Молчанов Андрей
Ядерные материалы
Андрей Молчанов
Ядерные материалы
Анонс
Беглый каторжник и журналист-неудачник, бывшие кагэбэшник и офицер-подводник - они все очень разные, и у каждого своя цель. Под флагом "Гринпис" на борту научно-исследовательского судна они плывут в составе команды к затонувшим российским ядерным подводным лодкам. Корабль начинен взрывчаткой. Основная часть команды - террористы. От экспедиции веет смертью. Пока наши герои - врозь. Но очень скоро им придется объединиться, чтобы выжить, чтобы спасти мир.
Пролог
Антон Филиппов ехал на своем стареньком "жигуленке" из института, где оканчивал пятый курс вечернего отделения. Ехал, то и дело сбрасывая рычаг переключения передач в "нейтралку", и с досадой думал, что завтра на работу придется отправляться на метро, поскольку денег на бензин, который он сейчас столь усердно экономил ездой на холостом ходу, в ближайшие три дня не предвидится, а занять у сослуживцев - дело дохлое, зарплаты в конторе мало того, что задерживали, но и урезали. Попросить в очередной раз у отца? А что отец? Тоже - нищий научный сотрудник из того же, как и он, Антон, конструкторского бюро.
Некогда, в незабвенную социалистическую эпоху, КБ процветало, выполняя оборонные заказы, связанные с атомным подводным флотом страны, даже на должность рядового инженера в нем существовал конкурс, но после краха коммунистической доктрины в считанные годы все сникло, захирело, а после началось какое-то вялотекущее выживание, напрочь лишенное основательных перспектив. Былая мощь и слава советской науки канули в область мифологии.
И зачем он пошел по стопам отца, зачем внял его оптимистическим прогнозам и заверениям о возрождении значимости статуса ученого? Вон, дорожный мент на перекрестке... Сытостью от мента веет, как от бегемота, да и рожа под стать... Тормозни его сейчас мент - не откупишься, а техосмотра на машину нет, старая тачка, без взятки соратничкам этого уличного вымогателя хрен получишь заветный талон... В их банду, что ли, податься, покуда возраст позволяет? Там, в банде, формулы незамысловатые и все глубоко жизненные, к материальным ценностям и потребностям привязанные...
Так и есть, пришла беда, тормозит мент, машет лениво палкой, приехали!
Толстые пальцы небрежно, словно карты после сдачи, перетасовали техпаспорт, водительское удостоверение и штрафной талон.
- Пройдите в машину на освидетельствование, - последовала команда, и патрульный кивнул на стоявший неподалеку "уазик" с надписью "Милиция" на двери.
- В смысле - на алкоголь? - спросил Антон, с некоторым воодушевлением сознавая, что попал в плановую проверку на пьянство за рулем и к просроченному техосмотру, видимо, патрульный цепляться не станет.
- В смысле, - прозвучал неприязненный ответ.
Задняя дверь "уазика" открылась, Антон протиснулся в темноту салона, отдаленно удивившись, что в нем не горит ни одна лампа, и последнее, что запомнилось ему из этого дня, - именно свое вялое недоумение, чьи-то расплывчатые силуэты на сиденьях машины и - тупой внезапный удар в голову, смявший испуганно встрепенувшееся сознание в хаотичное раздрызганное забытье бредовое, ускользающее, слепо тыкающееся в неясные прорехи, за которыми тускло угадывалась какая-то явь...
И проявилась эта явь, когда он очнулся на соломенной подстилке в смрадной духоте дощатого сарая, увидел над собой суровое и смуглое, в морщинистых складках лицо, надвинутую на лоб высокую баранью папаху и услышал незнакомое, на чужом языке, глухое слово, в котором звучало равнодушное удовлетворение - мол, хорошо, жив...
Вкус ледяной воды на иссохшем, вспухшем языке, пробивающийся ярко-голубой свет из щели в дверном косяке, тепло тяжелого и сыроватого, как бетонная плита, старого ватного одеяла, укрывшего его тело... И сон. На сей раз - просто сон - властно обрушившийся, исцеляющий, сулящий непременное пробуждение...
Он подумал, а может, вспомнил: так, наверное, ощущает себя душа, вновь вернувшаяся на землю в тело младенца: я снова здесь, я еще не знаю, где я, но узнаю об этом вскоре... И - узнает, единственно - забыв о себе прежней...
На следующее утро в сарай пришел старик, вновь дал ему воды, несколько пресных, словно пластилиновых лепешек, затем помог встать с подстилки и вывел из сарая.
Вокруг расстилались темно-зеленые низкие горы, уходящие за горизонт. Хищная птица парила в воздухе. Он стоял на плоской проплеши скалы, а за спиной его ютилось убогое горное селение, составленное десятком сложенных из камней жилищ вдоль круто взбирающейся в гору, мощенной теми же камнями улочки.
Приметы окружающего его пространства были очевидны...
- Я в Чечне, да? - не оборачиваясь на старика, произнес он в пространство, неотрывно глядя на повисшую в воздухе птицу. И в ответ услышал хриплый насмешливый хохоток. Рядом со стариком, невесть откуда появившись, стоял бородатый крепыш, одетый в камуфляж, с перекинутым через плечо автоматом.
- Догадливый, да? - сказал крепыш. - Ну чего, догадливый, хочешь к маме-папе в Москву свою, да? Тогда сейчас кино снимать будем, хорошо понимаешь? Скажешь папе, что будешь жив, пока он послушный будет...
- У моего отца нет денег, - проронил он. - Это глупо...
- Какие деньги у профессора? - согласился крепыш. - Он нищий, и ты нищий. Но два нищих, дай им верное дело, миллиард заработают... Иди за мной, кино готово, пленка в камере. Режиссер у нас, да? Он все тебе скажет, как говорить. Кино сделаем, обед будет. Потом со стариком за хворост пойдешь в лес, трудотерапия называется... Тут тебе много еще трудотерапии будет, здоровым в Москву приедешь...
А потом потянулись безъязыкие дни, словно распятые на изгвазданных овечьим навозом стенах сарая, дни в тряпье, в покоробленных солдатских кирзачах, в ужасе ночных пробуждений, когда холодные веки поднимали темень, в которой звякали кандалы на затекших лодыжках, и не было конца отчаянию, и вспоминалась Москва - больно и сладко, и вспоминался тот, кто некогда ехал в тепле машины в тепло светлого дома и досадовал, что завтра ему придется тащиться на работу на метро, - среди людей, полированного мрамора, реклам, сотен пестреньких магазинчиков... И неужели этот дивный мир представлялся ему до скуки обыденным и серым?
И, в очередной раз задав себе этот вопрос, он начинал, содрогаясь всем телом, смеяться, страшась своего смеха - гортанного и удушливого, похожего на хрип умирающего в капкане зверя.
Согласно подтвержденной компетентными лицами информации, известный исламский террорист Аль-Каттэр в ходе успешно проведенной спецслужбами США операции был задержан в Римском аэропорту, откуда он намеревался вылететь по поддельному паспорту в Саудовскую Аравию. Как следует из сообщения, после проведения необходимых формальностей Аль-Каттэр в сопровождении конвоя был отправлен специальным самолетом в Соединенные Штаты, где, скорее всего, предстанет перед судом за совершенные преступления против мирового сообщества.
Своей секретарше Леонид Павлович, заместитель министра, доверял безоглядно. Их связывало уже восемь лет работы, и в течение этого времени ему не удалось высказать ей ни единого замечания или упрека.
Худощавая и несколько угловатая дама, чей возраст определялся как "слегка за сорок", внешними данными не блистала, однако была необыкновенно опрятна, одета в лучших традициях строгого вкуса и к служебным обязанностям относилась не просто безукоризненно, но и с долей деликатной инициативы, безошибочно упреждая его зачастую и толком-то не оформившиеся намерения.
Не дорожить подобным работником мог позволить себе лишь полный болван, но болваном себя замминистра не считал, а потому к нищенскому формальному жалованью доверенной служащей никогда не забывал прибавить пять-шесть бумажек с изображением Бенджамина Франклина, но вовсе не в качестве подачки, а как своего рода партнерский процент, естественно, не подлежащий занесению в налоговую декларацию.