2 мая. Вернулся Вильсон. Загорел, но выглядит усталым. Мы очень обрадовались друг другу и вместе обедали у Фраскати. Он показал мне собранный им научный материал. Один экземпляр коралла меня особенно поразил, и я спросил, как он называется.

Вильсон ответил.

Разговор, естественно, перешел на Джинкса. Вильсон рассказал, что, когда он встретил Джинкса, спускавшегося по течению Ориноко, на него было страшно смотреть. Вильсон с трудом поверил словам Джинкса о том, что тот уже три недели как ничего не ел. Какой изумительный организм! Смерть Джинкса соответствовала его жизни. За несколько часов до смерти он пробормотал: — «Эрауэк», — и затем: — «Берегитесь зеленой машины!»

Тайна сгущается.

Что эта за машина?

Во всяком случае, мы с Вильсоном намерены выяснить, в чем дело. Завтра вечером Вильсон будет у меня в Голдер-Грин. Может быть, нам придется просидеть всю ночь напролет, но тайна должна быть разгадана. Мы будем тщательно исследовать его рукопись, часть за частью.

Предлагаю вниманию читателя вступительные заметки Джинкса. Мы с Вильсоном потратили на их рассмотрение несколько вечерних часов.

26 июля 1900 г. Вернулся из Южной Америки и снял комнаты в Серрей. Путешествие по Амазонке не прошло для меня бесследно. Ходил в зоологический сад смотреть муравьеда, привезенного мной с тропиков. О, Юпитер! Как выросло это создание. Однако он все также бессмыслен. Ужасно подумать, что такое разумное существо, как муравей, всецело находится во власти этого безмозглого гиганта. Насекомые должны усвоить изречение Наполеона: «Бог всегда на стороне сильной армии». Везет же этим муравьедам!

Мне вспоминается мой старый друг Дж. Хезерингтон и его рассказы о муравьях, хорошо изученных им в дебрях Западной Африки. Он говорил, что муравьи достигли высокого искусства в нанесении боли. Полное отсутствие лени. Абсолютная точность. И такое совершенное создание всецело зависит от произвола бессмысленного увальня муравьеда. Без сомнения, природа — это величайший сатирик.

30 июля. Вот так метеор упал с неба! Прямо эпизод из «Тысячи и одной ночи». Разве опишешь ужас, пережитый мною этой знаменательной ночью? Человек летел по небу на «зеленой машине». Попробую привести в порядок свои разрозненные впечатления.

В этот день я довольно поздно вернулся из Лондона. После ужина я остался один в доме. Моей экономке пришлось отлучиться куда-то по хозяйственным делам, но я умею и сам о себе позаботиться. Я сидел, положив ноги на подоконник, и любовался очаровательным закатом в духе Тернера. Джордж Мередит пришел бы в экстаз от такого освещения. На меня всегда успокоительно действует своеобразное очарование английского пейзажа. Думаю, только путешественник, привыкший к дебрям и пустыням, сможет до конца оценить прелесть нашей природы.

Из этого состояния восхищенного созерцания меня вырвало появление на небе какого-то темного предмета. Летящий предмет показался мне странным, но я подумал тут же, что вероятно это какой-нибудь новый вид аэроплана, залетевший с крейдонского аэродрома. Не так давно мне рассказывали, что в настоящее время полным ходом идёт постройка новых систем аэропланов, которые должны будут защищать нашу культуру в будущую великую войну. Вспомнив все это, я перестал думать о странном предмете. Закурив сигару, я вышел побродить в сад. Внезапно я увидел в лучах месяца темный предмет, медленно спускавшийся на сосны. В первый момент мне показалось, что все это сон. Однако тут же я убедился, что не сплю. Сомнений быть не могло: человек летел по небу на «зеленой машине».

— Боже мой! — сказал Вильсон, читая это место: — Ведь его последние слова были: «Зеленая Машина!».

Едва успел я отскочить в кусты, как таинственный предмет тяжело упал на землю, свалив дерево. Буду, однако, кратким. Я нашел авиатора в бесчувственном состоянии на лужайке. Он оказался таким же человеком, как и я, хотя и напомнил мне пророка Магомета, разъезжавшего по небу на своем коне, легендарном Аль-Бораке. Я поспешил за помощью. Машину я решил спрятать и на досуге рассмотреть ее как следует. Поэтому я никому не сказал о падении авиатора и втащил странный летательный аппарат в сарай, где хранились мои коллекции.

1 августа. Я уже успел, рассмотреть машину. Она напомнила мне хитроумные аппараты, чертежи которых встречаешь у средневековых алхимиков. Несомненно, этот парень в своем роде гениален. Не знаю, как описать его летательный аппарат. Он ярко-зеленого цвета и блестит на солнце. До известной степени напоминает обыкновенный мотоциклет, имеются, однако, две-три характерные особенности, например, добавочная пара педалей, сделанных из какого-то оригинального металлического сплава, совершенно мне незнакомого. Кроме того, аппарат снабжен особым приспособлением из того же металла, напоминающим зонтик и прикрепленным к рулю. Однако больше всего меня поразили следующие две особенности. Во-первых, сила машины колоссальна. Без сомнения, гениальный изобретатель весьма близко подошел к разрешению проблемы вечного движения. Приводимая в движение какой-то внутренней силой, эта машина может пролететь сотни миллионов миль. Во-вторых, ее скорость должна быть феноменальной. Но удивительнее всего была надпись на дощечке, прикрепленной к измерителю скорости: «Максимальная скорость кометы Филиппса — 1000 миль в секунду». Какое отношение имеет зеленая машина к комете? В немалое недоумение повергло меня и содержимое сумки изобретателя: костюм, сделанный из какого-то упругого материала, напоминающего каучук, но совершенно мне неизвестного, и особый вид шлема, снабженного подобием противогазовой маски. Что все это означает?

5 августа. Мне удалось спрятать все концы в воду. Вижу, что попал в путаную историю. Сегодня я был вызван в кредонский госпиталь, и доктора подвергли меня перекрестному допросу, имевшему целью выяснить характер катастрофы, случившейся с их пациентом. Удалось благополучно отделаться от этих господ; тайну зеленой машины я им не выдал, так как решил на досуге тщательно ее рассмотреть. Особенно же утвердили меня в моем намерении слова доктора, что изобретатель — фамилия его Найтингель — едва ли поправится и как будто не имеет ни родных, ни наследников. Итак, я решил действовать по старой пословице, гласящей: «что нашел, то твое». Признаться, я несколько смутился, когда доктор сказал, что Найтингель все время спрашивает о каком-то мотоциклете. Я прикинулся непонимающим. Затем меня привели к раненому. Это человек весьма замечательной наружности. На вид ему лет тридцать пять. Он спросил меня о своей машине и рассказал, что ехал на велосипеде из Брайтона. Видимо, он хотел сохранить свое изобретение в тайне. У меня не хватило духа обмануть беднягу, и я попросил разрешения сохранить машину у себя до его выздоровления. Оказывается, мое имя ему небезызвестно. Он охотно согласился на мое предложение. Затем я сообщил ему, что успел рассмотреть машину, и попросил рассказать правду о том, как произошло его падение и откуда он летел. Он отвечал, что совершил пробный кругосветный полет; он летел ночью, чтобы избегнуть подозрений, и направлялся к месту своего жительства — в Стрэтхем. По его словам, он был ослеплен лучами только что взошедшего месяца.

— Остальное вы знаете, — прибавил он.

Я описал авиатору его падение и спросил, куда он намеревался лететь, если совершил пробный полет вокруг Земли.

— Меня в данном случае интересует не Земля, — сказал со слабой улыбкой изобретатель. Он беспокойно поглядел на дверь и добавил: — Я собирался лететь на…

В этот момент вошла сиделка и заявила, что мне пора уходить. Сильно раздосадованный, я покинул комнату. Личность изобретателя произвела на меня сильнейшее впечатление. Инстинкт искателя приключений подсказывает мне, что я стою на пороге какой-то огромной тайны.

9 августа. Судьба! Сегодня утром, садясь в поезд, я и не подозревал, что еду навстречу своей судьбе. Моя мысль была настолько занята странной машиной, так неожиданно на меня свалившейся, что я привел в изумление все купе, спросив соседа: