Не обходилось на выездах и без непредвиденностей. Одна из них запомнилась мне своей необычностью. Во время нашего коллективного ужина на рыбацкой базе, когда каждый выставил на стол свои съестные припасы, приготовленные нашими женами, в столовой появилась еще одна рыбацкая бригада, состоявшая из известного нам высокого начальства. Но мы всегда придерживались элементарного принципа: на рыбалке все равны — и ничем не выказали своей учтивости вошедшим, продолжая ранее начатый разговор. Это, видимо, уязвило одного из самых «высокопоставленных» рыбаков, и он, через какое-то время, приняв дозу спиртного, едковато обратился из-за соседнего стола к Морозову:

— Товарищ заместитель министра сельского хозяйства по живот…новодству! Можно задать вам вопрос?

— Можно, но у меня, между прочим, есть известная вам фамилия, а должность я оставил у себя в кабинете, — ответил Морозов.

— Вопрос такого, понимаете, свойства, — продолжал тот, сделав вид, что не уловил иронии Петра Ивановича. — Как вы полагаете, наши с вами потомки будут пасти скот?

— Почему это вас интересует? — удивился Петр Иванович.

— Мы должны заботиться, чтобы наши потомки не знали этой проблемы.

— Ну и заботьтесь на здоровье! — с откровенной насмешкой ответил Морозов. — А мы заботимся о том, чтоб сытно жилось нашим современникам! Потомки наши будут умнее нас с вами и сами решат, как им быть со скотом…

Мы все дружно, даже чрезмерно, расхохотались под гробовое молчание соседнего стола. А меня, как говорят, черт дернул за язык, и я задал встречный вопрос, не очень оригинальный и грубоватый:

— Скажите, пожалуйста, а в будущем высокопоставленные рыбаки тоже станут возить с собой на рыбалку помощников, которые нацепляют на крючки их удочек червяков? — Я видел, как этого «чина» на озере охаживали помощники.

— Нет, все будет по более высокому классу! — раздраженно воскликнул наш оппонент. — Грядет прогресс!

Нашим потомкам на крючки будут под водой цеплять уже пойманную рыбу.

Теперь взорвался хохотом соседний стол, и тоже с чрезмерностью, явно угодливой.

Тогда Саша Косицын, призвав всех к вниманию, рассказал старую побасенку о том, как в кабинете одного министра собравшиеся служащие надрывали животы от хохота, слушая плоские анекдоты своего шефа. Молчал только один человек. Уязвленный министр спросил у него:

— Вам что, не смешно?

— Нисколько! — ответил незнакомец.

— Почему?!

— А я не из вашего министерства. Я — ревизор и прошу открыть ваш сейф…

Перепалка, а точнее пикировка, закончилась примирением: мы заметили, что у наших «противников» закончился коньяк, и великодушно предложили им в долг водки из нашего завтрашнего запаса. Подношение бутылки совершалось в комически-ритуальной форме. Дело в том, что наш сорыбак Виктор Кобенко в свое время закончил институт имени Гнесиных и обладал таким прекрасным лирико-драматическим тенором, что, когда по случаю пел в нашем кругу, всегда вызывал искренний восторг и изумление… И на сей раз, поставив на поднос булькающий светлой жидкостью сосуд, он направился к соседнему столу и вдруг на всю мощь своего звонкомелодичного голоса запел старую ирландскую песню Бетховена «Налей полнее чары…»

Соседи наши от неожиданности оцепенели. На некоторых лицах промелькнул испуг. Тот, который интересовался проблемой будущих пастухов, вскочил на ноги и схватился за сердце.

Кобенко с достоинством допел песню, поклонился и уже под общие аплодисменты водрузил на стол соседей бутылку водки, напомнив, что завтра их водитель должен съездить в ближайший магазин. Наш самоотверженный жест был воспринят с благодарностью.

Завершив ужин, мы разошлись по спальным комнатам, стараясь побыстрее уснуть, чтоб попасть на утренний клев хоть чуть выспавшимися. Но черт не дремлет, когда мужики выпьют по рюмке. Не так давно, в этом же доме рыбака, я подшутил над генералом Косицыным. Когда он могуче захрапел в своей кровати, не давая мне уснуть, я взял в охапку в вестибюле стоявшее там при входе чучело дикого кабана-секача и тихонько примостил его в постель, рядом с Сашей. Но ожидаемого эффекта не получилось. Как и полагается Герою, он ночью нащупал рядом с собой зверя, сообразил, что это моя шутка, и перенес его в мою кровать. Благо, я тут же проснулся.

И вот профессор Косицын решил повторить эту шутку над, как их сейчас называют, «партократом», затеявшим с нами перепалку. Но в темноте перепутал кровати и положил чучело кабана в постель ни в чем не повинного водителя малолитражного автобуса, в котором приехало высокое начальство. Во второй половине ночи нас всех разбудил истошный вопль… Мы вскочили с постелей, включили свет и увидели лежащего на полу ошалевшего от испуга водителя автобуса… Пришлось успокаивать его валидолом и рюмкой водки из запасов Саши Косицына.

И надо же было случиться такому, что через несколько дней Морозов вместе с несколькими работниками Министерства сельского хозяйства был вызван в Совет Министров. Когда зашли в зал заседаний, Петр Иванович увидел за начальственным столом знакомого рыбака — главу бригады, с которой свела нас судьба на прошлой рыбалке. Поздоровавшись, как добрые знакомые, со смехом вспоминали о чучеле дикого кабана. Потом началось совещание, о котором Морозов рассказывал мне в машине, когда мы в очередной раз ехали на водоем.

— И знаешь, какая была повестка дня? — весело спросил у меня Петр Иванович. — О хлебном квасе!.. Москва, мол, задыхается без кваса, у цистерн стоят километровые очереди, а работники Министерства сельского хозяйства прохлаждаются на рыбалках… Вначале я стерпел обиду, а потом улучил момент и задал нашему знакомцу вопрос:

— А очередей за молоком вы не наблюдали в Москве? Или в любом другом городе?

— Нет, с молоком у нас благополучно, — ответил председатель.

— А что легче — надаивать молоко или изготавливать квас?

— Вопрос не по существу!

— Если не по существу, то зачем вы меня, ведающего животноводством страны, вызвали на совещание о квасе? — участники собрания заржали, рассказывал Петр Иванович. — А если уж вызвали, то подчините мне производственные мощности, дающие квас, и через неделю мы зальем Москву квасом. Но тогда молоком занимайтесь сами!

— А вы не ерничайте, товарищ Морозов, У нас кроме кваса есть еще другие проблемы.

— Я притих, полагая, что впереди, видимо, что-то будут говорить о животноводстве. Но вдруг председательствующий объявляет:

— А теперь давайте обсудим проблему лука! — В тот год в стране не уродился лук. — На рынках и в овощных магазинах он отсутствует полностью…

Тут я вновь не стерпел, но голоса подавать не стал, а послал в президиум две частушки (кто-то из вас сочинил их, когда мы на рыбалке тоже говорили об отсутствии лука):

Внизу приписал: «Вот единственный выход из «лукового тупика», — и демонстративно удалился из зала заседаний.

— Первую частушку, кажется, сочинил в несколько ином варианте Михаил Дудин, — объяснил я Морозову. — А вторую слепили мы сообща…

Разговор продолжили, когда, выйдя на озеро, заякорили рядом две лодки и забросили в воду удочки.

— Думаешь, простили мне ваши частушки? — со смехом спросил у меня Петр Иванович.

— А вы что, подписали их?

— Догадались. Пригласил меня на Старую площадь инструктор ЦК, который курирует наше министерство. Вначале затеял разговор об удоях коров, молодняке, кормах, удобрениях. Потом вдруг достал из папочки знакомую мне записку и с издевкой сказал:

— Петр Иванович, такие ваши шуточки могут плохо обернуться.