– Восьми тысяч? – воскликнул я в удивлении.

– Подавляющее большинство этих людей знало, разумеется, что с ними проводятся медицинские эксперименты, за это им прилично платили. Но только двое из них приобрели в результате слабые признаки экстрасенсов, да и то всего лишь на день-два. С тобой же…

– Да вот, два дня уже прошло, а ничего не рассосалось.

– Великолепно. Все идет великолепно.

– Ну а на какой хрен все это нужно? «Холодная война» канула в прошлое, а проклятое…

– Да ну тебя, – не согласился Тоби. – Все как раз наоборот. Ты прав – мир изменился, но опасность в нем отнюдь не исчезла. По-прежнему существует русская угроза, там зреет еще один путч. Удастся он или приведет к полному краху системы? А там, как знать, может, Россия, чтобы восстановить рухнувшую империю, пойдет по пути веймарской Германии, приведшей к власти Гитлера. Все еще клокочет как бурлящий котел, Ближний Восток. Там свирепствует терроризм – по сути, мы вступаем в эпоху разгула такого терроризма, с каким прежде никогда не сталкивались. Нам нужно прививать людям качество, которое у тебя уже в избытке: не сдаваться и держаться до последнего. Нам требуются агенты, которые в состоянии разгадывать чужие намерения. В мире всегда будут саддамы хусейны или муаммары каддафи и кто-то, черт бы их побрал, еще вроде них.

– Но скажи мне все же вот что: а зачем же устроили пальбу там, в Бостоне? Проект «Оракул» осуществляется уже сколько лет?

– Около семи.

– И тут вдруг по мне начали стрелять. Очевидно, возникла какая-то необходимость. Кое-кому я понадобился очень уж сильно и срочно. Смысла в этом не вижу никакого.

Тоби лишь тяжело вздохнул и дотронулся до стекла, разделявшего нас.

– Советской угрозы более нет, – медленно произнес он. – И слава Богу. Но сейчас мы столкнулись с гораздо более трудной и распространенной угрозой: с сотнями тысяч безработных шпионов из распавшегося Восточного блока: информаторами и матерыми мокрушниками – целый дурно пахнущий букет. Во всяком случае, многие из них в том букете.

– Но это не объяснение, – возразил я. – Они всего лишь рядовые исполнители. На кого же, черт бы их побрал, они работают? И ради чего?

– Да провались все пропадом, – не выдержал и громко закричал Тоби. – Как, по-твоему, кто прикончил Эдмунда Мура?

В изумлении я уставился на него. Глаза у Тоби широко раскрылись, в них четко читались испуг и боль.

– Так ты спрашиваешь, – медленно и спокойно произнес я, – кто убил его?

– Ой, Бен, ради всех святых. По официальной версии он схлопотал пулю из личного револьвера «смит-вессон» образца 1939 года, изготовленного по заказу ЦРУ в 1957 году.

– А на самом деле?

– Такой револьвер образца 1939 года заряжается девятимиллиметровыми пулями от пистолета «парабеллум». Это первая модель калибра девять миллиметров, выпущенная в Америке.

– Куда это ты, черт возьми, клонишь?

– Пуля, разворотившая мозги Эда Мура, вылетела из специального пистолета калибра девять миллиметров, восьмизарядного. Такая обойма у «Макарова». Усек?

– Советского производства, – вспомнил я. – Образца конца 50-х годов. Или…

– …Или восточногерманского производства. Обойма выпускалась для пистолета «М» в Восточной Германии. Не думаю, чтобы Эд Мур использовал в своем личном пистолете, выданном в ЦРУ, пули, изготавливаемые восточногерманской тайной полицией. А как ты считаешь?

– Но ведь эта чертова штази больше не существует, не так ли, Тоби?

– Да, Восточной Германии больше нет. Ее спецслужбы ликвидированы. Но их дело и люди живут. И кто-то пользуется их услугами. Кто-то нанимает их для своих целей. Вот почему ты нужен нам, Бен.

– Ладно, – ответил я, повышая голос. – Мне это ясно. Но что делать-то, черт бы всех побрал.

Молча он приступил к своей привычной процедуре – вынул пачку сигарет «Ротманс», открыл ее, постучал о подлокотник кресла-каталки, пока не вылезла сигарета, закурил и, выпустив клуб дыма, сказал:

– Мы хотим, чтобы ты разыскал последнего шефа КГБ.

– Владимира Орлова?

Он кивнул головой.

– Но вы же наверняка знаете, где он прячется? При возможностях Центрального разведуправления…

– Мы знаем лишь, что он скрывается где-то в Северной Италии. В области Тоскана. И это все.

– Как же, черт возьми, вы докопались до этого?

– Я никогда не разглашаю источники своей информации и методы их получения, – ответил Тоби и скривил губы в улыбке. – В настоящее время Орлов серьезно болен. Его видели у одного кардиолога в Риме. Вот и все, что нам известно. Он лечится у этого врача уже несколько лет, с первого своего визита в Рим в конце 70-х годов. Этот врач периодически лечит многих крупных мировых лидеров. Орлов полностью доверяет ему. Нам также известно, что после консультаций у этого кардиолога его увезли куда-то в неустановленное место в Тоскане. Его шоферы великолепно умеют отрываться от хвостов.

– А делали ли негласный обыск помещений?

– У этого итальянского кардиолога? Мы пошарили в его рабочих помещениях в Риме. Да все без толку: историю болезни Орлова он, должно быть, прячет за семью замками.

– А если я найду Орлова? Что из этого?

– Ты же зять самого Харрисона Синклера, женат на его дочери. Совершенно немыслимо ожидать, что ты вступишь в какую-то сделку с ним. Разумеется, он будет очень осторожен и подозрителен, но и ты не промах. Как только обнаружишь его, так начинай выяснять все, о чем он говорил с Хэлом Синклером. Все-все. Точно ли, что Хэл присвоил огромные деньги? Что обещал ему Орлов? Ты же знаешь русский язык, а с твоим даром…

– Да из него и слова-то не выдавишь.

– Одним махом ты сможешь разыскать пропавшие сокровища и восстановить честное имя Хэла Синклера. Ну а сейчас, Бен, то, что ты узнаешь о Хэле, вполне возможно, не обрадует тебя.

– Быть того не может.

– Да, это так, Бен. Ты ведь нипочем не поверишь, что Харрисон Синклер был проходимцем и вором. Не верит в это и Алекс Траслоу, как и я. Но подготовься к тому, что тебе станет известно, как бы невыносимо и мерзко это ни показалось. Такое задание довольно рисковое.

– От кого задание-то?

Джеймс откинулся на спинку каталки и, помолчав немного, сказал:

– Самые ненадежные люди в разведке – это мы сами. Как ты знаешь, наиболее выдающимся энтомологом в XIX веке был швейцарец Огюст Форель; так вот он однажды сказал, что самыми опасными врагами муравьев являются другие муравьи. Самые опасные враги шпионов – это другие шпионы… – Он сложил ладони вместе, как в молитве, сцепив пальцы, и сказал: – Какую бы сделку Владимир Орлов ни затеял с Хэлом Синклером, уверен, что говорить о ней он не станет.

– Не вешай мне дерьмо на уши, Тоби, – возмутился я. – Да ты и сам не веришь, что Хэл невиновен.

Он тоскливо вздохнул и ответил:

– Да, не верю. Но очень хочу верить. И все же ты, по меньшей мере, можешь и сумеешь выяснить, что затевал Хэл накануне своей смерти. И для чего?

– Что затевал Хэл? – машинально пробормотал я. – Ведь его убили. – Вздрогнув, Джеймс поднял на меня глаза. Он, казалось, испугался либо моей несдержанности, либо чего-то еще, а чего – я и сам не понял. – Кто убил его? – требовательно спросил я. – Кто убил Хэла?

– Убийца, насколько мне известно, был бывшим офицером штази.

– Я имею в виду не конкретного исполнителя-мокрушника. Кто стоял за его спиной? Кто отдал приказ убить его?

– Пока мы ничего не знаем.

– Может, это ренегаты из ЦРУ, из группы «Чародеев», про которых говорил мне Алекс?

– Может, и они. А может – извини, я знаю, что тебе будет неприятно слышать мои слова, но все-таки подумай, – а может, и Синклер был из этой же колоды? Одним из этих «Чародеев». И, может, он выпал из колоды?

– Ну, это только одна версия, – возразил я. – А должны быть и другие.

– Согласен. Может, Синклер и вступил в какую-то сделку с Орловым, стоящую огромных денег. И Орлов – то ли из жадности, то ли из опасений – взял и отдал приказ устранить Синклера. В конце концов, не логично ли предположить, что кто-то из этих бывших восточногерманских или румынских головорезов взялся как наемник выполнить разовое поручение какого-то лица, бывшего его шефа.