"Не пощадим жизни для торжества революции" - так закончил свою речь на митинге Николай Крыленко, и это звучало как клятва, как присяга, которую повторил вслед за ним заполненный до отказа огромный зал.
Дзержинский отвел его в сторону:
- Ты окраины хорошо знаешь? Лесновский район найдешь? Прекрасно! Тогда запомни адрес... Сегодня, в десять вечера...
- Ильич будет?
- Лишний вопрос, - засмеялся Дзержинский. - Конспирация у тебя явно хромает.
Неужели он снова увидит Ленина? Вот уже три с половиной месяца Ильич скрывался, и мало кто знал его адрес. Теперь, когда вооруженное восстание стало вопросом дней, он вернулся в Петроград, но Крыленко, выйдя из тюрьмы, еще ни разу не встретился с вождем партии.
- Ты увидишь двухэтажную дачу... Кругом грязь, рытвины, ухабы. Так что смотри в оба. Хотя вряд ли ты что-нибудь увидишь. Темнота там - хоть глаз выколи.
...Споткнувшись лишь однажды и оцарапав руку о некстати вынырнувший из темноты дощатый забор, Крыленко вышел прямо к цели. Двухэтажный деревянный дом чернел в глубине палисадника. Ни одно окно не светилось. А вдруг ошибка? Крыленко стал искать табличку на двери. Так и есть: фрау Бертлинг. Это жена директора компании "Зингер", выпускавшей известные всей России швейные машины. На время войны она предпочла уехать к себе домой. Теперь, пожалуй, уже не вернется.
На условный стук дверь отворилась бесшумно. Никого ни о чем не спрашивая, Крыленко поднялся по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж, нащупал в темноте ручку двери. Яркий электрический свет ослепил на мгновение.
Просторная комната с наглухо завешанными окнами была уже заполнена людьми. Лица все знакомые - свои. Дзержинский, Свердлов, Калинин, ВолодарскийЧлены ЦК... Представители Петроградского Совета, профсоюзов... Товарищи с мест...
Но Ленина не было. "Жаль", - подумал Крыленко. Он совсем уже свыкся с мыслью, что будет Владимир Ильич.
- Не пора ли начинать? - спросил кто-то.
Ответил Свердлов:
- Должны еще подойти несколько товарищей. Тогда и начнем.
Калинин постучал карандашом по столу:
- Прошу минутку внимания... На первом этаже окна не закрыты. В случае тревоги ими можно воспользоваться, чтобы уйти.
В комнату вошли еще трое. Одного из них Крыленко хорошо знал: это был Шотман, рабочий Обуховского завода, видный большевик - к нему Елена Федоровна ездила в Киев, где ее по доносу арестовали.
Второго представил Свердлов:
- Товарищ Эйно Рахья, связной ЦК.
Третьим был низенький старичок с седыми, небрежно причесанными волосами, в непропорционально больших очках, съехавших на нос. Вид у него был вполне добродушный, такой домашний и мирный, что старичок казался попавшим сюда явно не по адресу.
Ни с кем не здороваясь, он снял очки, а потом и волосы. Да, и волосы тоже...
- Владимир Ильич! - охнул Крыленко.
- Владимир Ильич! - хором закричали все. - Не может быть!..
- Товарищи, соблюдайте тишину! - безуспешно пытался навести порядок Свердлов.
Возбуждение от встречи с вождем улеглось не сразу. Ильич и сам подтрунивал над своим гримом. Казалось, все же он был доволен, что на какое-то время ему удалось ввести в заблуждение даже близких товарищей. Значит, шпики и подавно примут его за ничем не примечательного деда.
Свердлов открыл совещание, и приветливая, милая улыбка на лице Ильича разом исчезла. Вопрос, который предстояло решить, был очень важен: действовать или ждать? Восстать или оставить власть в руках буржуазии?
- Диктатура корниловская или диктатура пролетариата и беднейших слоев крестьянства? - Так сформулировал суть проблемы Ленин. - Массы ждут от нас не слов, а дела.
Ленин кончил говорить, и какое-то время в комнате стояла тишина. Каждый понимал, перед каким решением он стоит, что означает этот вечер для партии, для народа, для страны. Для всего мира...
Взял слово Крыленко - он представлял Военное бюро ЦК:
- Настроение в полках поголовно наше.
Его поддержал Володарский, представитель большевистской части Петроградского Совета:
- По первому нашему призыву все явятся на улицу. Рабочие только ждут сигнала, чтобы взять власть в свои руки.
От профсоюзных комитетов заводов и фабрик выступил Скрыпник:
- Повсюду тяга к практическим результатам. Надо действовать!..
- Не следует ждать, когда нападут на нас. Самый факт наступления дает шансы на победу, - сказал Калинин.
Ленин непрерывно делал заметки в блокноте, удовлетворенно кивая головой. Один за другим ораторы представляли все новые и новые доводы в пользу восстания.
Но вот заговорил член ЦК Зиновьев:
- А где гарантия, что обеспечен успех? В Питере у нас силы невелики. Я считаю, что рисковать не стоит...
Ему вторил Каменев:
- Аппарата восстания у нас нет, а у наших врагов превосходная организация...
Крыленко видел, как хмурится Ильич.
- Реальной силы у буржуазии нет, - сказал Ленин. - Перевес явно на нашей стороне: таковы факты. И власть мы удержим. А как считаете вы, Николай Васильевич?
- Военное бюро этот вопрос обсуждало. Все сходятся на том, что вода достаточно вскипела.
Голоса колеблющихся потерялись в хоре тех, кто трезво оценивал обстановку и сознавал историческую важность момента.
Опять взял слово Ленин:
- Если политическое восстание неизбежно, то нужно относиться к нему как к искусству.
"Как к искусству", - мысленно повторил Крыленко. - Какое удивительно точное слово!
Было уже семь утра. Скоро рассвет.
- Итак, голосую, - сказал Свердлов. Он казался спокойным, и только очень наблюдательный глаз мог заметить, чего ему стоило это спокойствие. Кто за резолюцию о восстании, предложенную Владимиром Ильичем и одобренную шесть дней назад Центральным Комитетом? Девятнадцать... Кто против? Только двое...
Воздержавшихся - четверо...
Наступила короткая тишина. Каждый остался наедине со своими мыслями. Значит, все, о чем годами мечтали эти люди, все, чему посвятили они свои жизни, все, к чему стремились лучшие умы человечества, чего жаждал исстрадавшийся многомиллионный народ, - значит, все это через несколько дней станет реальностью?! И наступит тот последний, решительный бой?!
- Пора расходиться, - раздался в тишине голос Свердлова. - Пожалуйста, по одному...
Возле огромной, порванной на сгибах карты города, утопая в табачном дыму, заседал Военно-революционный комитет. У этого заседания не было ни конца, ни начала. То и дело члены "военки" поднимались со своих мест, чтобы отправиться в части, в воинские училища, арсеналы, на заводы, где формировались отряды Красной гвардии, на площади, бульвары и парки, временно ставшие полигонами, где после смены рабочие, никогда не державшие раньше оружия, учились стрелять, овладевали техникой уличного боя.
Уходили одни - приходили другие, сообщали свежие новости; как прошел митинг в той или другой части, какое решение приняли солдаты, что сообщают большевистские комитеты фронтов.
Антонов-Овсеенко - взмокший, с красными от бессонницы глазами под стеклами очков - непрерывно подсчитывал силы:
- Выборгский район - пять тысяч... Московский - восемь тысяч... Невский - четыре тысячи...
- Четыре пятьсот!..
Молоденький солдат в ладно пригнанной шинели, не успев еще отдышаться, сообщил радостную новость:
еще пятьсот штыков в Невском районе присоединились к силам революции.
И так все время: каждый час, каждые полчаса цифры устаревали... Росли!
... - Товарищи, раньше чем к вечеру меня не ждите!
Забывший о сне и еде, Крыленко только что вернулся с очередного митинга и вот уже мчится на другой.
- Ты куда?..
- В броневой дивизион. Вместе с Раскольниковым...
Оттуда на Большой Сампсониевский, в лейб-гвардию резервный Московский...
С митингов Крыленко вернулся только к ночи.
Голова гудела. Но об отдыхе не могло быть речи.
Наступали самые горячие часы перед решающим штурмом.