Глава 16

Тем временем Адам и Перегрин, как и собирались, провели свой второй день в Лондоне в штаб-квартире Шотландского географического общества, расположенной в Доклендзе. Там Адам представился доктором Синклером и назвал Перегрина своим научным сотрудником. При этом он опустил ту подробность, что "доктор" относится вовсе не к научной степени, а к профессии медика, а оброненная как бы невзначай ссылка на имевший место неделю назад доклад в "Глениглз" помогла укрепить впечатление, что он историк, собирающий материал для цикла лекций.

- Ой, - произнесла дама за стойкой, хотя внешность и манеры Адама явно произвели на нее впечатление. - Боюсь, что не помню вашей фамилии в списке наших постоянных членов, доктор Синклер. Но мы постараемся что-нибудь устроить - раз уж вы здесь всего на день. Вы с мистером Ловэтом пока присядьте, а я позвоню наверх, узнаю, не свободен ли там кто.

- Очень мило с вашей стороны, - улыбнулся Адам. - Конечно, мы подождем. Большое вам спасибо.

Все это заняло некоторое время, но в конце концов их познакомили с одним из старших сотрудников архива, коренастым уроженцем Глазго по имени Рональд Маккей. Под его руководством Адам с Перегрином потратили первую половину дня, просматривая микрофильмы со статьями об археологических изысканиях в Россшире. После ленча они переключились на собрание иллюстративного материала - фотографии раскопок, обмеры, проекты реконструкций. Все это было сопоставлено с набросками, сделанными Перегрином. К вечеру, перебрав все, имевшее хоть малейшее отношение к интересующему их предмету, Адаму и Перегрину удалось составить список из четырех россширских замков, заслуживающих дальнейшего изучения: Фоулис, Стром, Эйлен-Донан и Уркхарт.

- Уф! Надеюсь, в ближайшее время нам не придется повторять все это снова! - с чувством воскликнул Перегрин, садясь в такси, чтобы вернуться в Каледонский клуб. - Еще час таких занятий - и моя голова распухнет до размеров замка Бленхейм!

Адам рассеянно улыбнулся в ответ. Голова его была занята другим: он перебирал в уме четыре названия, оставшихся в списке. Все четыре замка располагались на возвышенностях над водой, все четыре уже существовали при жизни Майкла Скотта, однако, если не считать этого, дальше не удалось продвинуться ни на шаг.

- Ну что ж, могло быть и хуже, - со вздохом произнес он. - Но признаюсь, я надеялся, что нам удастся достичь большего.

Перегрин поморщился:

- Понимаю, что вы хотите сказать. Любой из оставшихся в списке замков может оказаться тем, который мы ищем... или ни один из них. Я ведь мог и ошибиться.

- Вы так считаете? - мягко спросил Адам.

- Да нет... Но если только вы не знаете других источников информации, о которых еще не говорили, я не представляю, каким образом сузить список до одного названия.

Адам покачал головой.

- Боюсь, вы правы. Мы добились максимума, который можно было достичь, работая с бумагами. Все, что нам осталось сделать, - это нанести личный визит во все эти места.

Вид у Перегрина вдруг сделался чуть испуганным.

- Вы хотите сказать, мы туда поедем?

- Да.

- Но... ведь это требует времени.

- День или два, - согласился Адам. - Но если мы с чего-то не начнем, мы ведь так ничего и не найдем, верно?

- Пожалуй, да, - вздохнул Перегрин. - Раз так, нам лучше сегодня же вечером вылететь обратно в Шотландию.

Адам сдвинул брови так, что между ними пролегла глубокая морщина, и устало откинулся на обтянутую винилом спинку кресла такси.

- Нет. Мы вполне можем лететь утренним рейсом, - сказал он. - Для одного дня мы поработали достаточно - даже более чем достаточно. Ничто не мешает думать так, как усталость. Я хочу, чтобы мы как следует отдохнули прежде, чем отправляться на север.

В клубе они рано поужинали, пока в обеденном зале было относительно пусто. Покончив с едой, Перегрин совершенно не возражал против того, чтобы удалиться в свою комнату. Шея его затекла от долгих часов, проведенных за аппаратом для просмотра микрофильмов, а глаза болели от чтения при слабом свете. Впрочем, горячий душ снял острую боль, и Перегрин уснул сразу же, как только его голова коснулась подушки.

Сны прилетали и улетали; по большей части ему ничего не запомнилось. Но далеко за полночь он вдруг проснулся от того, что поначалу принял за тревожный зов трубы. Перегрин сел в кровати и прислушался, однако, как ни напрягал слух, не мог уловить ничего, кроме доносившегося с улицы гула ночной столицы.

"Должно быть, померещилось", подумал он, пожал плечами и снова лег.

Тем не менее эхо этой странной сердитой тревоги продолжало звучать у него в голове. В конце концов он снова уснул, почти решившись поутру рассказать об этом Адаму.

Однако утром все это показалось ему слишком тривиальным, не заслуживающим отдельного упоминания. Вот так еще немного, и ты начнешь приставать ко всем с утверждениями, будто небо вот-вот упадет, недовольно одернул он себя, повязывая галстук и наскоро приглаживая волосы расческой. Адаму и без тебя забот хватает, нечего отвлекать его от дела.

С этим он выбросил свой сон из головы и спустился к завтраку ровно в семь, как и было условлено. Ему показалось, что Адам тоже провел не самую спокойную ночь: за завтраком его наставник был непривычно молчалив и даже немного подавлен. Обычное изучение утренней прессы тоже, казалось, было дотошнее обыкновенного: он словно искал какое-то особенное сообщение. Однако от объяснений он воздержался, а лезть с расспросами Перегрину было как-то неловко.

Все так же строго по графику, без десяти восемь, они вышли из дверей Каледонского клуба с намерением попросить швейцара поймать им такси в аэропорт, но, увидев, насколько плотно забиты улицы в этот утренний час, Адам передумал и потащил Перегрина на Гайд-парк-корнер.

- Ей-богу, с каждым моим приездом в Лондон движение все хуже, - угрюмо заметил он, глянув на часы. - Не припомню, чтобы раньше в это время творилось такое безумие. Что ж, поедем на метро. Боюсь, в этот час всю дорогу придется стоять, но иначе мы рискуем просто опоздать на рейс.

В метро им и впрямь пришлось стоять. Они сели на первый же идущий на восток поезд и следующие сорок пять минут провели, цепляясь за поручни, стискивая ногами свои чемоданы и вдыхая запахи несвежей одежды и дешевых духов. Толпа пассажиров начала редеть только после Эктона, но все равно им пришлось еще простоять несколько остановок.