"Сказать, что тов. Жуков недопонимал и недопонимает роли партийно-политической работы в армии, это, конечно, несостоятельно и несерьезно, и те крупные ошибки, которые допущены были Жуковым, конечно, не от недопонимания, как он, выступая здесь говорил, это неверно. Дело заключается именно в линии поведения... Эта особая линия поведения вела к тому, чтобы армию прибрать к рукам в полном смысле этого слова и через армию воздействовать тем или иным путем, я не хочу фантазировать, но воздействовать тем или иным путем, может быть, даже на Президиум ЦК, чтобы делалось по его, Жукова, желанию...

Товарищ Жуков предлагал Генеральному штабу составить докладную записку в ЦК о том, чтобы пограничные войска подчинить министерству обороны. Почему? Пограничные войска выполняют особую службу. Эта служба не армейская. Везде, во всех государствах, она выполняется совершенно иными путями, иными способами, чем несется служба армейская. Я, как начальник Генерального штаба, еле отбился от того, чтобы писать такую докладную записку... Если говорить о Жукове как о человеке, то Жуков, как человек, необычайно тщеславная и властная личность. Поскольку раньше была брошена реплика, что я высказывался против назначения тов. Жукова министром, то может сложиться впечатление о неблагополучных личных взаимоотношениях, поэтому я хочу пояснить, чтобы не создалось у вас впечатления, что я имею что-то личное против Жукова и поэтому так резко говорю против него".

Тут Хрущев подал реплику: "Жуков платил вам тем же. Он мне говорил, что надо заменить начальника Генерального штаба".

"Вы помните, - продолжал Соколовский, - когда в 1946 году Жуков попал в опалу, то, по существу, в защиту Жукова выступили только два человека - Конев и я (маршала Рыбалко Василий Данилович почему-то забыл, может, потому, что Павел Семенович давно уже умер. - Б. С.). Причем я выступал последним, когда выступили уже все члены Главного Военного совета, а в Совете были и Берия, Маленков, Молотов, последний выступил два раза. Я не постеснялся тогда выступить с положительной оценкой и сказать правду, что из себя представляет Жуков. Сейчас я выступаю совершенно объективно, без каких-либо личных наветов, говорю все, как есть на самом деле.

Возьмите работу коллегии министерства обороны... По существу, коллегий министерства обороны была ширмой, прикрываясь которой Жуков что хотел, то и проводил. Коллегия существовала для того, чтобы собрать кого надо и кого не надо и отругать. Любой вопрос, который стоял на коллегии, должен был обсуждаться только в угодном тов. Жукову направлении, иных мнений на коллегии Жуков не терпел. По сути дела, Жуков заставил говорить только так, как он хотел. Какая же это коллегия?.."

Пограничные войска в Советском Союзе выполняли очень специфические функции. Такой мощной пограничной охраны не было ни в одной другой стране мира. Пограничники на практике создавали пресловутый "железный занавес", препятствующий проникновению в страну людей и идей извне и не позволяющий советским гражданам своими глазами увидеть "успешно загнивающий Запад". Если Жуков получит контроль над пограничными войсками, то еще, чего доброго, сможет установить связь с американцами, с тем же старым другом Эйзенхауэром, чтобы те поддержали переворот. Подобная картина вполне могла пригрезиться Хрущеву. И что Жуков желает заменить Соколовского, в свое время выступавшего против его назначения министром, могло встревожить Никиту Сергеевича. Если Генштаб возглавит человек, безоговорочно преданный Жукову, они вместе какую угодно операцию могут спланировать. Хоть освобождение Кремля, захваченного условным противником!

И еще один человек, возражавший в 55-м против жуковской кандидатуры, выступил на пленуме - начальник ГлавПУРа генерал-полковник Алексей Сергеевич Желтов. Ему, как политработнику, сам Бог велел Жукова ругать. И Желтов постарался:

"...Тов. Жуков непомерно себя возвеличивал, и на этой почве у нас было немало схваток. Началось в 1955 году... Не появился в связи с его назначением портрет в центральных газетах. Главному Политическому управлению был произведен такой разнос, которого никто никогда вообще не видел".

Но ни одного слова в защиту Жукова не сказали и маршалы. И не только давние его оппоненты Конев и Ерёменко, но и те, с кем в войну у Георгия Константиновича серьезных столкновений не было. Вот Сергей Семенович Бирюзов свидетельствовал: "...С момента прихода тов. Жукова на пост министра обороны в министерстве создались невыносимые условия... У Жукова был метод подавлять... Кто ты такой? Кто тебя знает? Я с тебя маршальские погоны сниму!.."

Бывший начальник Жукова Тимошенко тоже не пожалел черной краски: "Я хорошо знаю Жукова по совместной продолжительной службе и должен откровенно сказать, что тенденция неограниченной власти и чувство личной непогрешимости у него как бы в крови. Говоря откровенно, он не раз и не два зарывался, и его все время, начиная с командира полка и выше, в таком виде разбирали. Почувствовав себя как бы вне партийного контроля, министр обороны маршал Жуков заключил Главное Политическое управление в свои "железные" объятия и всячески глушил политические организации в Советской Армии и флоте...".

Не пощадил бывшего друга и Рокоссовский: "Мне второй раз приходится присутствовать при разборе дела, касающегося товарища Жукова: первый раз после окончания войны, еще при жизни Сталина, и сейчас второй раз. Первый раз мы выступали все, в том числе и я, давая совершенно объективную оценку товарищу Жукову, указывая его положительные и отрицательные стороны... Его выступление тогда было несколько лучше, чем сейчас, оно было короче, но он тогда прямо признал, что да, действительно, за мной были такие ошибки. Я зазнался, у меня есть известная доля тщеславия и честолюбия и дал слово, что исправит эти ошибки... Говоря о правильности решения партии в отношении человека, который не выполнил волю партии, нарушил указания партии... я скажу, что и я считаю себя в известной степени виновным. И многие из нас, находящиеся на руководящих постах, должны чувствовать за собой эту вину. Товарищ Жуков проводил неправильную линию, и нашей обязанностью было, как членов партии, своевременно обратить на это внимание... Я краснею, мне стыдно и больно за то, что своевременно этого не сделал и я...".