Мы окликнули Предка, который шел куда-то вместе с Пальятти. Старик не торопясь вытащил из кармана трубку--этодавало ему время поразмыслить над вашим вопросом. Ведь трубку сначала надо прочистить, потом набить, раскурить, затянуться...
-- Пушка "Братство".
И сразу же мы поняли, вот оно, прекрасное имя! И только из угла, где стоял Мариаль, вошедший за минуту до Предка, раздалось хихиканье.
-- И вы посмеете назвать "Братством" орудие, сеющее смерть?
-- Да, посмеем.
-- Странный способ доказывать братские чувства с помощью раскаленных ядер.
Предок не спеша вытянул из кучи подделанного под старину оружия тяжелый средневековый меч, потряс им над головой слесаря с удивительной для своего возраста силой.
-- Вот сейчас ты вправе говорить, что меч есть зло. Hy a если ты его сжимаешь в руке и на тебя накидывается стая волков, тебе он небось хорошим покажется. "Свобода, Равенство, Вратство" -- вот они, три слова, заменившие: "Потому что так мне угодно". A каким образом произошла эта замена? С помощью пушечных выстрелов.
Спор продолжался еще некотороe время, но разве это настоящий спор?
Поезд, развозящий по Парижу всего за пятьдесят сантимов подвыпивших зевак, желающих полюбоваться укреплениями, просвистел где-то над нашими головами, прежде чем нырнуть в тоннель Bepa-Kpyc. Дядюшка Бенуа и Мариаль ласково поглядывали друг на друга, каждый бросал два-три веских слова, не более, как и положено paссудительным людям, знающим, где надо остановиться в споре.
-- Да, но какой ценой? -- вздохнул слесарь.
-- To была цена нашей свободы.
A мы -- мы молчали. Даже самые маленькие из нас, Клеман Родюк и Ноно Маворель, бросили возиться с саблями, валявшимися на. полу. Даже они смутно почувствовали всю важность этой минуты. Предок со своей башкой в нетронутой щетине, с толстым приплюснутым носом -- и напротив него Мариаль, красивый, седеющий, с благородньши чертами лица и бесконечно грустный...
Это не смычка. Предок и Maриаль любили друг друга. B резульмамe долгих размышлений каждый пошел своим путем, оба они как бы предсмавляли две npомивоположные часми одного целого, как, скажем, лезвие и эфес шпаги: цель первого -- поразимь живую пломь, a назначение вморого -- быть no руке и приямным при coприкосновении.
-- "Братство" на огневой позиции, да это же смеху подобно.
-- Просто пушка, которая подоспеет вовремя.
-- Для убийства...
-- Пушка, которую и в другую сторону повернуть можно!
Как сейчас вижу эму кармину: xpиплый кашель бедняги Дезире Басмико, звон разбимой бумыли в "Пляши Яога" и громкая ругань, a напромив -освещенные окошки в квармиpe Maриаля на mpемьем эмаже.
-- B "Братстве" слово "брат" слышится.
-- Моих братьев, Мариаль, не перечестьt Ho не все люди мои братья.
-- Зато все они мои братья,-- убежденно проговорил слесарь.
-- Значит, и палачи тоже твои братья?
-- A KTQ палачи-то?
-- Не знаешь? Жалко мне тебя.
-- Палачн? Жертвы? Не люди бывают разные, a обстоятельства.
-- Ho ты-то, Мариаль, кто?
-- Никто. Теперь никто.
-- A кем станешь? Жертвой?
-- Хотелось бы.
-- Палачом?
-- Убейте меня, прежде чем я им стану.
Запах ржавчины, пыли, масла, пресные запахи оружейного кладбища.
Столяр умоляюще повторил свою просьбу:
-- Убейте меня, если понадобится, даже чуть раньше убейте, только бы не было слишком поздно.
На следующем уроке чтения я не стал заставлять своих учеников читать текст насчет отсрочки квартирной платы, a предпочел одно-единственное слово, слово "Братство":
Б -- Братья, P -- Республика, A -- Артиллерия, T -- Трудящиеся...
Понедельник, 10 октября.
Пушка "Братство" -- поистине магическая формула. Собрано уже больше сотни килограммов, больше тысячи франков, то есть больше двадцати тысяч cy.
Теперь сбор идет уже повсюду: и в XI, и в XIII, и в X округах, и даже в VIII, в районе толстосумов. Знаменитые особы, какие-то темные личности, разбогатевшие шарлатаны не скупятся ни на деньги, ни на болтовню, ведь пушка -- новый каприз Парижа.
Правда, нам, в нашем тупике, принадлежит почин, и начали мы действовать без промедления.
Гифес согласился бесплатно отпечатать нам очень коротенькое и на сей раз очень ясное воззвание, в которой я объясняю все, что касается пушки "Братство". Это воззвание мы расклеили на всех перекрестках от канала на Урке до заставы Трон, от заставы Роменвиль до Шато-д'O.
Мы объехали весь Бельвиль и Менильмонтан на повозке, запряженной Бижу, a к повозке прицепили пушку, сварганенную из печной трубы и пары колес. Впереди плакат: "Одно маленькое cy на болыпую пушку", и второй сзади: "Ha нашу пушку "Братство". Плакат на правой стороне повозки гласил: "Война до последнего", a на левой--"3a решительное наступление!* К обручу от бочкиприкрепили длинный мешок, и получился гигантский сачок, так что можно на лету, не вылезая из повозки, подхватывать маленькие cy, когда их бросают из окон верхних этажей. На каждой остановке устраиваем настоящее представление: Торопыга затягивает "Карманьолу", правда в собственной обработке:
Что же надо республиканцу -- Грош, чтобы дать оборванцу. Для пушки тоже грош, Уж очень девиз хорош...
Тем временем тройка Родюков, парочка Бастико и Ноно спрыгивают с повозки, отцепляют "пушку" и готовятся к стрельбе, выполняя все положенные маневры с такой быстротой и четкостью, что прохожие не могут сдержать восхищенных восклицаний. Пружинный Чуб, переодетый
в прусского улана, с помощью пантомимы разыгрывает охвативший его ужас при виде этого чудовшца, проделываетдесятки кульбитов и стремительных прыжков с ловкостью профессионального акробата. Кончается все это тем, что ЭКюль и Пассалас, переряженные стрелками Флуранса, забирают в плен этого чертова улана и, приставив к его заду штыки, проводят через толпу зевак. Пока длятся эти незамысловатые номерa, Киска и Шарле-горбун трясут кружками для сборa пожертвований, a мы с Виктором подставляем под окна верхних этажей наши сачки. Взгромоздившись на повозку, Марта комментировала ход спектакля, разъясняла правила сборa и взывала к добровольцам. Если сборщик меньше чем за две недели принесет сто франков, другими словами, две тысячи маленьких cy, другими словами, десять килограммов бронзы, он получает особое свидетельство, в которое заносится его титул: "Почетный пушкарь пушки "Братство". Если же он соберет двадцать или больше килограммов, его имя будет выгравировано на лафете. Тот, кто принесет больше всех, получит почетное право произвести первый выстрел. Практически на каждой улице или в каждом переулке находилось достаточно добровольцев, чтобы заглянуть в каждую квартиру, постучаться во все двери.
Мало сказать, что нас хорошо встречали в предместье. Монеты сыпались градом. Зрители, y которых денег при себе не было, брали взаймы y соседей, или меняли луидор, или бежали за деньгами домой. Наш незатейливый спектакль трогал улицу: ей уже не казалось, будто она дает просто так, пусть даже на благородное дело, раз получает хоть что-то в обмен. Она отдавала свои cy на пушку "Братство", это уже само собой, но еще и для поощрения "актеров". Останавливались мы часто, и, когда снова двиrались в путь, за нами увязывалась часть зрителей, чтобы еще раз полюбоваться спектаклем и еще раз уплатить за "билет".
B улыбке предместья светились гордость и счастье. Здесь умеют ценить лукавую усмешку, здесь любят тех, кто запанибрата со Славой. Как-то мы услышали за собой возглас: "Браво, гаврошиU Это крикнул ветеран сорок восьмого года с улыбкой под седыми усами и со слезами на глазах.
Было воскресенье. Денек выдался на славу. Окончилась неделя, чреватая событиями -- отсрочка на не
определенное время обещанных выборов, капитуляция Туля и Страсбурга,-неделя очередей и ограничений продовольствия; и поэтому мы стали как бы первой ноткой звонкого смеха, первой ноткой надежды. Нам казалось, что каждая улица захватывает нас своей огромной осторожно-ласковой лапищей и переносит в соседний переулок, что Бельвиль вздымает нас, как знамя, прижимает к своему сердцу, как букет цветов.