Когда пришла пора высказаться инженерам отдела, все они горячо поддержали идею так называемого генерального плана развития зенитного вооружения, причем плана научно обоснованного. Собственно говоря, на первых порах речь шла о подготовке такого плана. Но и эта работа требовала полного напряжения сил.

Прежде всего мы решили обобщить данные о результатах боевых действий зенитчиков за минувшие два с половиной года войны, сделать обоснованные выводы о сильных и слабых сторонах этого вида оружия. Мы воспользовались отчетно-информационными сводками Главного штаба Войск ПВО страны и командования войсковой противовоздушной обороны. Одновременно от отдела были посланы инженеры непосредственно в части и соединения противовоздушной обороны, принимавшие участие в боевых действиях. Их задача заключалась в том, чтобы обстоятельно побеседовать с людьми, выяснить их мнение о сильных и слабых сторонах орудий, приборов управления огнем, оптических средств, боеприпасов и радиолокационных станций, если таковые имелись на вооружении. Каждая мелочь имела теперь для нас весьма существенное значение.

Самому серьезному изучению подверглись иностранные технические журналы. Словом, мы не оставляли без внимания ни один источник, в котором можно было бы найти интересующую нас информацию.

Прошло немногим более месяца, и на стол председателя Арткома генерала Хохлова легла объемистая папка с нашими предложениями. Здесь была объяснительная записка, множество таблиц, графиков, схем. Несколько дней Василий Исидорович внимательно изучал представленные ему материалы. Затем он вызвал меня и выразил полное удовлетворение нашей работой.

- Перед тем как докладывать о ваших предложениях Государственному Комитету Обороны, - сказал Василий Исидорович, - обсудим их на пленуме Арткома.

Пленум Арткома собрался в первый же день марта 1944 года. Состав его был весьма внушительным. Присутствовали командующий артиллерией Красной Армии Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов, начальник ГАУ маршал артиллерии Н. Д. Яковлев, командующий Войсками ПВО страны генерал-полковник М. С. Громадин, начальник Главного штаба Войск ПВО страны генерал-лейтенант Н. Н. Нагорный, командующий зенитной артиллерией генерал-лейтенант артиллерии А. Ф. Горохов, заместители начальника ГАУ, генералы и ученые Артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского, начальники отделов и инженеры Главного артиллерийского управления, имевшие отношение к зенитной артиллерии.

Заседания продолжались три дня. Заслушивались и обсуждались мой доклад и содоклад моего заместителя П. М. Попова, тщательно анализировались представленные цифры. Мы предлагали, в частности, подразделения и части войск противовоздушной обороны оснащать орудиями более крупного калибра, а наряду с этим развивать малокалиберные автоматические системы на базе одноствольных и спаренных установок.

Наш план развития зенитного вооружения был встречен с полным пониманием. В него внесли некоторые поправки и утвердили.

На следующий день после окончания пленума меня вызвал председатель Арткома и приказал готовить доклад в ГКО с проектом Постановления о развитии зенитного вооружения.

Я понимал, что хлопот будет немало. И не только потому, что предстояло заказывать разработчикам новые орудия, приборы, боеприпасы, испытывать опытные образцы, организовывать серийное производство. Наш проект предусматривал коренные изменения в организации всех этих работ. Их суть сводилась к следующему.

Раньше договорные обязательства связывали ГАУ со многими научными учреждениями, исследовательскими институтами, предприятиями различных наркоматов. Если речь шла, допустим, о создании зенитной батареи, то требовалось изготовить не только орудия, но и прибор управления зенитным огнем, оптические дальномеры, а позже - станции орудийной наводки. Рабочий процесс в этом случае схематично выглядел так. Составлялось техническое задание на научные исследования, затем - тактико-технические требования на создание опытного образца. И наконец, если он успешно выдерживал испытания, - технические условия на серийное производство. Все эти вопросы решались в Арткоме ГАУ.

Разработав, скажем, тактико-технические требования на зенитное орудие, мы передавали их конструкторам, которые занимались артиллерийскими системами. Соответствующая документация на ПУАЗО поступала в совершенно иное ведомство, на боеприпасы - в третье. После завершения разработки и изготовления образца производилась окончательная стыковка всего комплекса. На базах ГАУ батарея укомплектовывалась всеми видами вооружения и приборов, после чего ее можно было отправлять на полигонные и войсковые испытания. Словом, окончательно укомплектованную единицу войска получали от Главного артиллерийского управления.

К сожалению, в военное время, да и в мирное тоже, было практически невозможно обеспечить одновременное поступление на стыковочные базы всех наименований комплектующих агрегатов. Случалось и хуже. Бывало, что какое-то устройство, входившее в зенитный артиллерийский комплекс, браковалось на испытаниях и отправлялось на доработку. Вот и получалось, что пушки без приборов стояли на стыковочных базах.

Мы предложили иной принцип разработки зенитного вооружения. В соответствии с новым порядком мы составляли общую документацию на зенитную батарею того или иного калибра, на каждый агрегат и прибор, входящий в ее состав, и все эти документы передавали в одно место - в Наркомат вооружения. Он же, как генеральный поставщик, заказывал другим наркоматам и предприятиям те средства, которые не являлись его номенклатурой. Таким образом, теперь мы могли рассчитывать на получение от промышленности готовой зенитной артиллерийской батареи, укомплектованной всем, чем полагается. Заказана боевая единица - получена боевая единица. Преимущества такого метода были неоспоримы.

Однако на первых порах нововведение не всем пришлось по душе.

- Здорово это вы придумали! - частенько говорили нам. - Разом все заботы с себя сняли.

Конечно, на оформление заказов, всевозможные утряски и согласования времени стало уходить меньше. Но ведь наши обязанности этим не ограничивались. Нужно было всегда знать, в какой стадии находятся разработки каждого агрегата, прибора, принимать меры к ликвидации задержек, помогать конструкторам в устранении отдельных дефектов, которые выявлялись в ходе испытаний и производства. Формально за все эти направления отвечал теперь Наркомат вооружения, но и мы не могли оставаться в стороне.

Мне, пожалуй, приходилось особенно трудно. Ведь, по существу, до назначения начальником отдела вопросами зенитной артиллерии я не занимался. Разумеется, и звукоулавливатели, и теплообнаружители, и радиолокационные станции создавались и испытывались для зенитчиков в прожектористов, но многие тонкости, касающиеся разработки зенитных орудий, были мне не известны. Поэтому я старался чаще бывать на артиллерийских заводах, в конструкторских бюро, которые работали над нашими заказами. Я знакомился с методами расчета артиллерийских систем, особенностями производственного процесса, отладкой наиболее точных механизмов, испытанием орудий. Поездки мои были столь часты, что, стоило мне появиться в кабинете председателя Арткома, генерал Хохлов тут же улыбаясь спрашивал:

- Что, Лобанов, наверное, снова пришли в командировку проситься? Дома не обижаются?

Что и говорить, не часто удавалось выкроить свободное время для семьи. Жена иногда шутила:

- Ты бы, Миша, ребятам хоть открытки посылал. Как, мол, учитесь? Не обижаете ли маму? Я, дескать, жив и здоров.

И действительно, уходишь из дома - еще спят. Возвращаешься домой - уже спят. А что говорить о том времени, которое проводишь вне Москвы? И все-таки как воздух нужна командировка, чтобы на месте разобраться в наболевших вопросах.

- Прошу отпустить, товарищ генерал. Что касается семьи, то у многих она в худшем положении, чем у меня.

- Это верно, - соглашается Хохлов. - Что на заводах?

Я начинаю, бывало, докладывать о ходе разработок, о трудностях. Но Василий Исидорович прерывает меня: