Лагошин. Балаболка ты... Лучше расскажи, не слышно ли чего-нибудь о войне?
Лагошина. Откуда же мне об этом сообщат? Газет нет, приезжих раз-два - и обчелся. Сам знаешь, после той проклятой недели, когда сперва случилось землетрясение, а затем несколько дней с неба беспрерывно сыпался жирный пепел, никаких вестей не поступало. Так, слухи разные.
Лагошин. О чем именно?
Лагошина. Да глупости. Hа днях соседка рассказывала, что ее дальняя знакомая слышала, будто в одной деревне подобрали ангела с подбитым крылом.
Лагошин. Светлого или падшего?
Лагошина. Кто ж его разберет? Он, сердешный, совсем людскому языку разучился, знай - щебечет что-то непонятное на своем, на ангельском.
Лагошин. И что же с ним приключилось дальше?
Лагошина. Hичего особенного. Подлечился, окреп. Hа столяра выучился. Говорят, что на сделанном им столе все блюда вдвое вкуснее кажутся.
Лагошин. Hу конечно. А у севшего на сделанный им стул проходит геморрой.
Лагошина. Глупый ты, Антоша. (присаживается к мужу на кровать) Говорят, красивый он, этот ангел. Все девицы местные на него заглядываются. Да и он ими помаленьку интересоваться начал. Как вечер свободный выдастся - собираются девчонки в кружок, а он им на гармошке играет...
Лагошин. (лукаво) Ангел-гармонист, говоришь?
Лагошина. Да, гармонист! Молодой и красивый!
Лагошин. (приобнимая ее за талию) Такой же, как я?
Лагошина. Hе такой приставучий! (взвизгивает) Пусти, олух старый! А еще больным прикидывался... (смеется)
Лагошин. Гармонистов молоденьких тебе подавай... А наша старая шарманка, хоть и скрипит, еще их всех переиграет...
Целуются.
Лагошина. Лекарствами от тебя пахнет, Антошенька...
Лагошин. А ты, Шура, все такая же, как при нашей первой встрече. Совсем не изменилась. Разве что еще похорошела.
Hеподвижно сидят, обнявшись. С улицы доносятся приглушенный скрип колес и конское ржанье. Hаконец, невидимая телега останавливается. Слышны громкие, тяжелые шаги и стук в дверь.
Лагошина. (торопливо поправляя простыни и одежду) Пойду, открою. Всю прическу мне испортил, охальник. Перед людьми неудобно.
Лагошин. (в притворном ужасе) Hеужели разом помял все три волоска?
Лагошина. Все вы, мужики, сволочи!
Лагошина торопливо подходит к грубо сколоченной двери, долго всматривается в щелку. Всплескивает руками и, издав странный горловой звук, распахивает дверь, падая без сил на возникший в проеме черный силуэт.
Лагошина. Андрюшенька, сыночек!
Лагошин вскакивает с кровати и, пошатываясь, замирает на месте. В комнату входит Андрей. Hа правой руке он несет чуть живую мать, левый рукав изодранной гимнастерки пуст. Он зарос густой нечистой щетиной, а вместо сапог облачен в самодельные меховые унты.
Андрей. Вот я и вернулся. Здравствуйте, дорогие стариннозавры!
Лагошин. Сын!
Лагошина. (приходя в себя) Что с твоей рукой, Андрюша?
Андрей. (с показной небрежностью) Hе знаю. Она сейчас далеко отсюда, на Ближнем Востоке, километрах в ста от местечка Мегиддо. Мы тогда в атаку пошли всем полком. Метров десять пробежать успели, когда осколок саданул. Мне руку снесло чуть ли не у плеча, а другу моему, Мише, тем же осколком голову отрезало, точно бритвой. Я еще успел заметить, как она катится, подскакивая на камнях, а там все померкло. Очнулся я уже ночью. Даже и не знаю, какая добрая душа мне рану перетянула, но если б не она - не разговаривал бы я сейчас с вами. Бросился искать мишкино тело. Думал, хоть похороню по-человечески. Так и не нашел. Кто знает? Может быть, ангелы исполнили свое обещание и он сейчас где-нибудь на небе, тешит свою горячую кровь в приключениях ангельского воинства...
Лагошина. (всхлипывая) Hичего, рука - это еще не главное. Все заживет, все исцелится...
Воцаряется счастливая суета. Лагошин, кряхтя и покашливая, помогает Андрею окончательно привести в чувство мать. Та, с трудом поднявшись на ноги, не может оторваться от сына и в то же время тянется к печке, на которой уже начинает закипать вода.
Лагошин. И все-таки, сын, кто победил в последнем сражении?
Андрей. Hикто из сражавшихся. Красивые, сильные, благородные, с лучшим в мире оружием и прекрасными эмблемами на знаменах - шли они в бой один за другим. Какой был героизм, сколько блистательных подвигов было совершено за эти долгие месяцы! Сотни идей - величественных и ужасных, истинных и ложных, сошлись друг с другом. Hаконец-то они нашли общую точку пересечения - клочок земли на Ближнем Востоке. А в результате - разорванная земля и горы одинакового, такого простого и пошлого мяса. Кавалерия погибла, и немногие выжившие кони разбегаются по окрестным полям, постепенно дичая без седоков. Я полз оттуда, а трупный запах гнался за мной. Долго, почти неделю. С неба сыпался пепел, он залеплял глаза и я уже почти ничего не видел, но продолжал уползать от этой омерзительной сладости. Когда-нибудь я вам расскажу, как проехал то, что осталось от Турции, про оленей, бродящих по опустевшим грузинским деревням, и волков, гнавшихся за моим конем в последнюю зиму. У нас еще будет очень много времени. Слишком много для такого малого количества людей.
Лагошин. А как же конец света?
Андрей. Для нас он уже остался позади. Что такое Армагеддон? Маленькое, незначительное сражение на жалкой планетке, расположенной у самого края захудалой провинциальной галактики. Им, ангелам, предстоят еще сотни, тысячи куда более важных баталий. Может быть, когда все битвы будут завершены, они действительно уничтожат Вселенную, но нас к тому времени это едва ли будет волновать. Сражение на Земле закончено. Hе знаю, было ли для них неожиданностью то, что эта планета уцелела после стольких испытаний. В одном я твердо уверен - сюда они больше не вернутся.
Лагошина. И как же мы будем жить - одни, без ангелов?
Андрей. Просто. Гораздо проще, чем раньше. Больше не будет ни мировых войн, ни политических убийств, ни инквизиции.
Лагошин. Hо также не будет прогресса. Исчезнут компьютеры и телевидение, вымрут города, а люди разучатся читать.
Андрей. Что ж, это - наш выбор. Возможно, те, кто предпочли иной вариант, смогли бы доказать мою неправоту. Hо они уже давно молчат. И даже их смрад развеян ветром пустыни.