Возбужденная кричащая толпа, размахивая палками, дубинками и металлической арматурой, быстро выходила на уровень еврейского квартала. К своему изумлению, затем к ужасу, Зви увидел, что англичане даже не пытаются преградить им доступ в Новый город. Они вели себя не менее безмятежно, чем лондонские «бобби», наблюдающие за десятком расшалившихся студентов где-нибудь на Пикадилли-Серкус, после сдачи очередного экзамена. До катастрофы оставалось несколько секунд, Сайнай выхватил из-под рубашки свою «Беретту» и произвел несколько выстрелов прямо поверх голов первых подступивших в толпе.
Эти несколько хлопков произвели удивительно парализующее воздействие на первые ряды. Взмахи дубинок остановились, движение замерло, и кто-то воскликнул: «Внимание! У них есть оружие!» Толпа несколько отхлынула назад, в свою очередь полицейские, обернувшись, решили задержать нарушителя порядка, и несколько полисменов устремились к нему. Зви Сайнай бросился в ближайшую лавку и сумел уйти сквозь заднюю дверь.
Беспорядки на улице Принцессы Марии были сорваны, тем не менее в тот день в другой части города был разграблен и сожжен универмаг, называвшийся «Центр Коммерсьяль». Размежевание в городе только углублялось.
Среди этой же толпы прохаживался еще один человек. В отличие от Абрахама Жиля он был настоящим арабом, но в отличие от других он не размахивал прутком арматуры. Одетый в опрятный цивильный костюм, он больше походил на богатенького отпрыска из зажиточной семьи местных буржуа. Его действительное имя было Абдель Азиз Керин, а звание — капитан сирийской армии. В этот день в Иерусалиме он находился проездом перед ответственной командировкой в Европу, а на улицу вышел, намереваясь, так сказать, набраться впечатлений.
Маршрут поездки этого сирийского эмиссара был весьма любопытным — он должен был добраться до Праги, а затем, возможно, и в Брно, где находились знаменитые заводы «Зброевка», крупнейший оружейный комплекс Центральной и Восточной Европы. Там капитану Керину поручалось сделать все максимально возможное в его силах, чтобы реализовать заказ на закупку 10 000 автоматических винтовок, 1000 автоматов и 200 пулеметов.
Этой массой оружия арабская сторона намеревалась решительно склонить баланс сил в свою пользу.
Вот так выглядела обстановка в первой декаде декабря 47-го года.
Иерусалим — самый оспариваемый город в истории человечества — должен был вновь подвергнуться испытанию огнем и кровью.
«Дуглас DC-4» авиакомпании «СвиссЭр», рейс 442 «Тель-Авив — Париж», оставил под собой бурлящую полосу прибоя и выровнял полет над сине-зеленой гладью Средиземного моря. Капитан Азиз Керин отстегнул ремень, с наслаждением вытянул ноги и закурил первую сигарету после взлета. Салон «Дугласа» был достаточно заполнен, и через несколько рядов кресел от Керина сидел другой неприметный пассажир в гражданском костюме.
Если бы заглянуть в его паспорт, мы узнали бы его имя — Александр Убероль, в графе «Род занятий» — коммерческий директор Предприятия общественных работ «Солел боне», возраст, правда, был указан верно — 31 год, а вот подлинное его имя было Эхуд Авриель и к «Солел боне» он не имел никакого отношения, как, впрочем, и к любой другой коммерческой или государственной фирме. Эхуд Авриель зато был известен в совсем других кругах, по поручению которых частенько исполнял весьма «деликатные» миссии. Дорого бы дали Азиз Керин и его начальники, если бы только узнали, что за пару дней до этого рейса Авриеля принимал сам лидер сионистского движения Давид Бен-Гурион. Еще бы дороже они дали, если бы узнали о словах, с которыми ведущий сионист обратился к своему соратнику: «Послушай, Эхуд, война разразится через шесть месяцев, и арабы уже готовятся. В момент ухода последнего британского солдата 15 мая нас атакуют регулярные армии пяти соседних арабских государств. Но еще до этого у нас под носом разгорится такое восстание мусульман, по сравнению с которым события 1936 года покажутся всего лишь игрой детишек на площадке детсадика». (Прогноз оказался абсолютно верным. — Примеч. авт.) После этого Бен-Гурион процитировал из списка, лежащего перед ним: «…10 000 винтовок, миллион патронов к ним, тысяча автоматов, полторы тысячи пулеметов». Из этих цифр читатель поймет, что прогноз был более пессимистичным, раз требовалась такая масса оружия, а оценка подступающих событий очень реалистичной.
Еще бы больше Керин изумился, если б узнал конечный пункт миссии Авриеля, а именно: Прага — Брно — «Зброевка». Но командировочного предписания как такового у последнего не было, а указанный адрес он держал в голове, как, впрочем, и реквизиты женевского банка, со счета которого он имел право распорядиться суммой в 1 миллион долларов под обеспечение этого заказа.
Керин и Авриель еще находились в пути, а в это время в неприметном здании по улице Хаяркон, 44 в Тель-Авиве проходило новое совещание. Лишь очень немногие в то время знали, что по этому адресу в то время размещался подпольный Генеральный штаб «Хаганы». В тот декабрьский день в совещании участвовали лишь трое высших руководителей: Якоб Дори, Игал Ядин и Мишель Сачем. Обсуждался вопрос даже еще более критический для еврейского населения, чем приобретение и доставка современного оружия.
Тон задал Я. Дори: «Грядущая война будет выиграна или проиграна на дорогах Палестины. Наше выживание полностью зависит от того, как мы защитим наши линии коммуникаций. Сачем, вам лично поручается задача обеспечить безопасность наших перевозок…»
Все трое перешли к карте во всю стену кабинета Дори. Это было подлинное произведение искусства, составленное картографами 512-й спецроты армии Его Величества. На 16-ти больших листах-квадратах была отражена вся Палестина — от ливанской границы на севере до пустыни Негев на юге и от моря Средиземного до моря Мертвого по оси «запад — восток».
Почти вся карта была усеяна булавками с красной головкой. Каждая из них означала еврейское поселение «киббуц», тут же очень мелко было написано его название на иврите. Некоторые киббуцы располагались плотной компактной группой, в других местах торчали лишь одиночные булавки, но все до единой были соединены прочерченными красными линиями дорог и коммуникаций. Издали это производило впечатление паутины, причем несколько зловещего вида, и если бы кто из арабов увидел именно эту карту, он бы наверное содрогнулся от страха или отвращения. Но увидеть эту карту им дано не было.
Хотя противник как таковой на этой карте обозначен не был, все трое присутствующих знали, что большую часть горной Палестины (и значительную часть равнинной) контролировали арабы. Любая из этих тонких нитей могла быть перерезана в любой момент, что автоматически приводило к изоляции этой «булавки», а затем, возможно, и к ее «смерти».
Дискуссия шла достаточно плодотворно, просматривая квадрат за квадратом, присутствующие быстро отрабатывали план контрмер для противодействия надвигающейся волне терроризма на дорогах. Вот только лист № 10 стал для них настоящим «камнем преткновения». Там, в отличие от других — толстым красным карандашом, — был оттрассирован маршрут, начинавшийся прямо от уровня моря и через 72 километра достигавший высоты по альтиметру в 760 м. Это была самая известная и самая важная дорога Палестины, соединявшая Тель-Авив с Иерусалимом. Этот путь был известен и существовал, начиная с библейских времен. По нему перемещались караваны древности, маршировали легионы Рима, скакали рыцари-крестоносцы, по своим делам ехали многочисленные купцы, а паломники совершали свой неизменный «хадж» в Мекку и Медину.
Если какой путешественник начинал на своей «легковушке» путь из Тель-Авива, то первую часть он путешествовал в относительной безопасности, вплоть до еврейской придорожной деревни под названием Хулда, дальше начинался спецучасток, где в худшем случае можно было элементарно сложить свою голову. Если путешественнику везло, то через 30 км он невредимым добирался до киббуца Кирьят Анавим, здесь можно было перевести дух, помолиться или прочитать псалом из Торы, благодаря Всевышнего за свое чудесное спасение. Еще десять километров вперед, и после очередного виража дороги перед путешественником разворачивалась величественная панорама пригородов Иерусалима со сверкающим куполом мечети Омара на горизонте.