Орло мельком пришло на ум, что реакция двоих людей была единственно нормальной. То, что случилось с ними, в конце концов проломило их защиты и уничтожило надежду. И они сдались, каждый по-своему.

Стоя там, Орло сообразил, что его собственные импульсы были не столь нормальны. Хуже того, в те быстротечные мгновения для него не было никакого способа изменить интенсивное... ощущение... переполнявшее его изнутри. Это было похоже на то, словно его физически раздувает, так оно было сильно.

Он против своей воли поднял руку. Но тут же перепугался своего поступка и попытался опустить ее. И с содроганием увидел, что уже слишком поздно. Сделаного не воротишь.

Из его мозга потекла фантазия.

Детская мечта.

Мать любит отца, любит меня. Мать посвятит остаток жизни мне и памяти моего отца, профессора Хигенрота.

Следом возникла мысль о роли Глюкена: он посвятит себя идеям и теориям Хигенрота. Он проведет исследование, которое объяснит всю эту дрянь в моем мозгу, связанную с ними. И вытащит это из меня и доведет до практической реализации.

Эти двое людей, доктор и миссис Глюкен, она живое воплощение вневременной женской любви к мервому гению, ее первому мужу. Он лелеет ее ради этого и делает все, чтобы продвинуть дальше работу гениального ума ее убиенного Хигенрота...

XXV

Когда вертолет второй раз пошел на снижение, Орло и одиннадцать ученых ( из первоначальной команды в двенадцать человек, один лететь отказался) принялись всматриваться в небольшие иллюминаторы - юноша перешел вперед и сел со старшими мужчинами в отсеке для курящих.

Внизу был еще один изолированный дом, походий на дом Глюкенов.

Хотя этот, возможно, был более дорогим: двор был больше. Перед ними блестело больше стекол.

- Смотрите! - внезапно указал один из ученых. Он специализировался в относительно темной области физики, имеющей дело с аспектами взаимодействия плазмы с первичными элементами - материей в ранних формах. Его звали Холод.

То, на что он указал, насторожило всех. Из рощицы в миле от дома появилась длинная колонна машин. И теперь они неслись по узкой мощеной дороге со скоростью мили в минуту. При таких темпах они прибудут раньше, чем кто-то успеет выйти из вертолета.

Орло окинул панораму долгим оценивающим взглядом - и схватил свой микрофон.

- Пилот! - завопил он.

- Да, сэр?

В переговорной системе раздался голос отвечающего.

- Перехватите эти машины! Летите низко! И приземлитесь на дороге перед ними.

- Хорошо, сэр.

Вертолет поднялся и скользнул в сторону. В воздухе его скорость была несравнима со скоростью наземных машин. Он крутанулся вверх, кругом. А потом выплыл из-за машин, перелетел через них, чуть не скребя по их крышам, и плюхнулся на мостовую. Прокатился несколько ярдов. И остановился.

Большинство машин затормозило, заверещав покрышками. Но детали происходящего с ними так и остались для наблюдателей в вертолете неясными. Их внимание было приковано к двум автомобилям, вылетевшим с проезжей части. Бешено прыгая на ухабах, они объехали вокруг летающей машины. Вся операция была так тонко согласована, что машины были во дворе почти в то же мгновение, когда вернулись на мостовую.

Когда они остановились, распахнулись двери. Оттуда выскочили несколько мужчин и бросились в дом.

В течение этих мгновений двери вертолета открывались и выпускались трапы; по их многочисленным секциям хлынула волна мужчин.

Но у Орло было ощущение пустоты: они опоздали. У кого-то возникло запоздалое воспоминание: как начсет той коренастой маленькой седовласой женщины, которую публика считала женой Лильгина?... И потому, после переговоров между Мегара и Йоделлом, дожидавшимся в его личном кабинете, и Орло, находившимся в вертолете, большая машина изменила курс и пролетела восемьсот миль за тридцать одну минуту.

И теперь вот... Действительно, устало подумал он, прошло там мало времени; и так много этих ордеров было передано Лильгиновскими малолетними простофилями в униформе...Это могло превратиться в день минутного опоздания, как здесь, или, возможно, в других местах в прибытие тютелька в тютельку.

Печальным было то, что они плохо представляли себе, куда было послано большинство ордеров на смерть; или почему они вообще были посланы в это время.

Убийство бывшей миссис Лильгин - если она ею была - разумеется, имело объяснение. Один из ученых в шутку сказал, обращаясь к Орло:

- Сэр, правда ли то, что ты говоришь: что Лильгину теперь придется угомониться и вести себя как следует. Это означает, что ему придется жениться на одной из тех страстных красавиц и покончить навсегда с развратным, пьяным существованием, бывшим его настоящим образом жизни.

Потребовалось лишь мгновение, чтобы эта мысль проникла в умы и всплыло воспоминание.

- Эй, как насчет той страшненькой самочки?...

Последовала долгая пауза, затем:

- Слушайте, нам бы лучше найти ту даму. Если только до Лильгина дойдет, что ему следует угомониться, он также додумается, что его великая, простодушная публика ждет, что он угомонится с нею.

Очевидно, такая мысль пришла ему в голову. После этого были посланы убийцы. Было совершенно ясно, что ее отсутствие придется объяснять. Следовательно, ее убийство можно будет пришить кому угодно. Кому? И какому всеобщему заговору это будет приписано?

Орло показалось, что он впервые мельком ухватил смысл готовящегося Лильгиным контрудара.

И было уже слишком поздно его остановить.

Питер Ростен мягко сказал рядом с Орло:

- Посмотри на это, мой друг. Мы попали в переделку.

Он держал светящуюся, чуть изогнутую меаллическую пластинку размером где-то восемь на десять дюймов. То, что на ней светилось, было цветной картинкой. Она изображала внутренность помещения, очень живо и четко. На заднем плане весьма милой гостинной стоял

а полная, пожилая женщина. Перед ней стояли семеро мужчин, все с поднятыми ружьями.

Орло уставился на табло, почти окаменев. Его мысленно ошеломило благоговейное понимание того, что ученые явно настроились на внутренность дома за считанные мгновения до убийства.

Он ждал, затаив дыхание.