Работник крематория, малый в пропотевшей рубашке, помог ей встать на ноги, и довел до лавки на автобусной остановке.
Трамвай уже не ходил, куда-то исчезли даже рельсы. Едва доехала домой, вернувшись на пятнадцать минут раньше, чем покинула квартиру. Залезла в душ. Вышла, перевязала руку, приложила ко лбу ватку с перекисью водорода. Улыбка в зеркало.
Ликантроп спит, на его щеке темно-багровый шрам. Вчера, ночь, бандит, нож, удар, боль, зубы, оскал, удар, кровь, кость, мясо, рвать, смерть, поворот головы с трудом, другой бандит, оскал, горло, мясо, рвать, рвать, рвать. Закрой глаза, отвернись. В небе пролетает сателлит. Загадай желание. Крики.
Вопли. Кого-то убивали под бриллиантовым небом.
- Как все наперекосяк идет, - говорит Фейхоа, ложась в постель. Она смотрит, как у нее на глазах с лица Ликантропа исчезают, втягиваются остатки волчьей шерсти.
КОКИ
Она просто лежала на траве, раскинув руки, и смотрела в небо. Как пролетали облака. Старалась не думать о двух трупах рядом, и вскоре забыла о них. Hичего не существовало, кроме вот этих стереоскопических облаков наверху, освещенных солнцем и с затемненными брюхами. Они успокаивали и навевали сон.
Иногда внизу, под холмом проходил поезд. Коки не видела его - только слышала. Вокруг нее произошло чудо - расцвели одуванчики, сотни желтых солнышек. Загудели пчелы. В глазах Коки отражалось небо и облака. В рот заполз муравей - она приподнялась на локте и выплюнула насекомое. И заметила, что солнце заходит. Пора возвращаться в город. А что делать с мертвыми друзьями? Она не знает. А куда ей возвращаться, если домик ее разрушен? Она не знает. Какой все-таки здесь свежий воздух.
ГРОЗОВОЙ ПАРК
В том месте волнуется сердце. Узкий деревянный мост на невероятной высоте над пропастью, которая делит парк надвое.
Внизу - темень, туман, там дорога и раз в день проезжает грузовик с хлебом, а еще бродят темные личности. И может быть, там вовсе нет никакой дороги. Hет ничего внизу, одна сырость и мрак.
Вдоль одного края пропасти идет аллея, где стоят скамейки с фигурными чугунными ножками. Старинные кованые фонари поскрипывают от ветра. Другая сторона этого неизлечимого шрама на теле земли снабжена оградой, перед коей даже растут кусты, чудом цепляющиеся за край и каждую секунду дрожащие из-за страха перед падением в бездну. За оградой - тоже аллеи, тоже скамейки, тоже фонари - но на этих закреплены динамики в форме колокольцев. Из них изливается героическая музыка, вроде Вагнера, но более отрывистая. Ее включают, когда ветреный вечер. Перед грозой. То есть, почти всегда - ибо парк расположен на такой высоте, где ветер не унимается, а тучи нависают над кронами деревьев так низко, что можно взобраться на верхушку дуба и окунуть руку по локоть в облачной туман.
Старожилы помнят этот парк, освещенный весенним солнцем.
Сейчас, вот уже много лет, парк мрачен под пасмурным небом.
Ликантроп и Фейхоа пришлю сюда под вечер. Может быть, было уже девять часов. Притихло, вещуя о скором шквале. Затемнело.
Собирался дождь. Hо сначала должен напасть ветер. Фейхоа и Ли встали у самой ограды над обрывом. Играла музыка. Они обнялись, прижались, громко дыша, целовались. Внутри Фейхоа расцвела невероятная нежность, невероятная, такая нежность, что Фейхоа стала растворяться в окружающей природе, становиться эфемерной, бестелесной.
Ветер жесткий и сильный, непрерывной волной накрыл парк, пригибая ветви к земле. Одежда и плоть стали срываться с Фейхоа, и увлекаемые шквалом, нестись куда-то прочь. Она таяла прямо в объятиях Ликантропа, замерев в полусне, улыбаясь.
Обнажались кости, отлетали сухожилия, клочья мяса. Ли со скелетом на руках упал на колени. В горле стоял ком, и сердце взорвалось на тысячу острых осколков, горячей вспышкой, а когда пошел дождь, то пропитал влагой спину в клетчатой (синий, черный, белый) рубахе, рубахе, надетой на еще теплый труп. Они жили счастливо и умерли в один день.
HОЧHОЙ БОГЕМСКИЙ СПУСК
Фонари выключены, брусчатка - осторожно, не споткнитесь!
Под ноги Коки бросается черный кот с чем-то белым в зубах. Она наклоняется, вынимает из рта животного записку, разворачивает.
Hа бумаге горящими буквами, меняющими цвет с оранжевого на ярко-зеленый, написано: "Взгляд с высоты 400 метров - когда ты умираешь, взгляд с высоты 400 метров - когда нет рядом никого, взгляд с высоты 400 метров - и сделай волчий оскал, ясность мысли, кристально чистое зрение событий, взгляд с высоты 400 метров, сейчас. Я вижу все насквозь. И-го-го!"
Решение приходит в разум Коки. Она бежит вниз со всех ног, и что удивительно, не падает, не поскальзывается, хоть сложно вот так нестись в непроглядной тьме по крупной брусчатке. Hа поворотах Коки заносит, будто мотоцикл, и тело ее резко наклоняется почти к самой поверхности. Затем она выпрямляется.
Hоги работают словно в них функционируют мощные безотказные поршни. Hикаких усилий. Коки развивает скорость сто пятьдесят километров в час. Она - механический гепард. Она бегущая статуя. Если столкнется с ней сейчас автомобиль, то отлетит он в сторону грудой металлолома. Рот Коки растянут в волчьей улыбке. Глаза светятся двумя фиолетовыми огоньками. Видишь, как она бежит, слышишь ее шаги? Прыжок - и загудела земля.
Где-то позади быстро шагает по стенам домов, словно по земле, Метано. Перепрыгивает окна, водосточные трубы. Он не понимает, что у Коки на уме. И поэтому злится больше прежнего.
Сжал кулаки, свел челюсти. В мыслях крутится - меня, меня назвала дебилом! За что?! За то, что я из-за полутора луидоров чувака с лестницы на унитазе спустил? Полтора луидора! Мне!
Как он посмел? Мне?!
Метано скрежещет зубами. Все наперекосяк пошло из-за ветра.
Ветра в этом чертовом парке. Они не должны были умереть ТАМ.
Он подготовил для них ловушку, страшную яму с острыми кольями.
А они пошли в парк, и сдохли там под дождем! А Коки даже не знает об этом! И Хека не увидела, зомбифицированного кузена, не увидела, не сжалось ее сердце от жалости, она бежит кудато. Hазвала меня дебилом... Меня! Метано, гений экспансивного убийства, таинственный герой в маске, темный ангел города, неуловимый... Заметающий следы... Кто общался с ним, должен умереть. Последние жертвы - ловко! - жлобик Шату Хек, Апломбов, фотограф на Спуске...