«Как оказывается, Франция была заранее осуждена Верховным международным масонством, и никакая военная организация, никакая стратегия, никакая храбрость ее войск не могли спасти ее от поражения. Это была война слепых против зрячих»!..[636]

Вот что сорок лет назад говорил русский дипломат и о чем предупреждал он свое правительство.

А 26 февраля 1906 года г. Вандам писал в «Новом Времени»:

«Если мы присмотримся к тем событиям, которые происходят в подвергнутой наибольшим атакам масонства Франции… тогда нам может быть несколько более станет ясным и то, почему наши солдаты получали одновременно в Москве, Иркутске, осажденном Артуре и японском плену прокламации; напечатанные одним и тем же шрифтом и на одной и той же бумаге, почему эскадра адмирала Рождественского весь свой гигантский марш совершила точно в фонаре, светившем на весь мир, тогда как о японской не знали ровно ничего даже в портах Китая».

Увы, мы тоже были заранее обречены на поражение международной масоно-еврейской силой!

«Последняя страшная война на Дальнем Востоке, — писал чуткий М. О. Меньшиков, — оборудована при живейшем посредничестве евреев.

Чтобы столкнуть Японию с Россией, необходимо было устроить для Японии не только военные займы, но и горячее сочувствие в Америке и Англии. Сочувствие это, как теперь бесспорно установлено, было раздуто искусственно американской печатью, которая почти вся в еврейских руках. В течение целого ряда лет армия жидовских писак клеветала на Россию, лила невероятно грязные помои, возбуждала к ненависти в презрению ко всему русскому. В результате общественное мнение не одной Америки было сбито с толку. Громадный читающий мир был жалко обманут; сложилось враждебное как бы атмосферное давление против нас. Именно оно дало воздух под крылья японскому народу, именно оно отняло у наших крыльев воздух. Незрелое и шаткое русское общество, уже издавна разъеденное инородчиной, уже издавна отравленное еврейскими влияниями, не выдержало общего натиска. Не дух народный, а дух общественный пошатнулся у нас, и мы постыдно сдались»…[637]

Но мало того, что евреи вызвали японскую войну. Во все время войны они не переставали всячески вредить нам, и вместе с тем деятельно помогали японцам.

Даже парижская газета «Presse» заметила, что «Япония не одна ведет войну с Россией; у нее есть могущественный союзник — еврейство».

Во всех странах евреи открыли подписку в пользу японских раневых, а в русской армии евреи находились в качестве шпионов; так один выдавал себя за итальянского военного агента, другой — за корреспондента газеты «Трибуна», и т. п.[638]

Старались евреи также по мере сил внести развал и деморализацию в ряды русских войск, о чем совершенно определенно говорится в книге генерала Куропаткина «Задачи русской армии» (т. III, стр. 339).

Втянув нас в кровопролитную войну, евреи в тоже время сделали все возможное, чтобы поднять внутри страны революционный бунт.

Что евреи, не получая помощи в России от запрещенного нашими законами масонства, должны были сами выступить, «оказав» себя в организации, подготовке и выполнении смуты 1905 года, мы имели уже достаточно доказательств.

«Никогда еще, — пишет еврей Ландау, — не были достигнуты столь значительные результаты, никогда еврейское дело не стояло так прочно, никогда еще не было столь сильно общественное давление в пользу еврейского дела, как в 1905-06 году!»[639]

Хотя масонство официально не существовало в России, все-таки в дореволюционный период ощущаются попытки его проявления.

Летом 1903 года возник «союз освобождения», «на мнимо– увеселительной товарищеской поездке в Шварцвальд под председательством помещика Петрункевича».[640] Союз этот являлся покорным орудием масонства, через вошедших в его состав масонов и евреев. Как известно, после 17 октября 1905 года «союз освобождения» стал называть себя «конституционно-демократической партией», но так как народ упорно звал их не «демократами», а «домокрадами» и даже «конокрадами», то «союз» переменил этикетку и принял громкое, но туманное название «партии народной свободы».

Первым маневром этой масонско-еврейской организации было: «возбудить недоверие к правительству, как к строю знаменующему собой произвол и бесправие, и вселить стремление к «свободе». К какой свободе — об этом не распространялись. Чем более широкой и безграничной казалась бы обществу эта свобода, к которой надлежит стремиться, тем лучше…

«Кто из этой группы попадал на кафедру, вел ту же линию.

Говорил ли он о строении черепахи, учил ли разнице между русским государственным строем и прелестями народоправства, говорил ли он о строении корней какого-нибудь растения, — всегда и везде молодежи внушались презрение и ненависть к существующему порядку вещей и жажда иного порядка, при котором наступит якобы золотой век правды и свободы.

«И путем земства, и путем прессы, в путем университетского преподавания старательно создавалась та атмосфера недовольства и раздражения, которая должна была привести прежде всего к двум следствиям: к «переоценке ценностей», т. е. к отказу от всего, что так или иначе отдавало традицией, привычкой, а следовательно мешало вкоренению новых начал; во-вторых — к естественной уверенности, что на смену старого порядка уже готов новый, и во всяком случае определялись лица которые лучше других могли бы осуществить такой новый порядок.

Борьба в этом направлении велась самая упорная, но конечно главным образом глухая. То, что проявлялось наружу, имело всегда такой характер, будто речь идет сравнительно о невинных вещах. Например, земство боролось против всякого губернатора, который принимал меры против скоплений на земской службе революционных элементов; пресса боролась против всякого мероприятия правительства, которое могло иметь последствием ослабление революционных настроений; профессора же возбуждали молодежь к революционным мыслям и даже поступкам.

Но никогда ни земство, ни пресса, ни профессура не высказывались до конца. Наоборот, они сосредоточивали силу ударов на отдельных лицах, на частностях, словом, вели борьбу так, что создавалось впечатление, будто правительство упрямо держится за какие-то мелочи, за что-то, что в сущности не заслуживает никакого внимания, чем правительство только еще и еще раз доказывает свой произвол и обскурантизм.

Это был прекрасный маневр, потому что таким путем легко было воздействовать не только на общество, но и на само правительство. Весьма многие из лиц. в разное время составлявшие правительство, конфузились при первом подобном натиске и охотно шли на уступки…»[641]

Уже по одним этим, теперь достаточно знакомым нам приемам, видно, откуда управлялась «партия народной свободы». Вскоре это и подтвердилось: секретарь антимасонской лиги во Франции, Ж. Турмантен разоблачил участие Милюкова, Маклакова, Кедрина и многих других «кадетов» в международном масонстве.[642]

Искусственно вызванное революционное движение управлялось сначала из-за границы.[643]

«Подробные и точные сведения, — пишет Морской, — насчет истинных пружин, приведших в действие революционное движение, не опубликованы, но можно считать достоверным, что вспышки и выступления крайних левых партий с начала 1904 года инспирировались и предпринимались по общим указаниям революционного комитета: пребывавшего то в Париже, то в Женеве и только по осени 1905 года перенесшего свою штаб-квартиру в Москву.

«В связи с этим центром стоит соглашение. состоявшееся осенью 1904 года в Париже «между оппозиционными и революционными организациями Российского Государства», оглашенное текстуально в листке «Освобождение», печатавшемся тогда в Париже (№ 17, 9 ноября 1904 г.).[644]