попросил он. Толпа расступилась. Стало совсем тихо. В солнечном луче плясали пылинки. Диск-мухомор слегка шелохнулся, дернулся, и вдруг белые крапинки на его шляпке поползли, закружились. Один, два, три оборота. С ровным жужжанием диск разгонялся все быстрей и быстрей, пока крапинки не слились в сплошные белые колечки.
- Ура! - это закричал от избытка чувств Елкин. - Вот тебе и французская Академия.
- Помолчи, - одернул его Бончиков, - дай-ка сообразить, в чем тут дело.
Игривое настроение, в которое его всегда приводил разговор с "нашим заводским Кулибиным", исчезло бесследно. Шутка оборачивалась чем-то серьезным. Не может быть, чтобы Влас Константиныч... Не может быть просто потому, что не может быть. Наверняка какой-то подвох. Но какой? Бончиков воспринимал вращение диска, как личную обиду. Никогда раньше слесарь не показывал эту игрушку. В дураках был теперь уже не только Потехин, но и он сам, Бончиков, инженер новой формации с солидной теоретической подготовкой, хорошо знающий физику и термодинамику.